Сторожка у Буруканских перекатов(Повесть)
Шрифт:
— Держать ружья наготове, а я попробую его стволом, — сказал Колчанов Толпыге. Но зверь уже не подавал признаков жизни, его открытые глаза остекленели.
Пронина, с замиранием сердца наблюдавшая из-за спины Колчанова за происходящим у лаза, спросила шепотом.
— Все? Убили?
— Все, убили, — прошептал Колчанов, комично подражая невесте, и все дружно рассмеялись. — Но выходить еще рано, — заметил он. — В берлоге может оказаться второй медведь. Бывает, что целым семейством забираются.
Но сколько ни шуровали они в берлоге, оттуда больше никто не показывался.
Вытащив медвежью тушу из лаза, охотники
К обеду охотники были уже дома. А назавтра, когда в зимовье пришла подвода, Толпыга съездил верхом на лошади к берлоге и привез вьюком всю медвежью тушу.
В воскресенье Колчанов и Пронина покинули зимовье. Последние дни года были заполнены у них заботами, совсем не похожими на прежние, — покупки, покупки. Колчанов даже слетал из Средне-Амурского в Хабаровск за новым костюмом себе и подарками для Нади.
Свадьба состоялась, как и наметили они, под Новый год — веселая, с песнями, музыкой и состязаниями плясунов. Это был большой праздник для всей бригады.
33. Буруканская весна
Раньше обычного пришла весна на Бурукан. Уже к концу марта снег на реке и прибрежных галечниках сошел совсем, а наледи изъели ледяную броню не только на притоках, но и в самом русле Бурукана.
На аппаратах Вальгаева наступала самая ответственная пора — выход мальков кеты из своих убежищ. С утра до вечера не покидали теперь зимовщики Сысоевского ключа. Весна наступала дружно, лед на запрудах, где находились аппараты, почти совсем уже растаял, а начавшаяся прибыль воды могла в любую минуту смыть наскоро сооруженные плотники. Чтобы этого не случилось, нужно было все время спускать из запруд излишек воды. Правда, личинки кеты давно уже вылупились из икры превратились в мальков, способных передвигаться, но они еще недостаточно развились и в случае прорыва плотинок могли погибнуть.
Многие мальки уже рассосали «желточные» мешочки, содержащие запас питания, вышли из аппаратов, и теперь целые тучи их носились в прозрачной воде запруд. Назрела еще одна проблема — пропитание этого несметного потомства. В естественных условиях заселенность нерестилища мальками позволяет каждой рыбке найти себе еду. К тому же возле нерестовых бугров обычно до весны лежат и разлагаются остатки рыб-производителей, которыми и питаются мальки. По совету Вальгаева с осени было оставлено у каждого инкубатора по два десятка рыбин, но хватит ли этого питания малькам, было еще неизвестно. Поэтому еще зимой сюда было завезено несколько мешков трухи из рыбных отходов, приготовленной по рецепту Вальгаева. Теперь зимовщики все время высевали в каждую запруду по нескольку килограммов этой трухи.
Однажды утром — это было в первых числах апреля — обитатели зимовья вышли из избушки, чтобы идти на аппараты, как вдруг услышали характерный шум мотора где-то в низовьях Бурукана.
— Похоже, вертолет, — сказал Толпыга. — Уж не к нам ли?
Вскоре из-за сопок действительно показался вертолет. Он летел на высоте не более двухсот метров над самым руслом реки. По мере того как вертолет приближался к зимовью, он все более снижался. Когда он повис над берегом рядом с избушкой, грохот мотора и бешеный ветер от лопастей винта
— Николай Николаевич! — вдруг закричал Колчанов и бросился к вертолету.
Да, в окошке машины показалась весело ухмыляющаяся физиономия профессора Сафьянова. Но он был не один. Из открытой дверцы вертолета вылезал Званцев. За ним показался Вальгаев, а потом сошел на землю и профессор Сафьянов.
— Ну, как вы тут, не одичали еще? — весело гудел он, обнимая своими ручищами одним захватом Колчанова и Пронину. — Еще не стали людоедами?
— Нам медвежьего мяса хватает, Николай Николаевич, — шутила Пронина.
— Ишь ты? Так-таки хватает? — гремел профессор. — Уж не Надежда ли Михайловна охотится за ними?
— Бывает, что и она, — ответил Колчанов.
— Впрочем, одного медведя, упромышленного ею, я уже вижу — вот он! — Сафьянов ткнул своим длиннющим пальцем в грудь Колчанова, и все громко расхохотались.
— Но какими судьбами вы здесь, Николай Николаевич? — нетерпеливо спрашивал Колчанов, когда улегся шум встречи.
— История длинная. Потом расскажу, Алешка, — отвечал профессор, кладя руку на плечо Колчанова. — Короче говоря, участвовал в зональной конференции Восточной Сибири и Дальнего Востока по производительным силам. Ну и решил заглянуть к своим аспирантам-заочникам, поблагодарить тебя за толковый отчет о работе экспедиции, а вас обоих — поздравить. Молодцы, что поженились!
Пока гости осматривали зимовье, восхищаясь тем, как хорошо здесь устроилась дружная четверка зимовщиков, Вальгаев нетерпеливо досаждал Колчанову своими вопросами:
— Ну как, Алексей? Ну хоть одно слово! Много погибло?
— Подожди, пойдем сейчас, сам увидишь…
— Да ты хоть одно слово скажи, черт!
— В двух аппаратах сапролегния погубила до тридцати процентов икры. Не доглядели мы тогда, а Терехин и Феропонтов засыпали в фильтры загрязненный песок. В другой паре отход составит, наверное, процентов десять, — откуда-то глина попала. А в третьей — вообще никакого отхода в икре, вот только малька теперь нужно уберечь…
— Та-ак, — в раздумье произнес Вальгаев, почесывая затылок. — Тогда вот что, Алексей, — решительно сказал он. — Дай мне гидрокостюм и акваланг, я побегу. Пока ты тут будешь занимать важных гостей, я слазаю, сам посмотрю…
Отговаривать Вальгаева в эту минуту было все равно, что перешибать плетью обух. Получив ныряльное снаряжение, он ринулся в сторону Сысоевского ключа. Пока пришли туда гости в сопровождении Колчанова и Гоши Драпкова, Вальгаев побывал уже под водой в двух запрудах. Похожий в подводном облачении на марсианина, он вылез из воды второй запруды. Подошли Сафьянов, Званцев, Колчанов и Гоша.
— Ну, как оно там? — спросил Сафьянов, когда Вальгаев снял маску.
— А вы полезайте туда сами, Николай Николаевич, — с обычной своей грубоватой прямотой пробубнил Вальгаев. — А то еще не поверите мне.
— Верю, верю, дорогой дружище, — отвечал профессор, весело ухмыляясь. — Лезть под воду мне не с руки, да и незачем. Я и так вижу, — он показал на мелкую заводь, на дне которой на сугреве кишмя кишела лососевая молодь. — И сколько их здесь, этих крошек? — спросил он Колчанова, обняв его за плечи и по-отечески заглядывая ему в лицо.