Сторож
Шрифт:
Коул вытаращил на своего друга глаза:
— Но это же было самозащитой, верно? Ты защищал свою жизнь и жизнь федеральной свидетельницы. Федералы будут на твоей стороне.
— И этого не знаю. Так или иначе, у нас имеется проблема посерьезнее полиции. Убийцы в обоих случаях знали, где мы находимся. Ты понимаешь, что это значит?
Теперь Коул сообразил, почему Пайк не хотел разговаривать с ним в присутствии девушки.
— Кто-то из близких к ней людей сдает ее с потрохами.
— Я взялся защищать ее. Отрезал от этого дела Бада и федералов. Думаю, пока никто
— И что ты собираешься делать?
— Найти Миша.
— Он мог вернуться в Колумбию.
— Он уже пять раз пытался убить ее. Если человеку настолько нужна чья-то смерть, он не уедет из страны, положившись на то, что все обойдется, — ему нужно знать это точно.
Пайк подошел к блокноту с ручкой, которые лежали рядом с телефонным аппаратом Коула, записал что-то.
— У меня новый сотовый. Вот номер.
— Ты можешь предположить, кто именно сдает девушку?
— Бад пытается выяснить это, но пока — кому я могу верить? Это может быть один из близких к ней людей. А может и кто-то из федералов.
Коул опустил листок с номером на стол, повернулся к сковороде, переложил в нее овощи. Ему нравился запах, который возникает, когда овощи попадают на раскаленную сталь.
Коулу и Пайку пришлось пройти через многое. Их связывала многолетняя дружба. И когда Коул вышел из комы, Джо Пайк сидел рядом и держал его за руку.
Коул положил вилку, обернулся:
— Я попробую выяснить что-нибудь насчет Миша. Начнем с Ларкин, когда она вылезет из душа.
Пайк поерзал на стуле:
— Мы не сможем задерживаться здесь. Если этим людям известно, кто я, они могут попытаться достать меня через тебя.
Коул понял:
— Тогда поговори с ней ты. И вот еще что. Когда я буду разбираться с Мишем, мне придется проверить и твоего друга Бада.
Рот у Пайка скривился, и Коул подумал, заметила ли Ларкин, что Пайк никогда не смеется и не улыбается. Как будто та часть человека, которая ведает этим, в Пайке отмерла — осталась одна лишь способность кривить рот.
— Как хочешь, — сказал Пайк.
Коул уже начал сооружать сэндвичи, но тут зазвонил сотовый Пайка, и он вышел с трубкой на веранду.
Через несколько минут на кухне появилась девушка.
— Пахнет невероятно вкусно, — сказала она.
— Хотите стакан молока или воды?
— Да, пожалуйста. Молока.
Глаза ее были красны — уж не плакала ли она? — подумал Коул. Девушка поймала его взгляд и улыбнулась. Улыбка у нее получилась лукавая, зовущая; женщина, которая только что плакала, вряд ли смогла бы соорудить такую, но ведь соорудила же. Похоже, подумал Коул, у этой девочки было немало возможностей поупражняться в умении скрывать свои чувства.
Она взглянула на сэндвич и даже взвизгнула от удовольствия:
— Именно то, что требуется! Мне не хотелось вас напрягать, но я вегетарианка. Как вы догадались об этом?
— А я и не догадывался. Это я для Джо постарался. Он тоже вегетарианец.
— Он? — Девушка оглянулась на Пайка, а когда обернулась к Коулу, тот увидел, что улыбается она теперь совсем не криво.
— От мяса он становится агрессивным.
Ларкин расхохоталась, и Коул вдруг понял, что девушка ему нравится. Она откусила здоровенный кусок сэндвича и, жуя, снова вгляделась в Пайка.
— Он такой неразговорчивый.
— Так ему и телепатии хватает. Он еще и сквозь стены проходить умеет.
Девушка улыбнулась снова и снова откусила кусок сэндвича, на сей раз не такой большой. Потом улыбка сошла с ее лица, оно стало задумчивым.
— Он застрелил у меня на глазах человека. Я видела кровь.
— Человека, который пытался убить вас.
— Выстрел был таким громким. Совсем не как в кино. Я словно ощутила его всей кожей.
— Да, знаю.
— Они продолжают меня искать.
Коул не ответил, и тут с веранды вернулся Пайк.
— Дом у нас есть. Поехали.
Она взглянула на свой сэндвич:
— Я еще не закончила. И вы ничего не ели.
— Поедим в машине.
Коул проводил их до машины, попрощался, посмотрел, как они уезжают. Он не спросил у Пайка, куда тот направляется, а сам Пайк об этом ничего не сказал. Впрочем, Коул знал: как только они окажутся в безопасности, Пайк ему позвонит.
Они познакомились, когда Пайк еще водил патрульную машину, а Коул состоял в помощниках у старика Джорджа Фейдера — набирал три тысячи часов работы, необходимых для получения лицензии частного детектива. Несколько лет спустя, когда Коул эти часы набрал, а Пайк оставил полицию, Джордж ушел на покой, и они в складчину купили его дело, договорившись при этом, что на дверях их офиса будет стоять только имя Коула. У Пайка имелись в то время и другие дела, и он собирался лишь время от времени помогать Коулу.
Коул вздохнул и принялся за работу.
Невидимка, укрывшийся в безликой машине, Пайк вел ее по бульвару Сансет на восток, к лиловеющему небу. Миновав озеро Эхо, он повернул на север, к невысоким холмам, на которых стоял городок Эхо-Парк. К северу тянулись жилые улицы, извилистые, узкие, застроенные обшитыми вагонкой домами. Когда они подъехали к нужному им дому, на улицах уже мерцали фонари, установленные на довоенных еще фонарных столбах.
— Вот и наш, — сказал Пайк.
Узкий серый дом с островерхой крышей стоял на некотором расстоянии от проезжей части улицы. Веранду его накрывал навес, почти весь задний дворик занимал гараж на одну машину. Знакомая Пайка, агент по недвижимости, оставила ключ от двери под цветочным горшком на веранде.
Ларкин неуверенно оглядела дом:
— Кто здесь живет?
— Дом сдается внаем. Владельцы живут в Лас-Вегасе, а дом сдают арендаторам. Как только вылезете из машины, идите прямо к парадной двери.
Предзакатный ветерок, дувший со стороны Чавес-Равин, чуть волновал теплый воздух. Местные жители целыми семьями сидели на своих верандах, одни слушали радио, другие просто беседовали. Большинство выглядело выходцами из Восточной Европы. По другую от дома сторону улицы пятеро молодых мужчин — армян, судя по звукам их речи, — стояли у БМВ последней модели.