Столетняя война
Шрифт:
— Не угодно ли совет, сир?
— Конечно, — отозвался король. Глаза его светились радостным возбуждением, хотя конь, раненный несколькими стрелами, нервно пятился назад от бушевавшей всего в нескольких шагах впереди схватки.
— Во-первых, я советую вам опустить забрало, — сказал сэр Уильям. — А во-вторых, отступить.
— Отступить? — переспросил король, не веря своим ушам.
— Именно, — подтвердил Дуглас, и его голос прозвучал жестко и уверенно, хотя сам он едва ли смог бы обосновать, почему дал такой совет. Это было, черт побери, не более чем предчувствие, вроде того, что посетило его в тумане на рассвете, однако сэр Уильям понимал, что интуиция его не подводит. Лучше всего было сейчас начать
Король, приняв этот совет за неудачную шутку, лишь хмыкнул.
— Но мы берем верх! — сказал он сэру Уильяму. — Или, может быть, нам угрожает опасность справа?
— Нет, там все спокойно, — ответил Дуглас. — Если англичанам вздумается пойти в атаку на правом фланге, они угодят в ту же самую чертову теснину, в которую попали мы. С тем же результатом.
— Ну вот, а на левом фланге мы их сомнем! — воскликнул король, натягивая поводья, чтобы отъехать. — А ты «отступить»! Мы победим!
Взяв у кого-то из свиты полотняную тряпицу, он просунул ее между щекой и шлемом и, пришпорив коня, поскакал позади строя на восток. Поскакал, чтобы возглавить победоносное крыло шотландцев и доказать всем, что он достойный сын великого Брюса.
— Святой Андрей! — восклицал король, хотя рот его был полон густой крови. — Святой Андрей!
— Дядя, ты и правда думаешь, что нам нужно отступить? — спросил Робби Дуглас, сбитый с толку не меньше короля. — Но ведь мы побеждаем!
— Ты так считаешь, Робби? — Сэр Уильям прислушался к музыке луков. — А зря. Лучше почитай молитвы, малыш. Вспомни все молитвы, какие только знаешь, и попроси Господа, чтобы он позволил дьяволу забрать этих проклятых лучников к себе в ад.
Сэру Джеффри Карру со своими людьми выпало стоять во время боя на левом крыле английской армии, где шотландцы угодили в смертельную ловушку, и теперь его немногочисленные ратники рыскали по лощине в поисках пленников, за которых можно содрать выкуп. Вид шотландцев, попавших в западню и погибавших под стрелами, вызывал у Пугала хищную, злобную усмешку. Какой-то дикий горец, чей толстый плед был истыкан стрелами (одна даже застряла во всклоченных волосах, а другая — в густой бороде), оказался настолько преисполнен клокочущей ненависти, что рвался вперед, невзирая на многочисленные раны, каждая из которых была ли едва ли не смертельна. Стрелы сбивали его с ног, но горец, истекая кровью, поднимался снова и снова. Он находился уже в пяти шагах от англичан, когда сэр Джеффри так ловко взмахнул своим хлыстом, что вырвал ему левый глаз из глазницы, словно орех из скорлупы. Возможно, дикаря не остановило бы и это, но выступивший вперед небрежно взмахнул топором и раскроил ему череп. Пугало свернул хлыст и потрогал влажный железный коготь на его конце.
— До чего же я люблю сражения, — сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Когда атака шотландцев захлебнулась, он увидел среди груды мертвых тел богато разодетого, носившего голубой и серебристый цвета шотландского лорда и искренне пожалел о его смерти. Совершенно искренне. С покойника ведь выкуп не содрать, и, отдав Богу душу, этот шотландец лишил Пугало возможности заполучить целое состояние. Памятуя о долгах, сэр Джеффри велел своим людям хорошенько обшарить лощину, чтобы обобрать покойников, добить раненых, а также поискать пленника, способного заплатить хотя бы мало-мальски приличный выкуп. Его лучников уже направили на другой фланг, но ратники остались
— Живее, Попрошайка! — командовал Пугало. — Смотри как следует! Забирай все стоящее и ищи пленников. Да не кого попало, а джентльменов и лордов. Правда, какие, к черту, в Шотландии джентльмены! — Последнее замечание показалось Пугалу настолько остроумным, что он расхохотался, сложившись пополам и едва выговаривая сквозь смех: — Джентльмены в Шотландии, а? Вот умора! Шотландские джентльмены! — повторил он и тут увидел молодого монаха, смотревшего на него с беспокойством.
