Страх (Сборник)
Шрифт:
– Мал, смотри! – Человек в сером указывал гиганту на лес, ближе к реке. Мал не смог ничего различить. Но Белогуб указал туда посохом. И князь Мал увидел. И снова ощутил что-то странное по отношению к волхву – то ли безмерное почтение, то ли затаенный страх. Ну и зрение у него! Там было какое-то движение. Теперь и Мал это видел: женщины пытаются бежать в лес, видимо, ушли подземным ходом.
– Пошли туда кого-нибудь, – произнес Белогуб.
– Я сам этим займусь, волхв.
Сперва Комяга увидел князя Мала. Тот быстро пробирался с группой воинов через лес, шел в сторону от деревни.
«Наверное, там все уже закончено», – решил Комяга. Потом, слева от себя, ближе к порогам, он услышал плач ребенка. Именно туда сейчас спешил Мал.
– Ах, вот оно что, – кивнул Комяга и двинулся в лес.
Первые стрелы, вылетевшие из-за деревьев, не причинили вреда. Но потом мать Авося услышала звук, похожий на тот, с каким лезвие клинка рассекает воздух, – гибельный звук. Короткая и непривычно толстая стрела пробила спину женщины, чье дитя сейчас плакало, и та повалилась лицом на траву. Тут же посыпался град стрел.
– Бегите! Бегите! – закричала мать Авося. А потом она увидела, сколько сейчас сюда торопилось древлян во главе с гигантом в черной шкуре, с подлым и страшным стрелометом в руках. И тогда жена вождя приняла решение.
– Беги! – обратилась она к Ждане. – Уноси ее.
– Нет, хозяйка…
– Беги, спасай мою дочь!
Ждана медлила еще мгновение, и жена вождя склонилась к дочери и нежно поцеловала ее в висок. Ребенок смотрел на маму, не понимая, что происходит, и вот-вот готов был расплакаться.
– Моя радость, моя кровинушка, – горячо прошептала женщина. А потом она улыбнулась дочери; мгновение растянулось, и в него уместилась вся любовь и вся нежность, что жила в ее сердце. – Я тебя очень люблю. И буду любить всегда.
А потом она оторвалась от дочери. И стоило это неимоверных сил. Но жена вождя, глядя прямо на Ждану, с непривычной жесткостью, но в то же время негромко, чтобы не напугать ребенка, произнесла:
– Спаси мою дочь!
И Ждана, прижав к себе малышку, побежала по тропинке. А мать Авося кротко вздохнула, бросив на нее прощальный взгляд, и положила стрелу на тетиву лука.
Комяга это видел. И видел, как женщина вдруг исчезла, слилась с листвой. Его это удивило. Но старуха, довольно неуклюже, все же уносила ноги по тропинке. Комяга хотел было перехватить беглянку – дочь их князя, Белогуб будет доволен. Он даже успел сделать несколько шагов. А потом остановился. Комяга, пока еще здесь единственный, увидел опасность гораздо более серьезную и реальную, чем все страхи из-за другой стороны реки. Увиденное заставило его немедленно застыть на месте. Затаился.
А жена вождя в этот момент приняла свой последний бой. Она прижалась спиной к стволу высокой сосны – не только древляне умели маскироваться в лесу. И как только в поле обстрела – она определила это на слух – появился первый воин, женщина вышла из-за дерева. С гулким звуком распрямилась освобожденная тетива. Мелькнуло в листве оперение стрелы, древлянский воин вскрикнул, схватившись за грудь. С неимоверной скоростью из колчана была извлечена следующая стрела. Выстрел – и женщина снова скрылась. Древляне остановились.
– Вон она, – произнес Мал, указывая на мелькнувшую в листве тень. – Убейте ее!
И древляне разделились: большая часть устремилась в указанном гигантом направлении, остальные двинулись за князем по тропинке.
