Столпы Земли
Шрифт:
— Вполне разумно, — улыбнулся Филип. — Итак, Теобальд — наш новый король?
Франциск покачал головой.
— Он тоже так думал, но младшие братья не сидели сложа руки. — Они дошли до дальнего конца поляны и повернули назад. — И пока Теобальд милостиво принимал от лордов заверения в преданности, Стефан переправился через Ла-Манш в Англию и помчался в Винчестер, где с помощью своего младшего брата, епископа Генриха, захватил замок и, что самое главное, королевскую казну.
Филип чуть было не сказал: «Итак, Стефан — наш новый король», но прикусил язык: он уже говорил это о Мод и Теобальде и оба раза попадал впросак.
— Чтобы сделать свою победу окончательной, — продолжал Франциск, — Стефану требовалось только одно: поддержка Церкви. Ибо пока он не будет коронован в Вестминстере самим архиепископом, он не может считаться полноправным королем.
— Уверен, это было проще простого, — сказал Филип. — Его брат Генрих — один из влиятельнейших священников страны, епископ Винчестерский, аббат Гластонберийский, богатый, как Крез, и почти такой же могущественный, как архиепископ Кентерберийский. И если епископ Генрих не собирался поддержать брата, то зачем ему нужно было помогать Стефану захватить Винчестер?!
Франциск кивнул.
— Должен сказать, епископ Генрих действовал блестяще. И Стефану он помогал отнюдь не из братских чувств.
— Тогда почему?
— Несколько минут назад я напомнил тебе, каково было отношение покойного короля Генриха к Церкви. Епископ Генрих хочет добиться того, чтобы новый король, кто бы он ни был, обращался с ней с большим почтением. Поэтому, прежде чем гарантировать поддержку, Генрих заставил Стефана торжественно поклясться, что тот будет охранять права и привилегии Церкви.
Филипу это понравилось. В самом начале царствования Стефана его отношения с Церковью были четко определены, и причем на условиях Церкви. Но, пожалуй, даже более важным было создание прецедента. Церковь короновала королей, но до сих пор у нее не было права выдвигать условия. Возможно, наступит время, когда ни один король не сможет прийти к власти, не заключив с ней соответствующего соглашения.
— Для нас это значило бы очень многое, — сказал Филип.
— Стефан может и не сдержать своих обещаний, — рассуждал Франциск. — Но все равно ты прав. Он уже никогда не сможет быть таким жестоким по отношению к Церкви, каким был Генрих. Однако есть еще одна опасность. От того, что сделал Стефан, сильно пострадали два лорда. Один из них — Бартоломео, граф Ширинг.
— Знаю его. Город Ширинг в двух днях пути отсюда. Говорят, Бартоломео — человек благочестивый.
— Может быть. Мне известно лишь, что он лицемерный и упрямый вельможа, который никогда не изменит данной Мод клятве верности, даже если ему будет обещано прощение.
— А кто второй недовольный господин?
— Мой лорд Глостер. Я уже говорил, что он очень честолюбив. Его душа терзается от мысли, что, будь он законнорожденным, он стал бы королем. Лорд Роберт хочет посадить на трон свою сводную сестру, полагая, что она полностью будет следовать указаниям и советам брата и он, по сути, сделается королем.
— Он собирается что-нибудь предпринять?
— Боюсь, что да. — Франциск понизил голос, хотя рядом никого не было. — Вместе с Мод и ее мужем Роберт и Бартоломео намерены поднять мятеж, сбросить Стефана и усадить на трон Мод.
Филип остановился.
— Которая сведет к нулю все, чего достиг епископ Винчестерский! — Он схватил брата за руку. — Но Франциск…
— Я знаю, о чем ты думаешь. — Внезапно дерзкая фамильярность покинула Франциска, уступив место озабоченности и тревоге. — Если бы граф Роберт узнал, что я тебе все это рассказал, он бы меня повесил. Он мне полностью доверяет. Но прежде всего я предан Церкви, это мой долг.
— Но что же ты можешь сделать?
— Я думаю добиться аудиенции у нового короля и все ему рассказать. Конечно, два мятежных графа станут отпираться, а меня повесят за измену, но зато восстание сорвется, и я вознесусь на небеса.
Филип покачал головой.
— Вспомни, чему нас учили: тщетно стяжать славу мученика.
— И еще я думаю, у Бога для меня и на земле хватает дел. Я пользуюсь доверием всемогущего лорда, и если мне удастся там остаться и благодаря моим стараниям продвинуться по службе, то я смог бы многое еще сделать во благо Церкви и законности.
— Так какой же выход?
Франциск в упор посмотрел на брата.
— Вот поэтому-то я здесь.
Филип почувствовал, что дрожит от страха. Конечно, Франциск намеревался воспользоваться его услугами, иначе зачем бы он стал выдавать ему эту страшную тайну.
Франциск тем временем продолжал:
— Я не могу донести на заговорщиков, а ты можешь.
— Иисус Христос и все святые, спасите меня, — пробормотал Филип.
— Если заговор будет раскрыт здесь, на юге, ни одна душа не заподозрит, что сведения просочились из окружения Глостера. Никто не знает, что я здесь; никто даже не знает, что ты мой брат. Ты мог бы придумать правдоподобное объяснение, каким образом тебе стало обо всем известно: например, ты видел, как собирается рать, или кто-то из приближенных графа Бартоломео рассказал о заговоре, исповедуясь в грехах знакомому тебе священнику.
Филипа знобило, он плотнее запахнул свои одежды. Казалось, резко похолодало. Это дело было опасным, очень опасным. Они собирались вмешаться в дворцовые интриги, которые сплошь и рядом оканчивались трагически даже для знати. Если же в интриги королевской фамилии совали нос посторонние вроде Филипа, это было просто безумием.
Но слишком многое было поставлено на карту. Филип не мог оставаться в стороне и спокойно наблюдать, как плетется заговор против короля, выбранного Церковью, будучи в состоянии предотвратить его. И хотя опасность была очень велика для самого Филипа, то для Франциска, если откроется, что именно он выдал бунтовщиков, это будет означать верную смерть.
— Каков план мятежников? — спросил Филип.
— В настоящий момент граф Бартоломео направляется в Ширинг. Оттуда он разошлет гонцов к своим сторонникам по всему югу Англии. Граф Роберт прибудет в Глостер через день-два и соберет войско на западе страны. И наконец, граф Брайан Фитц, владелец замка Уоллингфорд, прикажет закрыть его ворота. Так вся Юго-Западная Англия без боя перейдет к восставшим.
— В таком случае уже поздно! — воскликнул Филип.
— Не совсем. У нас есть еще около недели. Но ты должен действовать быстро.