Монашек был из числа людей приора, которые разносили снедь и эль для воинов, и дикий, злобный смех сэра Джеффри вызвал у него тревогу. Внезапно смех оборвался. Пугало воззрился на монаха, широко раскрыв глаза, а потом молча выпустил из руки кольца кнута. Не произведя ни звука, мягкая кожа развернулась, после чего сэр Джеффри совершил резкое движение правой рукой, и кнут петлей захлестнулся вокруг шеи молодого монаха. Пугало дернул за рукоять.
— Подойди-ка сюда, малый, — приказал он.
Рывок, и монах, уронив и рассыпав хлеб и яблоки, которые нес, оказался рядом с лошадью сэра Джеффри. Тот свесился с седла, так, что монах мог чуять его зловонное дыхание, и прошипел:
— Послушай, ты, хренов святоша! Если не скажешь мне правду, я отхвачу то, что тебе не нужно и что ты используешь только затем, чтобы мочиться, и скормлю это свиньям. Ты понял меня, малый?
Перепуганный монах лишь кивнул.
Сэр Джеффри обернул петлями хлыста шею молодого человека еще раз и хорошенько затянул, чтобы тот как следует усвоил, кого надо слушаться.
— У лучника, того малого с черным луком, было письмо для вашего приора.
— Да, сэр, было.
— А приор прочел его?
— Да, сэр, прочел.
— А сказал он тебе, что в нем было?
Монах инстинктивно покачал головой, но, увидев, как глаза Пугала наливаются яростью, в панике выпалил слово, которое услышал, едва лишь письмо было открыто:
— Тезаурус, сэр, вот что в нем было, тезаурус.
— Тезаурус? — повторил сэр Джеффри с запинкой, не сразу выговорив иностранное слово. — И что это такое, а, ты, хорек кастрированный? Что это значит, во имя тысячи девственниц?
— Это латынь, сэр. Тезаурус, сэр, по-латыни обозначает... — Голос монаха упал. — Обозначает сокровище, — закончил он еле слышно.
— Сокровище, — вкрадчиво повторил сэр Джеффри, и полузадушенный монах, обретя удивительную словоохотливость, пересказал Пугалу ходившие среди братьев сплетни о встрече Томаса из Хуктона с приором.
— Король послал его сам, сэр, лично, и господин наш епископ тоже, сэр. Они приехали из Франции и ищут сокровище, но никто не знает, какое именно.
— Король, говоришь?
— И неизвестно, где оно находится, сэр. Да, сэр, сам король, лично. Он послал его, сэр.
Пугало заглянул в простодушные глаза монаха и, не увидев там ничего, кроме страха, отпустил кнут.
— Ты рассыпал свои яблоки, малый.
— Да, сэр, рассыпал.
— Дай одно моему коню.
Сэр Джеффри наблюдал, как монах поднимает яблоко, и лицо его неожиданно исказилось гневом.
— Сперва вытри с него грязь, ты, жабье отродье! Слышишь?
Передернувшись, он отвернулся и устремил взгляд на север. Однако он не видел, как выбираются из лощины спасшиеся шотландцы, он не заметил даже бегства своего заклятого врага, сэра Уильяма Дугласа, по милости которого сам Пугало и оказался ввергнут в унизительную, так отравлявшую его жизнь бедность. Джеффри сейчас не видел ничего, ибо все его помыслы были устремлены к сокровищу и перед его мысленным взором громоздилось золото. Груды золота. Горы. Пугало думал только о золоте, о драгоценностях, о деньгах, о том, что можно на них купить. О роскоши. О женщинах. Обо всем, чего только можно пожелать.