Стопы благовестника

Попов Владимир Александрович

— Брат, прости меня, я виноват, — склонив голову, заплакал Никита Исаевич. — Я был неправ пред Богом и тебя оскорбил… Я предавался недостойным занятиям. Мои друзья тоже желают соединиться с вами и с Вашей общиной.

— Бог свидетель, в моем сердце нет обиды на тебя, брат, — сказал Василий Гурьевич, вставая из-за стола. — Простим друг друга во имя Иисуса Христа. Пусть мир Божий никогда не покидает нас…

Помолившись Господу, они обменялись святым целованием. Рассказав в церкви о встрече с Ворониным, он предложил рассмотреть просьбу Никиты Исаевича на членском собрании. Воронину поставили на вид выполнение трех условий: признать отлучение действительным, сложить с себя должность пресвитера, оплатить долги. Никита Исаевич беспрекословно согласился принять эти требования и 18 июля 1882 года он был восстановлен в членстве Первой Тифлисской общины. С 1880 года верующие Закавказья стали . устанавливать контакты с южнорусскими баптистами. Основным посредником был В.Г. Павлов. Приглашенный осенью 1880 года А.А. Стояловым в Таврическую губернию, он вместе с И. Вилером провел большую евангельско-просветительскую работу среди молокан разных толков. В свободных собеседованиях был заинтересован местный баптистский пресвитер Андрей Ананьевич Стоялов, ранее принадлежавший к молоканам донского вероучения. Баптистские проповедники и до того встречались и вели беседы с молоканами. В 1877 году в Таврии проповедовал Александр Федосеевич Сторожев. Через него в баптистскую веру обратился сын Стоялова Алексей. Сам Андрей Ананьевич, будучи молоканским пресвитером, долго молился Господу о ниспослании откровения свыше. После глубоких молитвенных размышлений, он тоже пришел к решению о необходимости сознательного крещения и присоединился к баптистам. Павлова и Вилера Стоялов встречал в родной Нововасиль-евке, собрав множество верующих. После радостных

богослужений открывалась живая полемика по богословским вопросам.

– Как понимать заповедь Христа о крещении, в буквальном или духовном смысле? — вопрошали молокане-уклеинцы.

– Почему нельзя крестить, младенцев? — пытались выяснить молокане донского толка.

– Что заставило Андрея Ананьевича стать баптистским пресвитером?

Мотивы перехода Стоялова из одного исповедания в другое были многим известны, но Андрей Ананьевич еще раз засвидетельствовал о побудительных причинах:

— Поскольку я состоял в должности пресвитера общины донского толка, мне неоднократно приходилось причащать детей, которые бессознательно извергали изо рта данные им дары. Это обстоятельство заставило меня усомниться в целесообразности причастия детей. И, наконец, слова апостола Павла: "Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей" окончательно укрепили меня в убеждении, что оба установления Христовы, как святое водное крещение, так и святая вечеря предназначены не для бессознательных младенцев, но для сознательных верующих, как учат баптисты.

Разъяснения Стоялова дополнил Павлов. В спокойной мягкой форме Василий Гурьевич рассказал о своем личном пути к Богу, о том, как Дух Святой научил его шире взглянуть на евангельское учение. Исповедуя свои грехи, многие молокане изъявили желание полностью принять заветы Иисуса Христа. Вскоре после общения И. Вилер преподал им водное крещение по вере. До 1882 года труд Павлова в Таврической губернии продолжали И. Рябошапка, Е.М. Богданов, Н.И. Воронин. В Нововасильевке, Астраханке, Новоспасском быстро росли баптистские общины. Неутомимый Вилер в разных местах Таврической губернии решил ежегодно устраивать духовные и деловые конференции. Пятьдесят представителей от новоменнонитских и баптистских общин собрались 20 мая, 1882 года в немецкой колоний Рюкенау. Дело благовестия требовало серьезного подхода, поэтому; участники конференции специально выделили несколько разъездных проповедников с выдачей им материального содержания на определенный срок. Кроме братьев-немцев конференция избрала И. Рябошапку, М. Ратушного, Г. Кушнаренко и В. Павлова. По плану благовестнического комитета, возглавляемого И. Вилером, Павлов получил годовое содержание и должен был нести служение в Закавказье и Таврической губернии. Какое-то время Василий Гурьевич работал приказчиком. Он вынужден был тратить время на это занятие в результате потери средств к существованию из-за пожара в 1879 году. До этого несчастного случая Василий Гурьевич жил на отцовские сбережения. Освободившись от заботы о хлебе насущном, Павлов предпринимает вторичное миссионерское путешествие по Закавказью, а осенью 1883 года Дух Божий направил его в Самарскую губернию. Молокане Поволжья принимали Слово Божие охотно и в селении Новый Узень В. Г. Павлов крестил шестнадцать человек. Хорошо зная молоканскую среду, Василий Гурьевич умел легко обнаружить уязвимые стороны их вероучения. К этому времени относится обращение Гавриила Мазаева, последовавшее после встречи и бесед с Павловым.

