Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты
Шрифт:
Это оказалось напрасной потерей времени, хуевым времяпрепровождением, которое было лишь – чисто ретроспективно – дешевым оправданием для тысячи легавых, проведших несколько дней в Лас-Вегасе и предъявивших счет налогоплательщикам. Никто ничему не научился , – или хотя бы ничему новому. За исключением, пожалуй, меня… и все, что я усвоил: Национальная ассоциация окружных прокуроров на десять лет отстала от суровой правды и грубых кинетических реалий того, что они только сейчас научились называть «наркотической культурой», в омерзительный год Господа нашего, 1971-й.
Они по-прежнему выжимали из налогоплательщиков тысячи долларов,
Большой рынок в наши дни заполнили дауны. Красные и смэк – секонал и героин – и адское снадобье хуевой, выращенной на дому травы, опрысканной всем: от мышьяка до лошадиных транквилизаторов. Сегодня продается то, что вырубает тебя на хуй, – всякие короткие замыкания твоего мозга, притупляющие его как можно дольше. Рынок гетто пышным цветом расцвел на окраинах. Городские вовсю перешли к инъекциям в мышцу или даже по вене… и на каждого бывшего спид-фрика, которого в качестве утешения прибило к гере, приходится до 200 подростков, подсевших на нее прямо с секонала. Они никогда даже не парились пробовать спид.
Стимуляторы больше не в моде. Метедрин на рынке 1971 года почти такая же редкость, как чистая кислота или ДМТ. «Расширение сознания» отправилось в отставку с Эл-Би-Джеем [32] … и уместно заметить, что дауны появились вместе с Никсоном.
Прихрамывая, я забрался в самолет без особых проблем, не считая волны уродливых вибраций от других пассажиров… Но мою башню к тому времени сорвало уже настолько, что я бы не удивился, если бы забрался на борт голый, покрытый гнойными сифилитическими бубонами. И выпихнуть меня отсюда понадобится чудовищная физическая сила. Я вышел так далеко за пределы простой усталости, что начал ощущать себя прекрасно приспособленным к идее перманентной истерии. Легкое недопонимание между мной и стюардессой могло заставить меня расплакаться или сойти с ума… и эта женщина тонко прочувствовала ситуацию, потому что обращалась со мной очень вежливо.
Когда я захотел добавить кубики льда в мою «Кровавую Мэри», она их очень быстро принесла… а когда у меня кончились сигареты, она дала мне пачку из своей собственной сумочки. Она занервничала лишь однажды, когда я достал из сумки грейпфрут и начал резать его охотничьим ножом. Я заметил, что она очень внимательно за мной наблюдает, и попытался обратить все в шутку.
– Никогда не путешествую без грейпфрутов, – сказал я. – А достать по-настоящему хороший трудно, пока вы не разбогатеете.
Она кивнула.Я снова одарил ее гримасой-улыбкой, но было трудно понять, о чем она думает. «Вполне вероятно, – заключил я, – что она уже решила высадить меня из самолета в клетке, когда мы прибудем в Денвер». Я испытующе посмотрел ей прямо в глаза, но она держала себя под контролем.
Я спал, когда наш самолет пошел на посадку, но толчок от приземления тут же вырвал меня из объятий Гипноза. Я глянул в окно и увидел скалистые горы. «Какого хуя я здесь делаю?» – удивился я. Какая-то нелепица. Я решил поскорее позвонить моему адвокату. И заставить его выслать мне немного денег, чтобы купить огромного добермана-альбиноса. Денвер – национальная расчетная палата по краденым доберманам:
Раз уж я оказался здесь, почему бы не обзавестись заодно и злой собакой? Но сначала найти что-то для успокоения моих нервов. И тут же, как только приземлился самолет, я помчался по коридору в аптеку аэропорта и спросил у продавщицы коробку амилнитрата.
Она засуетилась и отрицательно покачала головой:
– Нет, нет. Я не могу продавать такие вещи без рецептов.
– Знаю, – сказал я. – Но, видите ли, я – доктор. Мне не нужен рецепт.
Продавщица все еще колебалась.
– Ну-у… а вы можете показать мне свое удостоверение, – промычала она.
– Конечно, – и я распахнул свой бумажник, дав ей полюбоваться полицейским значком, пока шарил по отделениям. Наконец я обнаружил свою льготную карточку священника, согласно которой я был доктором богословия и соответственно главой Церкви новой истины.
Продавщица внимательно ее исследовала, затем вернула обратно. Я почувствовал, как в ее манерах появилось должное уважение. Ее глаза потеплели. Она, казалось, хотела до меня дотронуться.
– Надеюсь, вы извините меня, доктор, – сказала она с приятной улыбкой, – Но я обязана спрашивать. У нас здесь по округе шатаются самые настоящие фрики. Всякие разные опасные наркоманы. Вы никогда бы не поверили…
– Не беспокойтесь. Я все прекрасно понимаю, но у меня плохое сердце, и я надеялся…
– Ну конечно же! – воскликнула она и в считанные секунды вернулась с десятком ампул. Я заплатил ей, не поддавшись соблазну использовать чековую книжку. Затем открыл коробку и прямо перед ней немедленно взломал одну ампулу под своим носом.
– Благодарите Бога, что у вас молодое и сильное сердце. Если бы я был на вашем месте, я бы никогда… ах… срань Господня!.. что? Да, а сейчас вы должны меня извинить, меня накрыло.
Я повернулся и, пошатываясь, взял курс по направлению к бару.
«Да пребудет с вами Господь, «свиньи»!» – заорал я двум морским пехотинцам, заходящим в мужской туалет.Они посмотрели на меня, но ничего не сказали. К тому времени я уже хохотал как безумный. Но это без разницы. Я был просто еще одним охуевшим духовным лицом с больным сердцем… Черт, да они с удовольствием проводят меня до «Дворца Брауна». Я отправил в свою топку еще одну ампулу амила, и, когда зашел в бар, мое сердце переполняло безудержное веселье. Я чувствовал себя как монстрообразная реинкарнация Горацио Элджера… Человеком, Способным на Поступок, и просто достаточно больным, чтобы быть абсолютно уверенным в себе.
T-OUGH PRESS Honor Roll:
All in TRI, especially Mike Wallace, Jay Bey, Vince Shaw, Georgy Osipov, Soror Pannichis, Fr. D.V. Sarah Champion, Paul Howard, Joseph Peschio (and all Johnsons)… and not to forget a Man on the Move himself, Ralph Steadman and Terry Gilliam.
Игорь Тарасов, Александр M. Кривцов, Екатерина Войекова, Максим Маслаков (и «Интернет-кафе»), Максим Солнцев, Иван Третьяков, Илья Фальковский (и клуб «ОГИ»), журнал «Птюч» (за публикацию первых двух глав этого перевода и фрагментов предисловия в сентябрьском номере. 1998), Карина Григорян, Владимир Шульгин, Андрей Емельянов, Илья Кормильцев, Платон Борщевский (Лондон), Александр Кинареевский (Торонто), Ярослав Могутин (Нью-Йорк), Марк Эймс (газета «Exile»), Борис Мирский, Александр Тарасов, Мария Якубович, Илья Бабенко, Вячеслав Курицын, Роман Канушкин и литературное агентство «Фонтанка» (Наталья Санина и Екатерина Панченко).