Столетняя война

Корнуэлл Бернард

– Мой выкуп, – невозмутимо заявил Жослен, – двадцать тысяч флоринов.

– Сорок, – тут же потребовал сэр Гийом.

– Но он мой пленник! – возмущенно указал Робби.

– И что? – рассердился сэр Гийом. – Ты согласишься на двадцать, когда он стоит сорока?

– Я соглашусь на двадцать, – подтвердил Робби.

И, по правде говоря, это был выкуп, достойный принца королевской крови. В пересчете на английские деньги сумма приближалась к трем тысячам фунтов, этого было вполне достаточно, чтобы прожить всю жизнь, купаясь в роскоши.

– И еще три тысячи флоринов за захваченных лошадей и моих ратников, – предложил Жослен.

– Договорились, – согласился Робби прежде, чем сэр Гийом успел возразить.

Сэру Гийому не понравилось, что Робби так легко согласился. Нормандец понимал, что двадцать тысяч флоринов – прекрасный выкуп, больше, чем он мог надеяться, когда следил за тем, как несколько всадников приближались к броду и ожидавшей их засаде, но все равно он считал, что Робби согласился слишком быстро. Обычно на такого рода торг уходили месяцы, гонцы сновали между резиденциями договаривающихся сторон с предложениями и отказами, посулами и угрозами, а Жослен с Робби пришли к соглашению в считаные минуты.

– Стало быть, – сказал сэр Гийом, глядя на Жослена, – пока не прибудут деньги, ты останешься здесь.

– В таком случае я останусь здесь навсегда, – спокойно указал Жослен и тут же пояснил: – Для того чтобы распорядиться деньгами, мне нужно сначала официально вступить в права наследования.

– Так что же ты предлагаешь – просто так взять да и отпустить тебя на все четыре стороны? – насмешливо спросил сэр Гийом.

– Я отправлюсь с ним, – сказал Робби.

Сэр Гийом посмотрел на шотландца, потом перевел взгляд на Жослена и понял, что они выступают как союзники. Нормандец еще раньше заметил, что перевернутый щит гасконца снят со стены, но он ничего не сказал, а сейчас подумал, что это, наверное, сделал Робби.

– Ты поедешь с ним, – сказал он невозмутимо, – и он твой пленник, так?

– Он мой пленник, – подтвердил Робби.

– Но я здесь командую, – настойчиво указал сэр Гийом, – и в его выкупе имеется моя доля. Наша доля.

Он повел рукой, напоминая об остальном гарнизоне.

– Она будет выплачена, – пообещал Робби.

Сэр Гийом заглянул шотландцу в глаза и понял, что молодой человек не хочет встречаться с ним взглядом и его обещаниям нельзя верить. Сэр Гийом заподозрил, что Робби не вернется назад, и потому нормандец подошел к нише, где висело распятие, то самое распятие, которое Томас подносил к глазам Женевьевы. Он снял его со стены и положил на стол перед Робби.

– Поклянись на нем, – потребовал он, – что наша доля будет выплачена.

– Я клянусь в этом, – торжественно произнес Робби, возложив руку на крест. – Клянусь Господом и жизнью моей матери.

Жослена эта сцена, похоже, забавляла.

Сэр Гийом сдался. Он знал, что может оставить у себя Жослена и прочих пленников и что в конце концов отыщется надежный способ передачи выкупных денег, но понимал также, что тогда ему предстоит долгое, неприятное и беспокойное ожидание.

Сторонники Робби, а их было немало, особенно среди примкнувших к гарнизону рутьеров, стали бы утверждать, что из-за долгого отлагательства можно вообще остаться ни с чем, а Робби будет нарочно подогревать их недовольство, и в гарнизоне неминуемо произойдет раскол. Впрочем, раскол наверняка произошел бы и без этого повода, потому что с уходом Томаса делать здесь им всем стало нечего. Никто из них не знал, что истинной целью похода являются поиски Грааля, но все чувствовали целеустремленность Томаса и догадывались, что за ней кроется что-то серьезное. Теперь же, как понимал сэр Гийом, они превратились в обыкновенную шайку рутьеров, которым повезло захватить замок. Нормандец подумал о том, что ни у кого из них нет желания здесь задерживаться. Как, впрочем, и у него самого. Даже если Робби не отдаст ему его долю, сэр Гийом уедет отсюда, став богаче, чем был раньше, а уж если шотландец сдержит слово, у него появится достаточно денег, чтобы собрать собственный отряд. А это было нужно, чтобы посчитаться с обидчиками, лишившими его родовых владений в Нормандии.

