Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность
Шрифт:
Эти организации хотели взять на себя руководство Пакистаном. Они мечтали о создании Исламской федерации, которая распространила бы власть талибов от Лахора до Самарканда, за исключением «еретической» республики Иран. При всей своей несообразности и бессмысленной злобе их цели привлекают людей, хотящих, чтобы в их жизни был хоть какой-нибудь порядок. Если эти фанатики пообещают накормить этих людей и дать образование их детям, то те готовы будут отказаться от наслаждения передачами «Си-Эн-Эн» и «Би-Би-Си Уорлд».
Воистину пугающее стремление исламских боевиков сложить голову в борьбе, даже если они сами окажутся жертвами террористических актов, отличает новую волну движения исламистов в Пакистане. К счастью, они все еще составляют в стране меньшинство, но все это могло бы измениться.
Однако в стране произошло нечто старое, но полное совершенно нового смысла. Да, это был еще один переворот, но отличающийся от прочих — в первый раз армия захватила власть без одобрения Вашингтона. В октябре 1999 года Наваз Шариф при поддержке США попытался снять генерала Мушаррафа с поста начальника Генерального штаба пакистанской армии. Это планировали сделать, когда генерал был в Шри Ланке с официальным визитом. План произвел обратный эффект: генералы отказались поддержать снятие своего шефа с должности. Мушарраф ринулся домой и взял на себя руководство страной, и братья Шарифы были посажены под арест. Новый военный руководитель вскоре обнаружил, что избавиться от коррупции, модернизировать страну или, что важнее всего, обуздать вооруженные фундаменталистские группы не так легко. А потом, 11 сентября 2001 года, небольшая группа исламистов решила взорвать Пентагон и башни-близнецы в Нью-Йорке. Соединенные Штаты жаждали мести, и под ударом оказался весь регион. На короткое время Пакистан вновь стал ключевой фигурой, и вновь причиной этого стал Афганистан.
Дестабилизирующее влияние войны в Афганистане, вероятно, всегда ощущалось прежде всего здесь. Пуштунское население Северо-Западной пограничной провинции Пакистана было лингвистически и этнически связано с тем регионом, где сформировалась главная база талибов в Афганистане. По обе стороны границы было сильно одно и то же направление ислама — деобанды. Стоит подчеркнуть, что в последние три месяца 2001 года борьба здесь была уже не такой яростной, как всю последнюю четверть XX века, многие талибы просто не хотели больше сражаться, часть вернулась домой, в Пакистан. Некоторые из них были, без сомнения, деморализованы и радовались тому, что остались живы, но, естественно, существовало меньшинство, которое было разгневано предательством Исламабада и жаждало завязать связи с вооруженными фундаменталистскими группировками, которые уже активно действовали в стране. Лидеры наиболее опасных сект, поддерживающих джихад, были арестованы, но кто подумал о том, что нужно разоружить их боевиков? До сентября 2000 года некоторые исламистские лидеры хвастались тем, что уже выбрали 20 пакистанских городов, которые будут подчинены законам ислама. Невысказанная угроза была очевидна. Если какая-то власть попытается вмешаться, они развяжут гражданскую войну. Когда в октябре 2001 года началась новая война в Афганистане, Вашингтон не скрывал своих страхов по поводу того, что массированная западная интервенция в Афганистан, в ходе которой Пакистан открыто использовали как плацдарм, может вызвать взрыв недовольства или даже государственный переворот с целью свержения коллаборационистского режима. США сделали все, чтобы соблюсти видимость приличий по отношению к правителю Пакистана генералу Мушаррафу, по ходу дела убеждаясь в том, что практичный Исламабад с готовностью идет на уступки. В ответ на это были сняты экономические санкции, и в Пакистан вновь потекли деньги и современнейшее оружие.
Но мог ли кто-нибудь быть уверен в том, что, как только режим «Талибан» будет разгромлен, эти разнообразные меры, больше напоминающие фиговые листья, действительно защитят Пакистан от ярости правоверных? Все зависит от единства офицерского корпуса. Вооруженные силы до какой-то степени, хотя трудно сказать, до какой именно, также заразились суннитским фундаментализмом. Радикальный ислам того или иного толка заявляет о себе по всей стране, хотя и остается пока в меньшинстве. Более того, военный режим генерала Мушаррафа существует не так уж долго и не очень-то силен: он не пользуется особой поддержкой гражданского общества и сейчас вновь во всем зависит от Вашингтона.
