Стойкий запах лосьона
Шрифт:
– Больно они суетились в этой истории.
– Кто?
– Гущин, Туровский, Алтунин... У нас кто хорошо плавает? Тот, у кого в кармане аптека.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Мы ведь, доктор, сидим на допингах. Вы что, не знали этого?
– Я понял, что анаболические стероиды Зимин принимал, как допинг.
– С чего вы поняли?
– Один умный человек объяснил.
– Спортсмен?
– Нет, профессор... У Зимина был бурсит.
– Я знаю. На локте. Не заживал почему-то.
– А потому же: у
– Костюкович в упор посмотрел на Покатило.
– Туровский мне балду гнал, мол, пей, это витамины. Название не говорил. Но я спер одну коробочку, показал знакомому аптекарю, там по-немецки написано на вкладыше, что это анаболик. Я и сказал себе: "Все, Володя, теперь ты допинговый мастер".
– Все спортсмены сидят на стероидных допингах?
– Зачем все? Тех, кого готовят для престижных соревнований, в общем лидеры. Многие олимпийцы, сборники.
– Значит, Гущин и Туровский...
– Они мужики крутые и деловые. К ним ездят тренеры из многих дальних городов. Гущин и Туровский снабжают их анаболиками. За валюту. Потому что и сами покупают на валюту за границей. У них там уже есть свои люди.
– Смотри, как поставлено!
– удивился Костюкович.
– А вы думали!
– Володя, а на вас у Туровского медкарта заведена?
– А как же! На каждого. Он их не прячет. Но там вы ничего не найдете. Главное у него в блокнотике, все графики на нас, он таскает с собой этот блокнотик.
– И много они платят продавцам за допинговые анаболики?
– Наверное. Они в цене наркотиков. Но расходы окупаются: ведь выигрыш на престижных соревнованиях - это шмотки фирмовые, видики, музыкальные центры, магнитолы. Им много денег требуется: ведь надо золотить мохнатые лапы на самом верху.
– Но ведь есть допинг-контроль. Разве не ловят?
– Горит на этом в основном середняк. Наш Туровский такие графики лепит, что ко дню, когда могут взять пробы, организм уже чист. Во всяком случае у него и Гущина не было ни одного прокола. Тут даже на денек ошибиться нельзя - влетишь! Почему они не пускали меня в Будапешт на Кубок Дуная? Потому что готовили на Европу, собирались кормить "химией", но по графику, так, чтобы к началу Европы я уже был "чистый". А в Будапеште соревнования раньше, получалось, что был бы самый разгар моего сидения на "химии", значит, мог сгореть, случись в Будапеште допингконтроль. Теперь, когда они решили, что на Европу я не тяну, "химию" мне не дают, могу, значит, валить в Будапешт, я уже не опасен. А они знают мои возможности, знают, что в Будапеште я и без "химии" справлюсь. Там сильных соперников не будет. До сборной я ведь был вообще "чистый". Одно из условий, чтоб стать сборником - быть "чистым".
Костюкович слушал, как завороженный. Перед ним открывался незнакомый мир жестоких страстей, обо всем этом он слышал, читал прежде лишь то, что только зыбило поверхность,
– А что у вас делает Алтунин?
– спросил Костюкович.
– Это - "шестерка"! Но пару раз он им здорово услужил: смог подменить пробирки с анализом мочи Юры Зимина во время допингконтроля. А еще он мастер с помощью катетера "выкачивать" мочу спортсмена, а "закачивать" чистую, донорскую. Все - за пять минут в раздевалке, и - пожалуйста, берите на допингконтроль! Еще он помогает сбывать анаболики, которые они привозят из-за кордона. Гоняет по всему СНГ. У него крепкие связи.
– А если Гущин, Туровский, Алтунин попадутся? Рискуют же!
– Им есть ради чего рисковать: бесплатный могучий харч с черной икрой, спортодежда лучших мировых фирм, опять же поездки за кордон. Все, что везется оттуда - фирмовое, потом толкается здесь за "зеленые". А если уж крепко влетят, их пожурят для вида, на какое-то время могут турнуть, могут Гущина звания "заслуженного" лишить. Но потом все равно поднимут со дна, потому что они нужны тем, кто на самой главной верхотуре в спорткомитетах, в министерстве, кто прежде в ЦК дул в эти паруса: ведь те киты тоже хотят жрать икру, ездить с командами на самые престижные соревнования, строить дачи, одеваться в фирмовое. Им бо-о-ольшие бабки нужны! И берут они "на лапу" густо.
– Откуда вы подробности эти знаете, Володя?
– спросил терпеливо слушавший Костюкович, хотя кое-что из того, что сейчас рассказывал пловец, не было ни для кого уже секретом, но он не прерывал парня, давал ему выговориться.
– Давно верчусь в этом казане... Насмотрелся, наслушался от олимпийцев, от сборников, в раздевалках, в душевых... В них только и разговору - про все это да про "химию"... Вот она наша "аптечная" сила, он извлек из кармана знакомую Костюковичу зеленую колбочку из легкого металлического сплава, свинтил пробку и высыпал на ладонь маленькие таблетки.
– Это дал вам Туровский?
– Да. Если вам нужно, возьмите. Не хочу рядом с Юркой Зиминым лежать! Туровский, правда, потребует, чтоб я вернул, скажу, что потерял. Пошел он... Это новинка.
– Я знаю, - сказал Костюкович.
– Откуда?
– В справочнике лекарственных средств еще не значится. А где они взяли этот анаболик, Володя?
– У них есть на таможне свой человек, какой-то Ягныш. С его помощью как-то достали... То, что я рассказал вам, доктор, держите в секрете, пока не вернусь из Будапешта.
– А потом?
– Потом делайте, что хотите.
– Они же вас выгонят, Володя.
– Плевать. Уйду. Я уже решил!
– Куда? Чем станете заниматься?
– Пойду на курсы автослесарей, устроюсь куда-нибудь на сервисную. Дам бабки - возьмут. Там тоже можно хорошо жить, правда, вкалывать придется. Ну, вот, все, доктор, - он встал.
– Заговорил я вас.
– Ничего, Володя, спасибо...
После ухода Покатило Костюкович минут десять что-то обдумывал, затем крикнул сестре: