Стоячие камни, кн. 2: Дракон судьбы

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Хёгни пожал плечами:

– Я передаю тебе слова и волю конунга, а свои оправдания ты перечислишь ему сам. А чтобы ты не упрямился, он велел передать тебе это.

С этими словами Хёгни вынул из-за пазухи маленький полотняный сверток, развернул его и поднял в руке что-то похожее на тонкую золотистую змейку. Косичка из мягких светлых волос расплелась и запуталась за время поездки, блеск их угас, как гаснет все, что было живым и стало мертвым.

– Это прядь волос твоей дочери, – пояснил Хёгни, видя, что Фрейвид застывшим взглядом смотрит на косичку и молчит. – Стюрмир

конунг разорвал ее обручение с Вильмундом ярлом. Он требует, чтобы ты приехал к нему не мешкая, иначе следом за прядью волос ты получишь ее голову.

– Она у конунга? – медленно выговорил Фрейвид.

Он никогда не задумывался о том, любит ли он свою дочь и насколько сильно любит, но привык считать Ингвильду своим главным сокровищем, гордостью, будущим рода. Еще мгновение назад он готов был сражаться, как дракон, но сейчас вдруг ощутил слабость, словно эта косичка опутала его «боевыми оковами»* и лишила воли к сопротивлению.

– Да, кюна Далла привезла ее, – подтвердил Хёгни.

– Кюна Далла! – опомнившись, с негодованием воскликнул Фрейвид. – Она тоже положила голову на колени Стюрмиру? Она не меньше меня хотела увидеть конунгом Вильмунда! Ей очень хотелось сменить одного на другого!

– Это очень похоже на правду! – усмехнувшись, ответил Хёгни. – И сам конунг об этом догадывается. Именно поэтому я посоветовал бы тебе не медлить с отъездом, если, конечно, ты примешь совет такого незначительного человека, как я.

– Он разорвал обручение! – возмущенно восклицал Фрейвид, почти не слушая Хёгни. – Почему же он тогда не прислал мне назад то обручье, которым был скреплен сговор! До моего золота много охотников! Я дал золотое обручье весом не меньше марки*! Почему же Вильмунд не вернул его?

– Об этом нужно спросить у самого Вильмунда ярла, но он что-то не спешит ехать к отцу. Полагаю, что обручье осталось у него, потому что у конунга я его не видел и ничего о нем не было слышно. А Вильмунд ярл остался где-то на полпути от озера Фрейра и сам боится класть голову на колени Стюрмиру конунгу. Как видно, с невестой он сумел расстаться, но обручья ему было жаль! Тебе виднее, насколько велико это сокровище!

И Хёгни опять слегка усмехнулся, отметив про себя, что невозвращение обручья встревожило Фрейвида хёвдинга даже больше, чем угроза жизни единственной дочери.

А Хёрдис вдруг встрепенулась, насторожилась, словно несколько последних слов были волшебным заклинанием, пробудившим ее от векового сна. Теперь уже никто не смотрел на нее, о ней забыл даже Фрейвид, но она внезапно вспомнила все – а главное, то, зачем вышла в этот поход. Дракон Судьбы! Ее золотое обручье, ее сокровище, единственной законной хозяйкой которого была она. Огнива она лишилась, но обручье могло бы вернуть ей все потерянное! Если бы только получить свободу и вновь отправиться на поиски… Что ей какой-то жалкий Вильмунд ярл?

Что-то толкнуло ее изнутри, словно крохотный росток весной впервые попытался пробиться из земли к свету. Кровь быстрее побежала по жилам, Хёрдис стало тепло. Она пошевелилась, но ощутила путы на руках и опять села, злобно закусив губу. Уснувшие было чувства – ярость и жажда борьбы – загорелись в ней снова и с каждым мгновением набирали силу. Но поверх них, как холодная волна, накатывалось бессильное отчаяние. Она была слаба и беспомощна, не могла избавиться даже от ремней на руках. Хёрдис кусала губы, и чуть ли не впервые в жизни ей хотелось заплакать.

– Передай Стюрмиру конунгу, что я скоро приду к нему на Острый мыс! – говорил тем временем Фрейвид. – Но лучше было бы, если бы он сам пришел ко мне сюда с войском Юга и Востока. Фьялли здесь, а не там, и уводить от них войско не так уж умно!

– Может быть, ты и прав, я передам твои слова конунгу. – Хёгни кивнул. – Но мне сдается, конунг зовет тебя к Острому мысу, чтобы убедиться, что ты друг ему, а не Торбранду Троллю. Все знают, что твоя дочь была обручена сначала с кем-то из его людей, с каким-то его родичем. Так что лучше тебе приехать за ней самому.

– Я приеду! – сдерживая негодование, ответил Фрейвид. – А ты, Альрик годи, – он повернулся к Сновидцу, – сегодня же поедешь к Стоячим Камням! Я должен покончить с моей злой судьбой как можно быстрее!

Фрейвид посмотрел на Хёрдис и невольно вздрогнул: она встретила его тем острым блестящим взглядом, живым и вызывающим, каким он был раньше. Ведьма проснулась, и Фрейвида пробрала дрожь от страшного ощущения, что дракон снова где-то близко и готов к битвам. Если не одолеть его в этот раз – это будет конец.

И он был во многом прав. Ведьма снова проснулась, ее неукротимый дух был готов к новой борьбе. И что значили эти жалкие ремни на ее руках?

Наутро хутор Угольные Ямы опустел. Сам ее хозяин со своим маленьким, но доблестным войском поехал на юг вместе с Фрейвидом хёвдингом и его дружиной, а Альрик Сновидец с десятком хирдманов повез в глубь Медного Леса Хёрдис Колдунью. Оба отряда отправились в путь одновременно. И, оказавшись за воротами, Фрейвид и Хёрдис одновременно обернулись друг к другу. Взгляды их встретились, и больше в них не было вражды, а только желание увидеть и запомнить навсегда. Оба они знали, что расстаются навеки и больше никогда им не придется встретиться в мире живых. Вот только кому жить, а кому умереть, решают боги, а человеческие предположения нередко оказываются ошибочными.

Фрейвид неподвижно сидел в седле, провожая глазами Хёрдис, и испытывал облегчение оттого, что наконец-то избавился от этого несчастья. Но к облегчению примешивались смутная грусть и тревога. Теперь он ясно осознавал то, что все двадцать лет ее жизни ускользало от его внимания: она была истинным его порождением, и именно ей, единственной из четверых детей, в полной мере достались все качества отца. Если бы он понял это вовремя, если бы обратил на нее внимание еще в детстве и воспитал как свою дочь, а не как «дочь рабыни», то все могло бы сложиться совсем иначе. В ней он мог бы найти опору гораздо более сильную, чем в Вильмунде или даже в самом Стюрмире… Чего стоил только Большой Тюлень и фьялленландские корабли… Но поздно!