Страх падения
Шрифт:
— Проклятье! — С трудом себя сдерживая, я выхватил кружку из ее рук и поставил на тумбочку. — Ками, ты здесь не поэтому. Вовсе нет. Хочу ли я забрать твою боль? Да. Сделать так, чтобы ты никогда не просыпалась в слезах? Черт возьми, да. Но если ты спросишь — хочу ли я, чтобы ты была здесь только для того, чтобы удовлетворить мой инстинкт защитника, то мой ответ будет — нет! Твою мать, нет! — Я обхватил руками ее лицо и заставил посмотреть мне в глаза. — Я хочу тебя, Ками. Беспокоюсь о тебе, и это единственная причина, по которой мне необходимо, чтобы ты была рядом со мной. Ясно? Плевать
При упоминании о том, чем мы занимались сегодня, ее лицо залила краска стыда. Наверное, она вспомнила как мои губы пробовали, посасывали и дразнили. Как ее язык исступленно ласкал мой, жадно поглощая сладкую влагу, словно это было в последний раз. И легкие удары моей штанги по ее чувствительному клитору, заставляющие ее выкрикивать мое имя.
Ками была готова ощутить все это снова, и, святое дерьмо, я был готов не меньше. Но я хотел, чтобы ей было хорошо. Чтобы она знала: только ее вкус, больше ничей, я желал бы почувствовать на своем языке. Боже мой, какой же сладкой она была! Я был готов на второй раунд, лишь бы только услышать, как эта девушка еще раз выкрикивает мое имя.
Надеюсь, именно в это хотел верить мой извращенный разум. Трудно сказать наверняка, когда вся кровь приливает к месту в противоположной части тела.
— Ты мне доверяешь? — спросил я, касаясь ее лбом.
— Да, — кивнула она.
— Тогда не пытайся уйти. Ками, просто останься. Если ты не хочешь, спать, не надо. Я могу просто держать тебя в объятиях. Или мы можем поговорить. Все, что захочешь.
— Я не хочу больше разговаривать, — ответила девушка, качая головой. — Давай тихо… полежим. Ничего не делая.
Я криво улыбнулся и осторожно опустил ее голову на подушку, а сам лег на своей половине кровати рядом с ней. Мы пристально друг на друга смотрели, секунды перетекали в минуты, а мы не могли подобрать нужные слова, чтобы завязать разговор. Я хотел, чтобы она знала о моих чувствах, но, в тоже время, не хотел ее испугать своим напором. Мне было очень интересно узнать, что она ко мне испытывает, но я боялся спросить у нее напрямую.
— Блейн? — прошептала Ками, нарушая тишину. — Можно вопрос?
— Все, что угодно. — Ей я могу рассказать любую вещь.
— Я хотела спросить о твоей маме… То, что сказал Си Джей… Что он имел в виду?
Любую, кроме этой.
Я перевернулся на спину, тяжело вздыхая и проводя рукой по лицу. Черт побери. Я не хотел об этом говорить. Не именно с ней, а вообще ни с кем.
— Если для тебя эта тема болезненная, я пойму, — пробормотала девушка, чувствуя мое беспокойство.
Она давала мне возможность отступить и, проклятье, я хотел воспользоваться этим шансом. Но я ведь обещал, что все будет честно. И если я желал получить хотя бы минимальную возможность узнать, какой секрет хранят эти зеленые глаза, то должен был сначала открыться сам.
— Моя мама умерла, когда мне было тринадцать. Сразу после этого меня отправили жить с дядей и его семьей, — ответил я ровным голосом.
За последние двенадцать лет я повторял
— И?
Ками поняла, что это было не все. Вот только я не был уверен, что смогу рассказать что-то еще. Не тогда, когда дело касалось моей матери.
Я покачал головой.
— Это все. Кто-то умирает. А остальные идут дальше. Учатся с этим жить.
— Но ты так и не смог, — вставила она веское замечание, кладя руку на мою обнаженную грудь, как бы смягчая горечь своих слов. — Ты так и не научился бороться. Тебе по-прежнему больно.
Я положил ладонь поверх ее и сжал пальцы, пытаясь сохранить самообладание.
— Все мы испытываем боль, Ками. Такова жизнь.
— Можешь мне об этом рассказать? — спросила девушка.
Ее тихий голос вызвал во мне странные, незнакомые эмоции. Я не мог их определить, но они были искренние. Казалось, что она переживала обо мне на самом деле и действительно хотела разделить мою скорбь. Я не мог избавиться от ощущения, что она смогла ее даже почувствовать.
С минуту я собирался с мыслями, отсеивая лишние воспоминания, пытаясь не углубляться в прошлое, насколько это было в моих силах. Это был малоприятный для меня период.
— Моя мама покончила с собой, — наконец произнес я. Этого разговора было невозможно избежать. Лучший способ оторвать пластырь — сделать это резко. — Мы всегда были вдвоем, сколько я себя помню. Она постоянно лучилась счастьем и энергией. Поэтому, когда я нашел ее на полу в ванной комнате, меня это очень сильно потрясло. У нее была передозировка.
После моего скорбного признания Ками, лежащая ко мне очень близко, тихонько ахнула, и я почувствовал ее теплое дыхание на своей руке.
— Мне очень жаль, — прохрипела она севшим голосом.
— Уже после я узнал, что моя мать страдала шизофренией. А я-то думал, что она была просто эксцентричной. У нее все время появлялись безрассудные идеи, мы часто отправлялись навстречу приключениям. Она могла забрать меня из школы, когда ей внезапно приспичивало прокатиться на автомобиле. Или разрешала мне есть мороженое на ужин. Устраивала дни рождения, когда угодно в течении года. Она была моим лучшим другом, а я даже не знал, что она больна.
— Блейн… — Ками погладила мою щеку, задевая пальцами пряди волос, упавшие мне на лоб. — Ты же знаешь, что это не твоя вина? На тебе не лежит ответственность за ее спасение.
Я повернулся на бок к ней лицом, открыто демонстрируя уродливые шрамы на моей душе, которые носил все эти годы.
— Да неужели? Я был рядом с мамой постоянно и даже не знал, что она потихоньку умирает. Я мог бы ей помочь. Должен был сделать хоть что-то, чтобы ее остановить, обратиться за помощью. Вместо этого я думал, что у меня самая классная мама в мире. А она в это время страдала. Неужели ты не видишь, насколько это было эгоистично с моей стороны? Разве не понимаешь, что я прав, обвиняя себя в ее смерти? — Я отвернулся от Ками, чувствуя сильное отвращение по отношению к самому себе. — До какой же степени она была несчастна, раз покончила с собой. Как же ей было со мной плохо, если она решила не бороться за жизнь?