Стойкий запах лосьона
Шрифт:
В гриль-баре народу было немного: время послеполуденное, да и будний день. Сразу же подошла официантка, похоже, знавшая клиентов.
Туровский сказал ей:
– Привет, подруга. Значит, как обычно, остальное из загашника.
Первым делом она принесла минеральную воду в бутылках без этикеток, на других столах на бутылках были этикетки местной воды "Криничанка". Только потом, во время еды Костюкович понял, что им подали "Боржоми". Стол быстро заполнялся: малиновые помидоры, маленькие огородные огурчики, филе копченого карпа, обложенное каперсами,
– Откуда это у них все?
– удивился Костюкович.
– Бар теперь частный, выкупили, трое из них: хозяин, жена и сестра жены официанткой. Крутятся, в Армению ездят за бастурмой и травой, за фасолью для лобио и "Боржоми" - в Грузию, за каперсами - в Азербайджан, за этими помидорами - в Молдавию... Ну что, приступим?
– Туровский налил коньяк тренеру, Костюковичу, себе, а Севе Алтунину плеснул в фужер "Боржоми".
– Плохо, когда за рулем, а, Сева?
– Ничего, компенсирую едой, - засмеялся Сева.
Пили и закусывали быстро, все были голодны. После первых рюмок пружина неловкости, давившая Костюковича, ослабла, он уже легко участвовал в общем разговоре на какие-то незначительные темы. Потом принесли горячее - бараньи ребрышки с жареным картофелем и зеленым горошком, появилась еще одна бутылка коньяка. Разговор пошел о спорте, о будущем хоккея и футбола, незаметно перескочил на медицину.
– Как твоя кандидатская движется?
– спросил у Костюковича Туровский.
– Ни шатко, ни валко.
– Что так, Марк Григорьевич?
– поинтересовался Сева Алтунин.
– Времени не хватает.
– А кто вам лабораторные работы делает?
– спросил Сева.
– Кто придется!
– Костюкович хмельно взмахнул руками.
– Все дефицит, реактивов нет, за все приходится переплачивать, лаборантки шкуру дерут, как весь частный сектор. Правда, и зарплата у них символическая.
– Вам спонсор нужен, Марк Григорьевич, - подмигнул Сева.
– Для этого дела спонсоров не сыщешь, Сева, я кустарь-одиночка.
– Не скажите, - загудел тренер.
– Наука не должна быть сиротой, - с умным видом изрек он, одним духом опростав фужер с "Боржоми".
– Чем тебе так интересен случай с нашим Юрой Зиминым?
– спросил Туровский.
– Банальная история, у тебя же таких много.
– Не совсем банальная.
– Нам бы не очень хотелось, чтоб ты возился вокруг этого, - понизив голос, сказал Туровский.
– А мы могли бы выступить спонсорами Марка Григорьевича, как думаешь, Олег?
– снова заговорил Гущин, наполняя рюмку Костюковича коньяком, а свою водой.
– Конечно!
– подхватил Туровский.
– Что вас смущает в моем интересе к смерти Зимина?
– спросил Костюкович.
– Спортивный мир, Марк Григорьевич, это клановая система, свои тайны, их обсуждают только в своем кругу. Как у вас, у врачей. Вы ведь тоже не очень любите, когда со стороны кто-то проявляет интерес к вашим неприятностям.
– Мороженое с фундуком.
– Скомандуй подавать! Только пусть вареньем не поливают.
– Виктор Петрович прав, Марк, - закивал Туровский.
– Хотите, мы будем вашими спонсорами? Сколько надо? Если что, немного "зеленых" наскребем, - Гущин откинулся на спинку стула, глядя выпученными глазами в лицо Костюковичу.
– Только оставьте Зимина в покое. Думаете, матери приятно, когда после всего опять возникает имя ее сына?
"Это я уже почувствовал: жалобы главному, в прокуратуру - подумал Костюкович, ловя быстрым взглядом их лица, но промолчал.
– Что ж, Зимин их воспитанник, человек клана, как определил этот бугай...". Ему надоели эти разговоры, он поднялся, пошел в туалет. Когда вернулся, демонстративно посмотрел на часы:
– Мне пора... Вы догуливайте, а я как-то сам доберусь, может идет какой-нибудь автобус.
– Что ты, Марк!
– воскликнул Туровский. Мы тебя отвезем, - он позвал официантку, обнял ее за плечо и увел к стойке бара платить.
Все разом поднялись.
Ехали молча, разморило - кого от еды, кого от выпитого. Костюковича от того и другого, его начала всасывать дремота, он встряхивался, старался, чтоб не заметили и мысленно ругал себя, что принял приглашение на этот обед, было ощущение, что унизился - подтолкнула к такому ощущению возникшая внезапно мысль: "А ведь они пытались меня в сущности подкупить!.. В чем же дело?.. Почему они так отгораживают от меня Зимина покойника, уже не принадлежащего им?.."
17
Левин не хотел садиться обедать один, ждал жену с работы, но ее все не было. "Стоит за чем-нибудь в очереди", - решил он, отправился на кухню, чистить картошку было лень, и он поставил на плиту кастрюлю с водой, чтоб сварить макароны.
В дверь позвонили. У жены были свои ключи, поэтому спросил:
– Кто?
– Это Марк, Ефим Захарович.
– Входи, сосед, - Левин распахнул дверь.
– Ты, кстати, будем обедать. Мне одному неохота, скучно. Выпьем по пятьдесят граммов. Макароны любишь? Откроем кильку в маринаде. Есть борщ и котлеты... Проходи, садись.
– Спасибо, Ефим Захарович, я только что отобедал.
– Экий ты торопливый. Ира тебя, смотрю, обихаживает, вон животик наметился. Она хорошая девочка.
– Этой девочке уже под сорок, - засмеялся Костюкович.
– Но я-то помню ее школьницей... Ты ко мне или к Виталику?
– К вам. За советом. У меня неприятность.
– Какого рода?
– Умер больной. Мать написала жалобу в прокуратуру, мол, халатность, ошибка в диагнозе, невнимание и прочее. Хотя и делал все, что мог, поверьте. У него был тяжелейшие инсульт. Молодой парень, спортсмен. Даже если бы он выжил, а шансов там почти не было, то это "почти" означало, что он остался бы полным инвалидом: паралич, отсутствие речи, все это необратимо... Меня вызывали в прокуратуру.