Для многих в армии отказ от собственного политического образования на территории Афганистана — горькая пилюля, особенно это проявляется на уровне младшего командного состава, где влияние религии сильнее всего. Такой исход не доставил удовольствия также светски настроенным офицерам. Свержение режима «Талибан» в Кабуле стало единственной победой пакистанской армии. Члены правящей элиты — офицеры, чиновники и политики — втихомолку поздравляли друг друга с приобретением новой провинции. Это помогло почти забыть об отступничестве Бангладеш в 1977 году. Однако правители Афганистана и выбранный для него Вашингтоном премьер-министр Хамид Карзай провозгласили о своем намерении вновь воссоздать такие добрососедские отношения с Индией, какими они были с 1947 по 1989 год. Это еще больше ослабило политические позиции генералов, правящих Пакистаном.
На уровне старшего командования американский «крестовый поход» против режима «Талибан» виделся как неожиданное и счастливое событие, поскольку разом позволил пакистанским генералам вновь стать для Вашингтона традиционным приоритетом в регионе. Вашингтон вернул им свое доверие и денежные кредиты, в которых они так отчаянно нуждаются, а также перестал противиться пополнению ядерных арсеналов Пакистана. В отличие от своих арабских коллег, пакистанская армия никогда не знала переворотов, осуществлявшихся капитанами, майорами или полковниками, ибо, когда она захватывала власть, а так бывало довольно часто, она всегда делала это с трогательным единодушием, по инициативе и под контролем своих генералов (по унаследованной от раджей традиции подчиняться приказаниям).
При любом развитии событий руководящая верхушка пакистанского режима вряд ли сильно пострадает, набивая себе синяки слитками серебра, которыми ее осыплют. Однако масштабы пакистанского поражения таковы, что, как только поток денег и оружия прекратится, генерала Мушаррафа могут свергнуть сами пакистанцы. В Пакистане всегда хватало жадных до власти генералов.
Именно это делает потенциально опасными трения с Индией. По иронии судьбы, Пакистаном правит светский генерал, а Индией — индиец-фундаменталист: идеальная комбинация, чтобы добиться мира. С другой стороны, на одном уровне обе страны устроила бы маленькая война. Генерал Мушарраф мог бы доказать свою силу, а премьер-министр Индии Атал Бихари Ваджпайи мог бы победить на выборах. Кашмирцы продолжали бы страдать. Но кто может гарантировать маленькую «безопасную» войну?
Проникновение Пакистана в такие организации, исповедующие джихад, как «Лашкар-и-Тайаба» и «Джайш-э-Мухаммед», в оккупированном Индией Кашмире, привело к созданию альтернативного военного аппарата, который Исламабад финансирует и снабжает, но контролировать который полностью не может, — совсем как талибы. Очевидно, что нападение на индийский парламент было совершено одной из таких организаций, чтобы спровоцировать более серьезный конфликт. Некоторые организации, исповедующие джихад, не слишком заботит целостность Пакистана. Их целью является восстановление мусульманского правления в Индии. Сумасшедшие? Да, но вооруженные сумасшедшие, способные посеять хаос в обеих странах.
Если Вашингтон может развязать свою «войну с терроризмом», то почему этого не может Дели? Только потому, что не сможет задним числом получить санкцию ООН? Но как вам скажет любой искушенный политик, мы говорим «ООН», а подразумеваем «США». Угроза индийско-пакистанской войны занимает умы в Вашингтоне: как дать индийцам их фунт мяса, не дестабилизировав при этом Пакистан? Ради возвращения в Пакистан демократии вполне можно пожертвовать генералом Мушаррафом. Проблема в том, что ни один гражданский политик не имеет достаточной силы и не может похвалиться своей непродажностью, чтобы бросить вызов армии, которая правит этой страной дольше, чем любая политическая партия.
17
Афганистан: между молотом и наковальней
Непоколебимая стойкость Афганистана, которого одинаково страстно жаждали в конце XIX века и Российская, и Британская империи, дала ему возможность избежать оккупации какой-либо колониальной державой. Два британских нападения были отбиты, что стало серьезным предупреждением как Лондону, так и Санкт-Петербургу. В конечном итоге в ходе распространения влияние обеих империй на Индию и Персию на Афганистан — дофеодальную конфедерацию племен во главе с королем — стали смотреть как на некое буферное государство. Британия, как более мощная держава, не сводила с Кабула глаз. В то время такое положение дел устраивало все три стороны. Результатом его стало то, что афганское общество никогда не подвергалось даже частичной имперской модернизации, почти целый век оставаясь более или менее стационарным. Мозаика конкурирующих племен и национальностей — начиная с доминирующих в стране пуштунов, которые были сильно разобщены, таджиков и узбеков и заканчивая хазарейцами, нуристани и балухами — не позволяла ни одному центральному правительству властвовать слишком долго. Пропасть между Кабулом и афганской деревней заполнялась редко, если заполнялась вообще.