Стопроцентно лунный мальчик
Шрифт:
— Это место… — прошептала Слинни, уставившись на отверстие в полу. — Ты понял…
Иеронимус кивнул.
Он начал догадываться, еще когда увидел обломки ворот с изображением глаза. Здесь никогда не было города. В давние-предавние времена здесь творился настоящий ужас.
«Сколько времени могут люди обитать на Луне, оставаясь людьми? Не бывает лунных наполовину. Или ты человек, или нечто совсем иное. Луна — это камень, летящий в пустоте. Здесь дышат искусственным воздухом, здесь воду для питья добывают из растаявших комет.
Слинни красит волосы в синий цвет».
Снаружи продолжался неумолчный перестук копыт. Два-три громадных лося забрели в переулок, один вдруг
— Что он делает? — изумленно прошептал Иеронимус.
— Молчи! — зашипела Слинни.
Лось вскинул голову и посмотрел прямо на них. У него были бледно-розовые глаза и кривые зубы. Губы испачканы зеленой слизью. На боку у зверя ползал большой черный жук, то зарываясь в шерсть, то снова появляясь.
Игра в гляделки продолжалась недолго. Через несколько секунд зверь снова принялась лизать гнусную жижу в трубе. Язык его влажно блестел. Ужас. Огромные копыта были покрыты коркой засохшей грязи, скопившейся за долгие годы странствий по обратной стороне Луны.
Двое на полу отчаянно вцепились друг в друга. Рука Иеронимуса нашарила в складках пончо руку Слинни. Их пальцы переплелись, точно у испуганных влюбленных.
Белый зверь вновь оглянулся. Его потревожили колибри — семь или восемь птиц влетели в комнату и принялись описывать круги. Лось протяжно затрубил и поднялся на дыбы, пытаясь схватить одну птицу зубами. Колибри стремительно выпорхнули за дверь, и лось неуклюже поскакал за ними, издавая отрывистые, лающие звуки.
Иеронимус и Слинни остались сидеть, держась за руки.
По переулку разнесся металлический скрежет. Наверное, тарелка радиолокатора сместилась на своей опоре.
Прилетели еще несколько птиц. Часть расселась на трубах под потолком, другие зависли в воздухе, разглядывая растерянных подростков. Три-четыре колибри спустились на пол и нырнули в ту самую трубу, куда лось засовывал свой длинный язык.
— Помнишь, как мы работали вместе над докладом?
— В ротонде? Мы готовили доклад по «Шальному древоволку».
— Ты тогда начала мне что-то рассказывать.
— О чем?
— О том, что происходило на Луне девяносто четыре года назад.
— Я собиралась рассказать про Эпоху слепоты, но ты не захотел слушать…
— Думаешь, здесь один из тех лагерей?
— Да.
— Я тоже так подумал. Остатки ворот… Гигантский глаз…
— Таких, как мы, ловили и запирали в лагеря. С нами делали чудовищные вещи. Эта стена… Ты ведь понял, из чего она сделана.
— В тот раз ты еще о чем-то начала рассказывать.
— О чем я еще говорила?
— Почему нас с тобой называют стопроцентно лунными.
— Это старинное выражение. Тогда считали, что ты или стопроцентный человек, или стопроцентно лунный. Середины нет.
Наступила жутковатая тишина. Лоси наконец ушли, зато колибри остались. Кроме тихого жужжания их часто-часто взмахивающих крыльев было слышно только, как поскрипывают на ветру древние антенны и сломанные тарелки радиолокаторов.
Иеронимус и Слинни были одни на обратной стороне Луны. Совсем одни. Далеко от всех. Ни искорки неонового света. Ни начальства. Только они двое, забившиеся в тень.
— Мы не умрем, — сказала Слинни.
У обоих отчаянно колотилось сердце.
Иеронимус улыбнулся.
— А если и умрем…
Приблизив лица почти вплотную, они одновременно сняли защитные очки и посмотрели друг другу в глаза.
И тут произошла удивительная вещь. Колибри все разом
В облаке порхающих птиц, омытые этим безымянным цветом, девочка и мальчик впервые в жизни чувствовали себя по-настоящему нормальными. Впервые они могли посмотреть в глаза друг другу прямо, без ненужных драм, без фиолетовых стекол. Все было нормально. «У тебя красивые глаза», — сказал он ей, а она засмеялась, девочка с синими волосами. «Знаешь, — сказала она, — у тебя тоже!» Она протянула руку и коснулась его лица, и он сделал то же самое, легонько погладил ее щеку самыми кончиками пальцев. «Я еще никогда никому не смотрела вот так в глаза». Это была правда. Это было чудесно. Если отвести взгляд, можно узнать прошлое и будущее, увидеть, как искажаются пространство и время, заглянуть в диковинные глубины бесконечности, но им не хотелось смотреть по сторонам. Обыкновенное чудо: юноша и девушка смотрят друг на друга. Багровое тусклое небо, холодный бетонный пол, зловещие темные стены — все, окрашенное прежде в оттенки, составленные из красного, желтого и синего, померкло рядом с истинно лунным цветом, озаряющим перья тысячи птиц и глаза двоих людей. Мир наконец-то стал нормальным. Обычным. «Ты выглядишь совсем по-другому, — сказал он с улыбкой. — Как деревенская девчонка. Даже синие волосы стали незаметными». Она засмеялась. «Ты тоже совсем другой, в кои-то веки не комплексуешь. Просто невероятно, до чего же ты не комплексуешь!»
Они делились друг с другом потрясающими открытиями, и вот уже больше не о чем стало говорить. Тогда они наконец поцеловались, и это тоже было нормально и удивительно.
Глава 14
Где-то поблизости заурчал мотор. Колибри повернули головы в ту сторону, откуда доносился механический звук, а потом разлетелись так же внезапно, как прежде собирались вместе. Как только Иеронимус и Слинни оторвали друг от друга взгляд, птицы снова стали белыми. Они выпархивали из разбитых окон, словно стая летучих мышей из пещеры. Шум от машины послышался ближе — ровное, мощное урчание мотора, хруст стекла и гравия под огромным резиновым колесом.
Иеронимус и Слинни, вскочив, бросились к большой квадратной дырке в стене на месте бывшего окна.
По бульвару как ни в чем не бывало ехал «Проконг-90». За рулем сидел Пит, рядом с ним — Клеллен, а на заднем сиденье — Брейгель. Без очков Иеронимус и Слинни видели проекцию будущего движения автомобиля и своего собственного — как они садятся в машину, и дальше ее траектория уходит по прямой линии вдаль и постепенно теряется из виду.
— Похоже, наша судьба — идти к ним, — сказал Иеронимус, вновь надевая очки.