— Гаврюша, дорогой, побеседуй с баптистами, — уговаривала мать Гавриила. — Я поеду в Таврическую губернию и приглашу проповедника.

Ради того, чтобы уважить просьбу матери, Гавриил дал согласие. Приглашенного проповедника взял к себе Дей Мазаев и сразу же послал извещение Гавриилу. Гавриил приехал не один, он захватил с собой Ивана Болотина, родственника, тоже молоканина.

— Ну я этому проповеднику дам пить, — усмехался всю дорогу Болотин. — Я преподнесу ему такие вопросы, на которые он не ответит…

Беседуя же с Гавриилом, Павлов был немногословен.

— Кто Вы по убеждению? — спросил он.

— Молоканин.

— Любите ли Вы Христа?

— Я этого не знаю.

— А любит ли Вас Христос?

— Кто же это может знать, — неуверенно пожимал плечами Гавриил. "Странный человек этот проповедник, — размышлял наедине Гавриил. — Любит ли меня Христос? Да об этом и подумать-то грешно. Разве я был на небе?"

Увидев Ивана Болотина, Гавриил поинтересовался, говорил ли он с Павловым?

— Он все мои вопросы сразу разрешил, — довольно улыбаясь, сказал Болотин. Он показал раскрытую записную книжку. Там против каждого вопроса стоял жирный крестик.

Прощаясь со своими новыми знакомыми, Павлов попросил всем вместе спеть гимн: "Христос, под каким игом Ты голову склонил" и, напутствуя в дорогу, сказал: — Молитесь Богу и Он откроет вам спасение. Через несколько дней Гавриил пережил сознательное обращение к Богу. Он покаялся в кладовке, и уверенность в том, что Бог простил все его грехи, что он теперь чадо Божие, наследие Иисуса Христа, уже никогда не покидала его. Одно из самых отрадных воспоминаний оставил у Василия Гурьевича Петербургский съезд верующих евангельского направления, организованный В.А. Пашковым и М.М. Корфом в апреле 1884 года, куда Павлов и Кальвейт были приглашены как представители Тифлисской общины. Павлова поразила необычная атмосфера съезда. Она была начисто лишена строгой официальности. Никакие подробные программы заранее не объявлялись, поэтому каждый, кто чувствовал побуждение, вставал и говорил. Павлов увидел на съезде известных духовных, работников: доктора Бедекера и Радклифа из Англии, Каргеля из Болгарии, американского миссионера Истена, тут же были представители разных общин со всей обширной Российской империи: Либиг из Одессы, Ондри из Волынской губернии, Вилер, Балахин, Колодин из Таврии, Рябошапка, Ратушный. Какую же цель преследовали устроители съезда, собрав в Петербурге около ста верующих? Пережив духовное возрождение и искренне следуя за Христом, петербургские аристократы В. Пашков и М.М. Корф возревновали о деле единства всех живых христиан: "Не кажется ли вам, дорогие братья, что надлежит, нам, членам тела Христова, напоенным одним духом и составляющим одно тело с Ним, — нам, которые призваны к общению i с Отцом и Сыном, вспомнить, что Христос жаждет совершения, единства единого Его Тела, — писали они накануне съезда, направляя приглашения во все концы России.

