Столичные каникулы
Шрифт:
– Просыпайся, Бетси! Время просыпаться и сиять! – и только после этого включал зажигание. Последовали скрежет, завывание и покашливание. Тогда Такер нажал на недаль третий раз. – Давай, Бетси! Ты же можешь это сделать! – упрашивал Такер.
После очередного покашливания мотор, наконец, ожил. Такер улыбнулся, выжал сцепление, включил заднюю передачу и тронулся с места. Выехав с парковки, он развернулся и проехал по узкой аллее.
А несколькими секундами позже ярко-красный жук уже катился по улице.
В течение часа Такер кружил между своим
Он был здесь впервые. Такер сделал вокруг него пару кругов и пристроился возле одной из ионических колонн, окружавших мемориал. В течение следующего часа ему много раз казалось, что он увидел Джоселин, и даже срывался с места, чтобы ее догнать. Но каждый раз его постигало разочарование.
И вот, наконец, возвращаясь на свое место возле колонны после очередной неудачи, он заметил брюнетку в клетчатой куртке с капюшоном. Она стояла в тени башни напротив шестиметровой статуи Джефферсона, одетого в бриджи и пальто с меховым воротником. И что-то в ее позе и наклоне головы убедило его, что на этот раз он не обознался.
Весь в напряжении, еле сдерживая темп, Такер пересек розово-серый мраморный пол и приблизился к ней из-за угла. В этот момент он абсолютно точно отдавал отчет своим действиям, но им двигало лишь одно-единственное прочное и непоколебимое чувство правоты.
Сначала ее лицо было скрыто от него за бронзовой статуей. Но, приблизившись к ней, Такер заметил ее отсутствующий взгляд и понял, что ее совсем не интересует предмет, на который она смотрит. Похоже, Джоселин находилась где-то в другом месте.
Услышав скрип его ботинок по мраморному полу, она бросила на него беглый подозрительный взгляд и отвернулась, но тут же посмотрела снова. В ее глазах мелькнуло что-то похожее на радость, но она попыталась тщательно это скрыть, когда Такер к ней приблизился.
– Что вы здесь делаете? – Это был полувопрос, полуудивление.
– Вас ищу. – Держа руки в карманах, Такер преодолел последние две ступеньки с легкостью в движениях, которую Джоселин не могла не заметить.
– О, чудо! Вы больше не хромаете! – Она осмотрела его с гордо поднятой головой. – Удивительно, но еще каких-то пару часов назад вы с трудом стояли па ногах.
Он опустил голову и смущенно улыбнулся, выражая сожаление:
– Боюсь, я немного переборщил.
– Я бы даже сказала – слишком переборщили. – Джоселин попыталась рассердиться, но ее глаза не могли скрыть радости. – Вы меня жестоко разыграли, Такер.
Он тут же вспомнил слова Обедиа, который сказал, что ее обман не хуже, чем его. Такер окинул взглядом ее парик, макияж и удивился, насколько четко, несмотря на макияж, проглядывают черты той женщины, которую она пытается скрыть. И как могло случиться, что он не видел этого раньше?
Теперь он мог снять с нее эту маску, всего лишь назвав ее по имени. Но что-то – подсказало ему, что в качестве Джонези она чувствовала себя с ним более комфортно, разве что соблюдала осторожность. И, без сомнений, Джоселин Уэйкфилд попытается скрыться.
– Жестоко, – признал Такер. – Но ведь знаете, как говорят: чистосердечное признание облегчает душу. А в Вашингтоне эта фраза могла бы стать бестселлером.
Она слегка улыбнулась:
– Вы умеете пошутить в любой ситуации.
Такер улыбнулся:
– Стараюсь.
Она прищурила глаза:
– Как вы узнали, где я?
– Обедиа догадался. Он сказал, что раз вы интересуетесь историей Америки, то непременно навестите мемориал Джефферсона. – Его внимание привлекла бронзовая статуя. – Может, потому, что Джефферсон был чем-то большим, чем третьим президентом; он также был создателем нашей Декларации независимости, ярый сторонник раздела церкви и государства и покупатель Луизианы. Человек-парадокс: красноречив на бумаге и абсолютно некудышный оратор. Джефферсон отменил рабство и при этом никогда не отпускал на волю своих рабов. – Такер замолчал и снова посмотрел на Джоселин: – Но я думаю, вам все это известно.
– Да, – подтвердила она и посмотрела вдаль за его спиной. – А где же Обедиа? Он не приехал с вами?
– Нет, остался дома, с Молли. Он волновался, что вы ушли одна.
– Когда вы его увидите, передайте, чтобы он не волновался за меня. Со мной все в порядке. – И, не предупредив Такера, она попыталась уйти.
– Стойте, Джонези! – Такер поспешил за ней.
– Ну что на этот раз? – спросила она, не останавливаясь.
– Я вас нашел и хочу извиниться за свое поведение…
– Извинения приняты.
Такер не обратил внимания на то, что она оборвала его речь.
– После того как вы ушли, я переживал, что вы уедете в Айову, и у вас на душе останется осадок от воспоминаний об этом сумасшедшем парне, который неустанно говорил о женитьбе…
– Жаль, что вы так поздно это осознали. – Бок о бок они прошли между двумя колоннами и спустились вниз по лестнице.
– Это правда. Но мне было тяжело не мечтать об этом. – Что действительно было правдой. И все еще оставалось правдой.
– Приберегите вашу лесть для кого-нибудь другого. – В ее взгляде была насмешка.
– Правда не может быть лестью, – заметил он. – В любом случае я клянусь вам, что до конца дня не скажу об этом ни единого слова!
Джоселин замерла на третьей ступеньке.
– Эта клятва вовсе не говорит о том, что мы проведем этот день вместе.
– Говорит. – Он почесал затылок, глядя на веселую улыбку, игравшую на ее губах. – Я так говорю, потому что хочу загладить мою вину за ваше испорченное утро и устроить вам экскурсию по городу. Для вас, как и для большинства людей, Вашингтон, округ Колумбия – это город, полный памятников и правительственных зданий. Но не все видят другую его сторону – сторону, которая далека от политики.