Стоять до последнего
Шрифт:
Миклашевский тем временем расправил самодельные весы. Игорь тщательно взвешивал каждую пайку, добавляя или отрезая от нее кусочек…
Пайки ровными рядами ложились на стол. От них шел ароматный ласковый хлебный запах. Бойцы молча глядели на пайки, облизывая губы, глотая слюну, и терпеливо дожидались распределения хлеба. Когда были взвешены все пайки и распределены крошки, Михаил Бум встал спиной к столу и ладонью прикрыл глаза. Миклашевский, пододвигая пайку, спрашивал:
– Кому?
Михаил Бум называл фамилию бойца, тот вскакивал и спешил взять свою порцию хлеба.
Одни ели быстро, торопливо откусывая куски, запивая кипятком. Другие, растягивая удовольствие, двумя пальцами отщипывали и отправляли в рот по маленькой крохе, долго пережевывали и смаковали хлеб. Третьи крошили пайку в чашку, заливали кипятком, присаливали и ложкой хлебали кашицу.
Некоторые бойцы отрезали от своей пайки третью или четвертую часть и старательно прятали кусочки хлеба в свои вещмешки. Это были ленинградцы. У них в городе находились родные и близкие…
– У меня сестренка… Озорная!.. В первом классе училась, теперь во втором, – говорил не в первый раз Александр Бальмут, завертывая кусочек хлеба в чистую тряпицу. – Пирожные любила…
Бойцы оживляются. Вспоминают названия кондитерских изделий. О еде можно говорить бесконечно. Особенно о тортах и пирожных. Миклашевский слушал товарищей, смотрел перед собой на сосновые стены, на застывшие капли янтарной смолы, на выступивший белым бархатным швом иней в местах стыка, а мысли его уносились назад, в прошлое, такое далекое и солнечное, что не верилось даже в то, что когда-то было на самом деле… А оно было. Было!.. И радость и счастье… И любовь!..
Игорь чуть улыбнулся обветренными, потрескавшимися на морозе сухими губами, припоминая тот завьюженный февральский вечер, решивший его судьбу. Вспомнил первый поцелуй будущей жены, милой Лизаветы, и сейчас явственно чувствовал своей щекой прикосновение ее губ… И тепло ее ладоней. Она гладила ими по лицу Игоря и взволнованно шептала:
– Тебе не больно?.. Я видела… Я все видела!.. Как тебя били… Скажи, тебе не больно?.. Да?..
Тогда в Москве проходило личное первенство. Миклашевский вышел в полуфинал и встречался с Иваном Дягилевым, парнем из Замоскворечья… Дягилев был длинноруким, плечистым, хорошо сложенным боксером, обладал отработанным ударом справа и сам неплохо держал удары. Правда, технический арсенал его желал лучшего, но он недостаток техники с лихвой компенсировал смелостью и напором.
Лиза пришла с подругой на соревнование. О ее приходе стало известно в боксерских раздевалках: «Невеста Миклашевского явилась!» А Миклашевского знали многие, к тому же девушка имела весьма привлекательную внешность. Стройная, подтянутая, белокурая… Как потом выяснилось, Дягилев и решил «дать жениху». Игорь же, уверенный в своем успехе, готовился по-настоящему и серьезно к поединку, рассчитывал свои силы на длинных три раунда и даже не подозревал о задумке соперника. А тот ставил свои козыри лишь на один, на первый раунд: удастся свалить – хорошо, а не удастся – можно и отказаться от продолжения поединка, попросить тренера выкинуть полотенце.
С того памятного поединка прошло много лет. У Миклашевского было много боев на ринге, но тот запомнил надолго. И сейчас, повернувшись к деревянной стене казармы, Миклашевский как бы заново мысленно просматривал его, просматривал спокойно, без переживаний, как смотрят кинопленку. Он смотрел на свои действия как бы со стороны, глазами придирчивого экзаменатора, с позиций возросшего мастерства и приобретенного опыта. Но все равно и теперь Игорь не осуждал себя. Действовал тогда он все же правильно, черт возьми! Если бы была такая возможность и случилось повторить бы тот бой теперь, то сейчас Миклашевский, не задумываясь, опять пошел бы по тому же тактическому пути, избранному им четыре года назад: не принимать темпа, избегать «рубки», встречными ударами охлаждать пыл, сбивать дыхание и уходить… Уходить так, чтобы противник все время находился рядом, и в то же время держать его на такой дистанции, чтобы обтянутые перчатками кулаки не достигали цели, не доставали до подбородка считанные сантиметры… Работа ног, работа корпусом. Короткие, быстрые, скользящие шаги, отходы, уклоны, «нырки» под летящий кулак…
Миклашевский мотался по рингу, вытирая спиной канаты, ускользая от наседающего длиннорукого соперника, и ждал. Терпеливо ждал. Перчатки Дягилева черными молниями мелькали в воздухе. Но не все удары удавалось парировать, свести на нет. Отдельные и прорывались… А кулаки у того тяжелые, как булыжники. Игорь хорошо помнит, что к концу раунда не только противник, но и он сам вымотался крепенько и ждал гонга, как мальчишка спасительного звонка на последнем уроке.
Однако на последних секундах раунда Миклашевскому все же удалось подловить на обманный прием Дягилева. Правда, в решающий миг тот, надо отдать ему должное, уловил опасность и попытался защищаться, но было уже поздно. Игорь до сих пор помнит, как в темных глазах Дягилева мелькнуло выражение испуга зарвавшегося игрока. Дягилеву не удалось защититься, он лишь смог несколько смягчить удар… Но прямой справа, видимо, встряхнул Дягилева основательно. Его ноги спружинили, он как-то сразу обмяк. Подскочивший судья на ринге успел открыть счет.
– Раз… – И вытянутой рукой показал Игорю на нейтральный угол, требуя удалиться.
Миклашевский и сам знал правила. Но не успел он дойти до угла ринга, как раздался гонг, извещающий об окончании первого раунда. Зрители разразились бурными аплодисментами – бой с такой драматической концовкой всегда публике по вкусу. Но через несколько секунд овация оборвалась и наступила тишина: тренер Дягилева выбросил на брезент белое полотенце. Все с недоумением смотрели на синий угол ринга, где стоял Дягилев. Он стоял потный, волосы прилипли ко лбу, и на скуластом лице широченная улыбка хитреца. Дягилев что-то весело говорил своему тренеру, и оба улыбались…
И только тогда Миклашевскому стала понятна хитрость соперника. Погонял по рингу, накидал ударов – и отказался!.. Ходи с синяками, победитель!
– Товарищ лейтенант!.. Товарищ лейтенант!
– Ну, что тебе?
– Товарищ командир, к телефону.
Игорь соскочил с нар и повернулся к телефону, который находился у самых дверей.
– Лейтенант Миклашевский слушает!.. Что?.. Не понял?.. В штаб… Сейчас?..
Положив трубку, Миклашевский сел на край табуретки. Топать в штаб – путь нелегкий, напрямую десять километров по льду. И зачем он вдруг срочно понадобился штабникам?
Глава четвертая
Подполковник Чухнов повернулся к сидевшему на стуле капитану. Миклашевский мельком оглядел его. Черноволосый, узколицый, большеглазый, похожий на грузина или азиата.
– Вот это и есть лейтенант Игорь Миклашевский, командир лучшей прожекторной точки, – сказал Чухнов, представляя его капитану. – Чемпион Ленинграда по боксу… Прошу любить и жаловать.
Миклашевский смотрел на Батю и чувствовал, что тот чем-то взволнован, и это волнение передалось Игорю.