— Если от нас не зависит совершение единства всей земной церкви, то, по, крайней мере, мы обязаны способствовать объединению Церкви Христовой там, где Господь нас поставил. Вспомните, братья, что Христос умер для того, "чтобы и рассеянных чад Божиих, собрать воедино", чтобы создать из них одно стадо, имеющее, одного Пастыря. Да соберет же Господь нас вокруг Себя с тем, чтобы научить нас охранять единство духа в союзе мира"…

Братская любовь и уважение царили с самого начала съезда. Проповедники разных христианских направлений свободно обменивались мнениями о единстве детей Божиих. Когда Павлов попросил слова, все разом затихли. Негромкий, но твердый голос с задушевными интонациями, крепкая, плотная фигура, сосредоточенный взгляд выдавали в нем человека основательного, который не склонен размениваться по мелочам и тратить время на пустопорожние разговоры. "И они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах," — медленно, четко выговаривая каждое слово, прочитал Павлов о жизни первоапостольской церкви.

— Дорогие братья, кто произвел единство у тогдашних христиан? — чуть повысив голос, спросил он; — Дух ; Святой. Он излил в сердца верующих любовь Божию. Учение Христа и апостолов было надежным основанием, на котором Дух Божий возводил стройное здание Церкви Христовой. Будем просить излияния Духа Святого, дабы Он помог нам устроять дом духовный по воле Господа Иисуса Христа…

В отдельных вопросах Павлов держался строгой принципиальности. Могут ли верующие совместно участвовать в хлебопреломлении, если они имеют разные взгляды на водное крещение? Неограниченный подход к совершению вечери Господней смущал В.Г. Павлова. Когда в доме княгини Ливен проводилось собрание с хлебопреломлением, Павлов и другие баптисты воздержались от участия в святой вечере, так как многие делегаты не принимали еще сознательного крещения по вере. Размышляя о путях церковного домостроительства, участники съезда не допускали уничижения друг друга. Пашков, Бедекер, Радклиф предложили оставить обсуждение вопроса о водном крещении, опасаясь, что словопрения могут привести к взаимному неудовольствию. Дух евангельского братолюбия размывал даже сословные перегородки. На общих обедах у княгини Ливен и графа Корфа мужики-крестьяне сидели рядом с богатыми вельможами, а знатные дамы служили простым братьям. Неожиданно благословенные дни радости сменились днями печали. Возвращаясь с очередного заседания в гостиницу, братья увидели странную картину: двери в их комнатах были распахнуты настежь, а внутри, громко ругаясь, орудовали полицейские. Они перевернули все вещи постояльцев.

— Скажите, что вы ищете? — робко спрашивали непрошеных гостей подбежавшие братья.

— Вопросы будем задавать мы, — огрызнулись вспотевшие полицейские. — У нас есть указание арестовать вас всех.

