Страда
Шрифт:
Но вот исчезло крепостное право, началась капитализация деревни, ее расслоение, возникла свобода передвижения, — одни использовали ее для торговых операций, другие уходили на заработки. Наконец, сельское хозяйство все больше становилось товарным, в крестьянской семье появились деньги.
И вот все это вызвало к жизни ту избу зажиточного русского крестьянина, которую и сейчас еще встретишь в селах под Райгородом, в бывших Московской и Нижегородской губерниях. Богатая резьба наличников и подзоров, резные накладки на карнизах и по углам, на связях, изукрашенные резьбой светелки на крышах, напоминающие маленькие терема, крылечки с резными перилами
Интересно, что на иных здешних домах можно увидеть таблички с указанием того, когда построен дом и кому он принадлежит. Я видел черные стеклянные таблички с золотыми надписями. А в Ужболе на одной избе висит даже мраморная табличка: «Сей дом построен крестьянином…» Хорь, при всем развитом в нем чувстве собственного достоинства, при всей зажиточности своей, такой таблички на избе не повесил бы.
Конечно, у бедняков подобных изб не было. Но это, я думаю, нисколько не мешает нам считать эту архитектуру народной, крестьянской. И не только потому, что мало-мальски «самостоятельный» хозяин, строя дом хотя бы и в три окошка, украшал его резьбой. Строили-то дома, резали украшения мастера из крестьян!
А мастерство их пошло вот откуда.
По берегам Волги, в лесных тамошних деревнях исстари жили замечательные плотники: одним лишь топориком они могли вырубить из доски дивный деревянный узор. Работали они на постройке барок, которые принято было отделывать богатой резьбой, откуда и название этого рода резьбы «барочная». Но с появлением пароходов, с возникновением знаменитых фирм «Самолет», «Кавказ и Меркурий» строительство барок стало сокращаться, а те, что строились, перестали украшать резьбой. И резчики остались без работы.
Случилось это последнее вскоре после отмены крепостного права. Резчики разбрелись по своим деревням, наиболее предприимчивые из них стали применять свое искусство в строительстве изб. А деревня, надо сказать, до сих пор очень падка на моду: «чтобы как у людей», «по-людски», «как люди, так и мы»… И стоило, вероятно, появиться одному-другому дому с резными наличниками и подзорами, как возникала мода на них среди зажиточных крестьян.
Так появился заказчик на резьбу, и искусство это не погибло.
К сожалению, оно погибает сейчас, хотя именно теперь, когда в деревне с каждым днем начинают все больше строить жилых домов, клубов, производственных зданий, именно сейчас можно бы возродить замечательное крестьянское зодчество. Деревянную резьбу в сочетании с кирпичной или шлакобетонной кладкой можно бы применить и при строительстве совхозных поселков, санаториев, МТС, гостиниц и служебных помещений на автомобильных магистралях. Но почему-то все эти постройки, как и стандартные дома и дачи, мы делаем на немецкий, норвежский, датский или финский манер.
Конечно, применение резьбы надо сочетать с природными условиями, с пейзажем, надо творчески переработать ее, наконец, механизировать, что легко сделать и что, кстати сказать, делали уже плотники недавнего прошлого, изготовляя резьбу не топором, как в старину, а лобзиком.
* * *
Миновал год, и вот я снова подъезжаю к Райгороду… Ночью был дождь. Травы унизаны капельками воды, и когда сквозь серые рваные облака пробивается солнце, каждая травинка одевается радужным сиянием. По временам набегают черные, как бы смазанные тучи, из которых сверкая на солнце, лениво сыплются крупные дождинки. Могучие старые ветлы вдоль шоссе ветвями своими закрыли почти половину дороги. Чем ближе к Райгороду, тем наряднее избы, с железными, красными и зелеными крышами, с белыми и голубыми наличниками, с выкрашенными в охру, сурик или ультрамарин террасками. Иной затейник всю избу окрасил суриком, лазурью или нежной зеленью. Или крышу покрыл голубой краской либо малиновой. В окнах, на белых подоконниках, теснясь к стеклам, красными и розовыми пучками пестреет герань. Нарядно живет райгородский крестьянин!..
* * *
Наталья Кузьминична говорит: «Красная сторона», то есть южная, солнечная… Зимой, говорит она, на красной-то стороне хорошо, в избе и светлее, и теплее, а летом — жарко. Зимой так и говорят: «Вы-то на красной стороне живете, вам хорошо!» Много древнего сохранил здешний язык.
* * *
Часу в восьмом вечера отправились в «городище». Солнце еще не село, а в небе уже стоит половинка бледной луны. Мы идем так называемой нижней дорогой, между простершимися к озеру лугами и крутой, длинной грядой, по склону которой уходят вверх поля.
Городище открылось неожиданно за поворотом.
Два оврага устьями своими выходят на топкую лужайку, уже скошенную, с одиноким стогом сена. Лужайка эта — часть бывших здесь некогда сплошных болот, достигающих озера. Теперь эти болота местами осушены, местами же непроходимы, как и тысячу лет назад. Овраги разделяются длинным и высоким холмом с узким лобастым склоном. Склоны оврагов и холма поросли орешником. Овраги, извиваясь, тянутся далеко в глубь полей.
На этом холме, должно быть, и было городище — древнее поселение, вероятно Ужбол, сперва — мирянский, а потом и княжеский.
Холм с одной стороны защищен был болотом, с двух других — оврагами, и только третью сторону, обращенную к полю, приходилось оборонять. По тем временем это было превосходное естественное укрепление. Впрочем, судя по тому, как округл и ровен спускающийся к лужайке склон холма, кое-что здесь сделано было руками человека. Был, надо полагать, на холме и крепкий тын, за которым отсиживались от неожиданно нагрянувшего врага. Можно и не знать, что это городище, и все равно догадаться, что здесь было укрепленное поселение. Многое здесь отдаленно напоминает крепостные валы.
На лужайке и в устьях оврагов сыро и холодно.
А на холме, как я считаю, в самом городище, тепло. Всюду здесь кудрявится орешник и светлеют среди листвы пучки еще не созревших орехов. Множество цветов: иван-чай, ромашка, колокольчики, мышиный горошек… Холм обширен, как бы утюгом врезается он в заболоченную лужайку, надежно охраняют его глубокие овраги.
Древняя здесь земля!..
* * *
На дороге в Ужбол меня окликает Виктор, старший сын Натальи Кузьминичны. Он ведет трактор «Беларусь», к которому прицеплена тележка. Тракторист сидит рядом с Виктором, уступил ему баранку, и тот горд, приглашает меня сесть в тележку. Виктор работает учетчиком тракторной бригады, а сейчас, объясняет он мне, они отвозили сено в счет госпоставок.