– Я рассчитываю получить деньги через неделю, – сказал сэр Гийом.

– Через две, – сказал Жослен.

– Через одну!

– Я постараюсь, – не задумываясь, согласился за Робби Жослен.

Сэр Гийом подвинул распятие через стол.

– Одна неделя!

Жослен смерил сэра Гийома долгим взглядом, после чего приложил палец к бессильному телу распятого.

– Раз ты настаиваешь, будь по-твоему. Неделя.

Наутро Жослен уехал при полном вооружении, в доспехах, под собственным знаменем и в сопровождении своих людей. Робби Дуглас отправился с ним во главе шестнадцати гасконцев, нанимавшихся к Томасу, но соблазнившихся золотом графа Бера. Сэр Гийом остался с теми людьми, которые прибыли с ним в Кастийон-д'Арбизон под командованием Томаса, и он был рад, что у него сохранились лучники. Когда он, поднявшись на башню, провожал взглядом отъезжавшего Жослена, к нему подошел английский ратник Джон Фэрклот.

– Он покидает нас? – спросил англичанин, имея в виду Робби.

Сэр Гийом кивнул.

– Он нас покинул. Больше мы его не увидим.

– И что же мы будем делать? – спросил Фэрклот, на сей раз по-французски.

– Дождемся денег и уедем.

– Вот так вот возьмем да уедем?

– А что еще нам, прости господи, остается? Графу Нортгемптону не нужен этот городишко, Джон. Он никого не пришлет нам на подмогу. Если мы останемся здесь, нас всех перебьют.

– И мы уже не сражаемся за Грааль, не жалея живота своего? – сказал Фэрклот. – Ведь, кажется, за этим нас послал сюда граф. Он знал про Грааль?

Сэр Гийом кивнул.

– Как рыцарей Святого Грааля, – с усмешкой промолвил он.

– Но мы откажемся от поисков? Так?

– Потому что это безумие, – решительно заявил сэр Гийом, – проклятое помрачение рассудка. Никакого Грааля не существует, но Томас вбил себе в башку, что он, может быть, все-таки есть, а граф решил, почему бы не попытать счастья. На самом же деле это дурь и блажь! Теперь вот и Робби подхватил эту заразу, но он тоже ни черта не найдет, потому что и нет ничего. Только мы одни да тьма-тьмущая врагов. Поэтому мы заберем деньги и уберемся отсюда подобру-поздорову.

– А что, если они не пришлют деньги? – спросил Фэрклот.

– Существует же такая вещь, как честь, разве не так? – отозвался сэр Гийом. – То есть хоть мы и грабим, и воруем, насилуем и убиваем, но никогда не обманываем друг друга, когда доходит до выкупа. Ведь иначе, ей-богу, все перестали бы доверять друг другу!

Он помолчал, глядя на Жослена и его свиту, задержавшихся в конце долины.

– Ты только погляди на этих мерзавцев, – сказал он, – стоят и наблюдают за нами. Гадают, как бы нас отсюда выкурить.

Всадники и впрямь бросали прощальный взгляд на башню Кастийон-д'Арбизона. Жослен при виде дерзко реявшего над башней штандарта графа Нортгемптона плюнул на дорогу.

– Ты и вправду собираешься посылать им деньги? – спросил он Робби.

– Конечно, – ответил шотландец, удивленный его вопросом.

Он считал делом чести отдать сэру Гийому и остальным членам отряда причитающуюся им долю, ему даже в голову не приходило поступить иначе.

– Но они вывесили флаг моего врага, – указал Жослен. – И если ты пошлешь им деньги, то что помешает мне забрать их обратно?