После допроса в Петропавловской крепости приезжим предъявили обвинения в нигилизме, в хранении печатных писем и документов тайных организаций. У Павлова во время обыска был изъят личный дневник, заметки из которого впоследствии использовал священник Рождественский в книге "Южнорусский штундизм". Суд не мог доказать явно абсурдные обвинения и, ссылаясь на то, что привлеченные к ответу не имеют законного дела в Петербурге, предложил им немедленно покинуть столицу. На первый день Пасхи в тюрьму в сопровождении жандармов явился градоначальник и, лицемерно поздравив арестованных с праздником, приказал следовать на вокзал и отправляться по домам. Взяв у каждого деньги, жандарм купил билеты до места жительства и тщательно наблюдал за посадкой в вагоны. В.А. Пашков и М.М. Корф ничего не знали о злоключениях делегатов. Отсутствие братьев их сильно огорчило. Недоумение рассеял гость с Кавказа. Ему удалось купить билет в Ригу, на первой же станции он сошел с поезда и вернулся в Петербург, чтобы поведать о случившемся. Чуть позже выяснилось, что донос о предстоящем съезде направил в полицию Нововасильевский священник. Несмотря на все трудности, кратковременная Петербургская встреча детей Божиих послужила для них своего рода "университетом взаимопонимания". "Вспоминаю первый съезд при брате В.А. Пашкове. Хотя съезд вынужден был тогда закончиться раньше, чем следовало, он все-таки не остался безрезультатным, — отмечал В.Г. Павлов. — Мысль о единстве, несомненно, сделалась ближе сердцам русских верующих и связь не формальная, а духовная все время существовала и не прекращалась". Знакомство Василия Гурьевича с Пашковым завязалось намного раньше Петербургского съезда. Павлов получал от него духовную литературу, вел дружескую переписку. Василий Гурьевич сильно переживал по поводу того, что встреча верующих оказалась незавершенной. В начале мая 1884 года он отсылает Пашкову письмо: "Пребывание мое среди Вас оставило в душе моей неизгладимое впечатление о любви Вашей к Господу и ко всем святым, так что я благодарю Бога, что Он позволил мне познакомиться с Вами. Со своей стороны могу уверить Вас, что я весьма сердечно люблю Вас любовью во Христе и если мы не могли согласиться во всем, то это все же не мешает нам любить друг друга. Одно нам жаль, что нас так неожиданно выслали и не позволили пожать Вам руку". Через год Павлов и его сотрудники устраивают во Владикавказе съезд южноукраинских и кавказских баптистов. Множество сложных тем, связанных с семейной жизнью, с хлебопреломлением, обсуждалось братьями. Семнадцать проповедников съезд выдвинул на дело благовестил. Павлов лично посетил общины Самарской, Могилевской, Херсонской и Киевской губерний. Верующие селения Любомирка, где жил Иван Рябошап-ка, из-за постоянных столкновений с полицией встречали Павлова в клуне. Как только Василий Гурьевич вышел на проповедь, в дверях замаячила широкоплечая фигура местного урядника. Загородив собой проход, он переписал всех верующих, а Павлова взял под арест в сельское правление. На другой день полицейские чины принудили Павлова следовать по строго определенному маршруту. В городе Елисаветполе ему пришлось ночевать в квартире сторожа. Когда жена сторожа услышала разговоры о штундистах, ей стало не по себе, она сильно заволновалась. С расширенными от ужаса глазами, она уверяла Павлова, что когда штундисты начинают свои собрания, они ставят посреди хаты кадку с водой и водят хоровод вокруг нее. В полночь из кадки вылезает дьявол и оделяет всех деньгами. Павлов как мог убеждал невежественную женщину, что подобные рассказы никакого отношения к штундистам не имеют. Исправник, не возвращая Василию Гурьевичу паспорта, приказал ему двигаться в Одессу, сказав, что все его дела переданы туда. В Одессе Павлов целую неделю каждый день являлся в консисторию, где ему равнодушно говорили: "приди завтра". Бесплодное хождение и отсутствие средств для существования вынудили его сесть на ближайший пароход и уехать домой в Тифлис. Дорожный привод в полицию так и остался без всяких последствий. Жаркую баталию перенес Павлов летом 1886 года в Ростове-на-Дону. Там по просьбе брата Савина, священника Руднева и профессора Кутенева состоялся публичный диспут о крещении младенцев и миропомазании. Соборную площадь запрудила тысячная толпа народа. Собеседование происходило за церковной оградой в школьном помещении, куда могли поместиться только сто человек. Любопытствующие горожане осаждали окна и двери дома, откуда доносился уверенный голос проповедника. Павлов, ссылаясь на слова Иисуса Христа, доказывал преимущество осмысленного крещения. Он объяснял, что Бог ценит не бессознательные обряды, но благочестивую жизнь. Фанатично настроенные слушатели яростно закричали: "Сектант! Еретик! Вон отсюда!" Заметив, что дюжие мужики уже засучивают рукава, приготовляясь к избиению, Павлов через запасную дверь выскочил из дома и, сев на дрожки, выбрался подальше от разгоряченного люда. Обнаружив, что возмутитель исчез, толпа двинулась к дому Савиных, требуя выдать неугомонного сектанта. Охраняемый Божьей десницей, Павлов в тот же день незаметно покинул Ростов. Ростовское приключение не было новинкой для Василия Гурьевича. И ранее оказывался он жертвой обстоятельств, которые можно обозначить словами апостола Павла: "… мы были стеснены отвсюду: отвне — нападения, внутри— страхи". 