Но «это» оказалась не она. «Этим» оказалась брошенная ею сухая ветка. А жена вождя поднялась из-за листвы с луком наготове, и снова воины-древляне испытали на себе ярость лесной охотницы. Она разила их точно и беспощадно, с почти невозможной скоростью извлекая из колчана очередную стрелу. Она понимала, что не справится с ними со всеми, но должна была отвлечь их от дочери, отвлечь любой ценой и убить их как можно больше. Она и сама уже была ранена древлянской стрелой, но продолжала битву, даже умудрившись задержать на тропинке князя Мала с его людьми. А потом стрелы кончились. Жену вождя окружали со всех сторон. Враги осмелели, убедившись, что она больше не в состоянии стрелять. Она лишь выхватила короткий охотничий нож, выставив его перед собой.
Древлянский воин ухмыльнулся. Он был крупным, почти такой же большой, как князь Мал. Наверное, он был даже восхищен ее мужеством. Но она только что убила стрелой его младшего брата. Тот был не ахти каким воином, но священное право кровной мести еще никто не отменял. В знак уважения к ее храбрости древлянский воин убьет ее сам и сделает это быстро. Он извлек меч, шагнул к ней. Она вся сжалась, как загнанный зверь, лишь очертив перед собой охотничьим ножом часть пространства. Древлянский воин уже оценил расстояние, меч у него был хорош и длинен. Мать Авося еще раз взмахнула ножом, древлянский воин навис над ней, и она поняла, что уже все: по сравнению с оружием древлянина, ее нож – лишь жалкая игрушка. Она увидела, как жадно впитало лезвие лучик солнца, пробившийся сквозь листву. Древлянский воин занес меч и… застыл. Его глаза остекленели, а изо рта вытекла струйка крови. Потом он упал. И мать Авося увидела своего мужа с окровавленным клинком в руке.
Князь Мал быстро настигал беглянку. Он уже выпустил болт из арбалета с большого расстояния и серьезно ранил старуху. Та даже упала, но умудрилась подняться и, прижав к себе плачущего ребенка, заковыляла дальше. Следующий выстрел будет смертельным. Если сократить расстояние хотя бы до семидесяти шагов, то стрела поразит обеих. Мал побежал…
…Это был ее муж. Он пришел за ней. Вождь охотников рода Куницы пошатнулся. Он был весь в крови, страшные раны исполосовали его тело, и в плече торчала древлянская стрела, но он пришел за ней. Она смотрела в его глаза, в которых сейчас угасала жизнь, и видела боковым зрением, что их окружают древлянские воины. Вот натягиваются луки, и острия древлянских стрел хищно чуют свою добычу, готовые сорваться, как охотничьи псы. Но она посмотрела в его глаза и… улыбнулась. Он шагнул к ней, он хотел еще раз коснуться ее, и тогда тьма древлянских стрел черными молниями пронзила воздух.
Они упали друг напротив друга – последний князь рода Куницы и его жена. Ее ладонь заскользила по траве в поисках его руки.
– Наша дочь будет жить, – прошептала она.
Он смотрел на нее так, как, наверное, смотрел в их первую тайную ночь. И она смогла ответить ему тем же. Их руки соединились. А потом они умерли.
…Силы быстро покидали Ждану, но она, тяжело хрипя, все еще бежала по лесной тропинке. Она бежала, чтобы исполнить последнюю волю своей госпожи, в дом которой была принята и в котором жила, как равная. Она знала, что надежды больше нет, но все равно бежала по лесной тропинке. И тогда…
Ждана остановилась. Перед ее мутнеющим сознанием предстала странная картина, и няня лишь крепче прижала к себе девочку. Черное смертельное дыхание погони уже холодило ее спину, но Ждана стояла, не в состоянии сделать и шага. Прямо на нее по лесной тропинке бежал огромный волк. И никогда ей не доводилось видеть такого диковинного волка. Он был белым. Точнее, серебристым, как умытая луною роса на предрассветной траве. В голове все помутилось, вот-вот Ждана потеряет сознание. Она начала падать, и тогда нарастающий топот копыт вывел ее из предобморочного состояния. Белое пятно волка… нет, это был конь, прекрасный гневный жеребец, а на нем всадник с тяжелой занесенной секирой…