Столица

Синклер Эптон Билл

Такие прогулки по железным дорогам были последним изобретенным состоятельной публикой развлечением; еще год назад никто о них и не слыхивал, а теперь из Нью-Йорка ежемесячно отправлялось до пятидесяти совместных экскурсий. В Палм-Биче можно было видеть сразу десять — двенадцать поездов-отелей; некоторые путешественники так и жили в поезде, который отводился на отдельную ветку, специально для них построенную в том живописном уголке, где им хотелось остановиться. Один богач выстроил себе громадный, похожий на таран, вагон-автомобиль,

рассчитанный на шестьдесят пассажиров. Поезд Прентисов состоял из четырех вагонов; в одном из них — «вагоне-библиотеке», отделанном красным деревом из Сант-Яго, находился орган. Кроме того, в поезде были ванные комнаты и парикмахерская, а в багажный вагон были погружены два автомобиля, предназначенные для экскурсионных целей.

После эпизода с миссис Уинни Оливер, видимо, решил, что теперь Монтэгю можно считать принадлежащим к числу посвященных. На этом основании он вскоре позволил ему заглянуть в ту область своей жизни, намеки на которую содержались в песенках, распевавшихся его приятелями на «мальчишнике».

Однажды Оливер собрался в театр с Бетти Уимен, но неожиданно с Запада вернулся ее дедушка, и Оливер, заехав за братом, взял его в театр вместо Бетти.

— Я хотел над ней подшутить — сегодня играет одна из моих старых пассий,— сказал он.

Шел переводный французский фарс, в котором супружеская неверность двух молодых пар служила поводом для бесконечных перипетий. Среди действующих лиц фигурировала преследуемая одним из молодоженов служанка, влюбленная в красивого солдата. Роль была второстепенная, однако исполнявшая ее совсем юная девушка, еврейка, отличалась такой милой грацией и таким заразительным смехом, что на этой роли сосредоточилось все внимание публики. Когда кончился первый акт, Оливер спросил брата, чья игра ему понравилась больше всего, и Монтэгю назвал эту актрису.

— Пойдем, я тебя представлю ей,— сказал Оливер.

Он открыл дверь по соседству с их ложей. «Здравствуйте, мистер Уилсон!»,— приветствовал он какого-то господина во фраке, попавшегося им навстречу. Затем, повернув к артистическим уборным и пройдя коридор, постучался в одну из дверей. Ответил женский голос: «Войдите!» Оливер распахнул дверь, и они очутились в крохотной комнатке, где повсюду были разбросаны принадлежности дамского туалета, а перед зеркалом, в корсете и нижней юбке, сидела молоденькая девица.

— Хелло, Розали! — окликнул ее Оливер.

Она выронила из рук пушок и пудру и с криком «Олли!» вскочила со стула. Через секунду она уже висела у него на шее.

— Какой же ты гадкий мальчик! — восклицала она.— Почему ты больше не приходишь ко мне? Разве ты не получал моих писем?

— Несколько писем получил,— ответил Оливер.— Но я был занят. А вот мой брат, мистер Аллен Монтэгю.

Она кивнула Монтэгю и сказала ему «здравствуйте», но Оливера из объятий не выпустила.

— Так почему же ты не приходил? —

вскричала она снова.

— Ну, ну, будет,— добродушно посмеиваясь, сказал Оливер.— Видишь, я нарочно привел брата, чтобы ты вела себя как следует.

— Какое мне дело до твоего брата! —даже не взглянув на Монтэгю, горячо проговорила девушка. Потом, не снимая руки с плеча Оливера, она отступила на шаг и прямо посмотрела ему в лицо.— Как ты можешь быть со мной таким жестоким? — спросила она.

— Говорят же тебе, я был занят,— ответил он беззаботно.— И кроме того, я честно тебя предупредил... А как поживает Тудльс?

— О, Тудльс блаженствует,— сказала Розали.— У нее новый друг! — И, вдруг повеселев, затараторила:— Ах, Олли! Он подарил ей бриллиантовую брошку! Она выглядит теперь совсем как графиня и ждет не дождется, когда ей можно будет надеть эту брошку на сцене!

— Тудльс ты видел,— сказал Оливер брату.— Помнишь, в «Камчатском калифе».

— На следующей неделе они отправляются в поездку,— сказала Розали.— Я остаюсь совсем одна.— И жалостным голосом она попросила:—Пожалуйста, Олли, будь добрым мальчиком, свези нас сегодня куда-нибудь, а? Я была такая примерная все это время, что сама себя не узнаю в зеркале. Ладно, Олли?

— Хорошо,— ответил он.— Может быть, свезу.

— Нет, я не отпущу тебя!—воскликнула она.— Я прыгну к тебе через рампу!

— Одевайся лучше,— сказал Оливер,— а то опоздаешь. Он отодвинул в сторону поднос со стаканами и сел на сундук; Монтэгю стоял в углу наблюдая за Розали; она пудрилась и гримировалась, не переставая болтать о Тудльс, Флосси, Грэйс и других своих подружках. Через несколько минут из коридора донесся громкий воз-глас: «Второй акт!» Тут начались новые объятия. Оливер стряхнул пудру с фрака и, смеясь, вышел из уборной.

Монтэгю немного задержался за кулисами, чтобы посмотреть, как рабочие заканчивают последние приготовления к следующей сцене, в действующие лица занимают назначенные места. Наконец, они уселись в своей ложе,

— Ну, не прелесть ли она? — спросил Оливер.

— Да, очень хорошенькая,— согласился Монтэгю.

— А ведь она из самых что ни на есть трущоб —прямо с Ривингтон-стрита,— сказал Оливер.— Такие метаморфозы не очень-то часто случаются.

— Как ты с ней познакомился? — спросил его брат.

— О, я сам же и откопал ее. Она тогда пела в хоре. Я устроил ей первую самостоятельную роль.

— Неужели? — сказал Монтэгю удивленно.— Каким образом?

— При помощи небольшой суммы денег,— ответил тот.— Деньги что угодно сделают; а я был в нее влюблен. Вот так она мне и досталась.

Монтэгю промолчал и задумался.

— Повезем ее ужинать, пусть повеселится,— добавил Оливер, когда занавес начал подниматься.— Должно быть, она здорово соскучилась. Как видишь, я стараюсь сдержать данное Бетти обещание исправиться!