2 Кор. 7,5. Иван Лисицын из Одессы, у которого Василию Гурьевичу доводилось останавливаться, много лет спустя рассказал на страницах журнала "Слово Истины" о необычном богослужении с участием Павлова. Евангельское собрание проводили в пекарне, где работал Лисицын с Вилером. Жители города, узнав о сектантской сходке, всем миром вышли искоренять непослушных штундистов. "Толпа набралась громадная. Вся площадь была запружена народом. Толпа вела себя неспокойно, — пишет Лисицын. — От напора людей в помещении трещали окна. Но мы все же собрание благополучно довели до конца. Чтобы избавить гостя от беды, я и говорю ему: — Василий Гурьевич, пойдемте, я проведу Вас черным ходом. — Не надо. Если случится что, то Господь пошлет Своих двенадцать легионов ангелов и они защитят меня. Сказав это, он надел свое пальто, котелок и вышел на улицу, прямо в шумливую толпу. Люди расступились и пропустили его молча. Он скрылся благополучно. Их обманул его господский вид. Они, видно, не думали, что "барин" был штундист". Ненадежным убежищем для Павлова стал и город Тифлис. Обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев в личном докладе государю Александру III требовал жестоких мер против Павлова, характеризуя его личность как опасную и вреднейшую для русской государственности и православной церкви. А экзарх Грузии Павел еще в 1885 году призывал объявить его проповедническое служение вне закона: "Обязать оставить пропагандистскую деятельность и заниматься исключительно делами своей гражданской профессии. Следует поручить его строжайшему полицейскому надзору, обязав при этом жить в одном определенном месте". Надзор за Павловым был установлен самый тщательный. "Быть может за хребтом Кавказа укроюсь от их всевидящего глаза, от их всеслышащих ушей", – томился в свое время от полицейской слежки Лермонтов. Сердечным мечтам опального поэта не суждено было сбыться. Вольнолюбивый проповедник Христовой истины для властей предержащих и церковной бюрократии был так же опасен, как и певец свободы Михаил Лермонтов. Армия ретивых служак буквально следовала по пятам Василия Гурьевича, не спуская с него бдительных глаз. Надо отдать должное служебному рвению полицейских чинов. Благодаря их скрупулезной работе, современный биограф может обнаружить очень интересные штрихи к портрету исторической личности. Многолетний труд сотрудника Кавказской канцелярии внутренних дел В.А. Валькевича "Записка о пропаганде протестантских сект в России и, в особенности, на Кавказе", завершенный в 1900 году и обозначенный грифом "Совершенно секретно", содержит примечательную характеристику деятельности В.Г. Павлова. "Это, бесспорно, самый выдающийся из баптистских миссионеров, — заключает Валькевич. — Павлов обладает незаурядными пропагандистскими способностями, особенно даром слова, благодаря которому ему в Тифлисе удалось совратить несколько лиц из Тифлисской интеллигенции — учителя гимназии Тресковского, учительниц Е. Кирхнер и сестер Э. и Л. Жако, дочь подполковника Е. Беклемишеву, дочь чиновника Е. Разумову. По отзыву одного из православных миссионеров, сектанты во Владикавказе, несмотря на свою многочисленность, ввиду энергичной деятельности православного духовенства падали духом в отсутствие Павлова и не решались выступать в собеседованиях, а с его появлением вновь обнаруживали энергию и фанатизм". Тифлисские власти сняли Павлова с официальной регистрации и запретили богослужебные собрания баптистов. Верующие отыскали себе другой зал поменьше, в глухом месте на городской окраине. Несмотря на растущие препятствия, они продолжали неотступно молиться Богу, уповая на Его волю.

Ссылка в Оренбург

— За распространение учения штунды, баптизма Павлов, Амирханьянц, Воронин подлежат высылке на четыре года под надзор полиции в распоряжение Оренбургского губернатора, — медленно читал вслух государственную бумагу пристав, поднимая голову после каждого слова и ощупывая Павлова долгим властным взглядом.

Рядом с Василием Гурьевичем безучастно сидел сонный городовой, который спозаранку привел его в участок. Чуть позже в полицию доставили Амирханьянца, Воронина тоже усердно искали, но он куда-то отлучился из дома. Огласив указ высших властей, пристав сразу же приказал отправить Павлова и Амирханьянца в тюрьму. Ловкие надзиратели, бесцеремонно раздев новоприбывших, облачили их в грубую арестантскую одежду. Втолкнув в камеру, им указали на голые нары из больших неструганых досок.