Сторожка у Буруканских перекатов(Повесть)

Грачев Александр Матвеевич

— Рыба! Скорее поднимайте сеть!

Через минуту Толпыга и Гоша были с лодкой там, где плясали балберы. Верка подплыла к ним и с мальчишеской расторопностью перевалилась через борт в лодку. Ребята тем временем, перегнувшись через корму, боролись с какой-то крупной рыбиной. Они кряхтели, чертыхались, стараясь поднять сеть в лодку, но она вырывалась из их рук, тянула в стороны.

— Верка, дьявол, да помоги же! — закричал на нее Толпыга. — Подержи вот эту балберу.

— Ты не кричи на меня, а то сейчас за ноги — и в воду, — бойко огрызнулась Верка и уцепилась за балберу обеими руками.

— Щучища! — исступленно заорал Гоша, почти касаясь лбом воды и заглядывая под днище лодки.

Тем временем Толпыга собрал в горсть всю капроновую стенку сети до самой нижней подборы и перевесил ее через угол кормы.

— Теперь отходи, Верка, мы сами управимся…

— То помоги, то отойди, — обиделась Верка. — Сами не знаете, чего вам нужно…

Оставшись вдвоем на корме, Толпыга и Гоша с усилием подняли сеть. Под бортом лодки с урчанием взыграла вода и там показался широкий, в две ладони, щучий хвост.

— Помогай, Верка! — заорал Гоша. — Уйдет же, помогай!

Работая изо всех сил, они перевалили рыбину через борт в лодку. Это была почти двухметровая щука с черной, в прозелени, спиной и огромной пастью, густо усеянной зубами, словно отточенными шильями. Верка в восторге так запрыгала, что лодка резко качнулась и Гоша, стоявший на корме, зашатался, побалансировал и, запрокинув вверх ноги, упал в воду.

— Гошенька, миленький, прости, я нечаянно, — запричитала Верка, когда из воды вынырнула голова Гоши с широко раскрытом ртом. — Я нечаянно, Гошенька, прости! — Верка помогла ему залезть в лодку.

А Толпыга уже сидел верхом на опутанной сетью щуке и, прижав ее голову к днищу лодки, старался просунуть ей через пасть лодочную цепь. Вскоре ему удалось это сделать с помощью палки. Посадив щуку на цепь подлиннее, как на кукан, он замкнул ее петлей и сказал с облегчением:

— Теперь не уйдешь! Ну, что, нажралась сазанчиков?

Ребятам еще никогда не доводилось видеть такую гигантскую щуку.

— Такая ногу может запросто откусить, вон какая пасть, голова пролезет, — говорил Степан Ферапонтов, которого все ребята иначе не называли, как Дундуком. — Как это она не цапнула тебя, Верка?

— А что, ребята, она ведь и в самом деле могла поймать меня за ногу? — Вопросительный взгляд Верки пробежал по лицам рыбоводов. — Как вы думаете, а?

— Вполне, — отозвался кто-то.

— Нет, не могла, — уверенно заявил большелицый коренастый Кеша Гейкер, пряча в узких щелках глаз-угольков веселую лукавинку.

— Правда, не могла? — с запоздалым страхом допытывалась Верка.

— Конечно, нет, — успокаивал ее Кеша. — Побоялась бы, что обзовешь ее паразитом…

Ребята захохотали. «Паразит» — это было излюбленное ругательство Верки Лобзяковой. Как ни боролись в бригаде с этим вульгарным ее словечком, Верка упорно продолжала повторять его, когда злилась. А злилась она часто и по любому поводу.

Пришел Колчанов. Он тоже немало подивился случайному улову бригады, потом стал прощупывать брюхо хищницы.

— Сазан, ребята, — объявил он, — пощупайте.

Под скользкой эластичной брюшиной и в самом деле ясно прощупывался еще совсем твердый полуметровый сазан, видимо недавно проглоченный.

— Подкарауливала сазанов, — сказал Колчанов, выслушав историю о том, как попалась щука. — Такая хищница, — пояснил он, — за время нереста истребляет не только сазанов, но вместе с ними и десятки миллионов икринок, больше, чем мы собираемся высеять в своих нерестовиках. Вере Лобзяковой благодарность, это она загнала щуку.

Верка смутилась, под бронзой ее щек широко разлился горячий румянец. Она всегда почему-то смущалась, когда к ней обращался Колчанов.

Вскоре ребята перетащили лодки в глубь залива, отгородили там кочкарник ставной сеткой и принялись гонять сазанов. Но загнать сазанов в сетку оказалось не так-то просто. Они стремились в сторону, обратную той, куда их хотели направить. И только когда вода стала мутной, они сами начали попадать в сеть, стараясь уйти на чистую воду. Через час в живорыбнице уже ходило до пяти десятков стремительных бронзовых красавцев. А заодно ребята выпутали из сетки с дюжину щук и три крупных, сильных, словно из чугуна отлитых змееголова.

10. День сюрпризов

В знойный полдень, когда лодочный караван уже миновал середину Чогора, из Нижней протоки в озеро вошел катер, стройно вытянутый, с голубой нарядной надстройкой. Вздымая форштевнем огромный пенный вал, он быстро шел в направлении стана. Еще издали разглядел Колчанов на палубе высокую фигуру Сафьянова, окруженного толпой спутников; вскоре катер поравнялся с караваном, сбавил ход. Приглушил мотор и Колчанов. Среди спутников Сафьянова он увидел Званцева, Лиду Гаркавую, старого учителя-пенсионера Петра Григорьевича Абросимова — крепкого старика с курчавой седой головой и изящной бородкой. По ту сторону надстройки видны были грузный председатель колхоза Севастьянов, краснолицый рыбинспектор Кондаков, директор рыбозавода Клюкач — щуплый, с благородной осанкой украинец.

— Цепляйтесь на буксир, — крикнул из рубки шкипер, указывая на корму.

— А ты, Алексей Петрович, полезай сюда, — распорядился Званцев.

Через минуту Колчанов пожимал руки гостям. Его приятно поразила новая перемена в отношении к нему Сафьянова — шеф был весел и, как всегда, дружелюбен к нему.

— Ну вот, Алешка, теперь ты не отвертишься, — бубнил он, лукаво щуря глаза. — Имею распоряжение сдать тебе руководство экспедицией…

— А вы, Николай Николаевич?..

— Выезжаю в Японию, парень, — он многозначительно прищелкнул языком, — воевать за кету для твоего Бурукана. Так-то оно будет вернее… Крутиться тебе некуда — команда из Москвы. Ночью вызывали.

Колчанов был сбит с толку этой новостью. Теперь уж окончательно рушились все его планы на лето: опыты по гибридизации, дальнейшее изучение нереста карповых — сазана и карася — в различных вариантах органобиологических условий, поездка к Вальгаеву для обстоятельного изучения его аппарата, наконец, экспедиция в верховья Бурукана для окончательного выбора мест закладки аппаратов и для сооружения там зимовья.

— Ну, что приуныл? — говорил меж тем Сафьянов. — Ты не поглядывай на Ивана Тимофеевича, — усмехнулся он, — не поможет.