Страх (Сборник)
Шрифт:
Карифа лежал с открытыми глазами. Ему вдруг очень захотелось посмотреть на браслет.
Авось опять застонал. Живущая в нем боль, спрятанная настолько глубоко внутри, что воспоминания о ней истерлись о синеву неба и зелень леса, о звон дождя, пропитанного ветром, о багрянец деревьев, сгорающих в осеннем пожаре, о молчание снегов и радостную апрельскую капель, врывающуюся каждый раз новой надеждой в юное сердце, – эта боль вдруг пошевелилась. И раздвинула
Прялка с золотой нитью. По нити бежит лучик солнца. Чистое радостное ощущение утра. Рука с иголкой поддевает нить.
Авось снова застонал и на миг открыл глаза. Глубокая темная ночь вокруг, какие-то хмельные голоса. Авось не вспомнил, где он находится, перевернулся на другой бок и вновь провалился в сон. И уже совсем скоро на его губах появилась мучительная складка. Шершавый ветер дул с реки.
Ужас жил в этом доме. Это и есть Курий Бог, что прячет во влажной земле свои птичьи лапы. В нем и живет сейчас Авось. Но он совсем еще мальчик. Шамкающий, прибывающий, треснутый голос. Кто-то идет сюда, кто-то невыносимо кошмарный.
– Стра-а-н-нный мальчик, стра-а-н-нный мальчик…
Водопад. Пенная радуга. Огромное и прекрасное крыло птицы переливается так же, как и золотая нить на прялке. И снова курий терем. Там, в темноте…
– Странный мальчик.
Она стоит над ним. Страшная корявая старуха, черная ведьма, Злая Баба…
Авось мучительно всхлипнул и весь сжался. Но вырваться из сна ему на этот раз не удалось. Лишь рука потянулась в поисках браслета.
Авось еще мальчик. Но Злая Баба не убила его. Она… она его лечила от темной древлянской стрелы. И терем – вовсе не Курий Бог, он просторен и светел, и солнечный лучик бежит по прялке.
– Ты видишь меня?
Пальцы Авося пытаются нащупать браслет на предплечье, но его нет. Лишь наваливается шершавый звук, громкий треск в голове, словно распахиваются шторы. За которыми – светлый терем…
– Ты видишь меня такой? Странный мальчик. Но ты не волчонок.
Над десятилетним Авосем склонилась женщина-царица, прекрасней которой Авось никогда не видел прежде. Да и вряд ли когда увидит, потому что живым не дозволено лицезреть такой красоты.
– Редко кто видит мое подлинное лицо! Страх мешает.
Большое зеркало. В нем отражение женщины-царицы, и мальчик вздрагивает. В зеркале Злая Баба и тьма запретного леса. Но вот наваждение рассеивается. Над маленьким Авосем склонилось прекрасное лицо, и глаза горят, как звезды.
Рука Авося слепо нащупывает браслет на предплечье. Но браслета нет. Лишь сырой холодный ночной ветер дует с реки. Странные и страшные сны или видения приходят к юноше этой ночью. Возможно, тому причиной в изобилии выпитое вино. Или отсутствие браслета. Рот спящего приоткрывается, странный звук, похожий на сдавленный хрип, рождается в его груди.
–
Она в замешательстве смотрит на него, женщина-царица, загадочная пряха из светлого терема.
– Что ж это – лишний кусочек? Хм, но такого не бывает.
В ее руках сияет солнечным светом короткая золотая нить с прялки.
– Этот кусочек свободен, – задумчиво говорит она. – Что ж нам с ним делать?
Вдруг она начинает смеяться – или это переливаются хрустальным звоном утренние родники?
– По-моему, я догадываюсь… – Прекрасная хозяйка смотрит на мальчика благосклонно, но все еще недоверчиво. – Две судьбы – это удивительно…
Мальчик Авось не понимает, о чем речь. А женщина-царица с беспечным смехом снимает с прялки невесомую пряжу, подбрасывает ее в воздух – и множество ослепительных солнечных лучиков отражаются от нитей, бегают по терему, – сворачивает из нити петлю и надевает Авосю на предплечье в качестве браслета.
– Никому его не отдавай! – наказывает женщина-царица. – Но когда придет срок…
Авось стонет все более громко. Нет браслета под ищущими пальцами. Юноша ворочается, пытается вырваться из сна.
Что-то произошло тогда в страшном доме Куриного Бога или – в светлом тереме женщины-царицы. Что-то случилось с мальчиком Авосем, и он уже никогда не будет прежним. Но что? Как? Почему? На память властной рукой накинута тень. Лишь золотой узелок на щеке спящего беспокойным сном юноши ловит отражение звездного света. И вот уже сам узелок начинает светиться, и где-то в двадцати шагах отсюда, в шатре Карифы, плетеный золотой браслет вспыхивает ответным свечением.
Юноша вскрикнул во сне, а щека с узелком дернулась, словно от укуса пчелы.
– Этот кусочек свободен, – говорит женщина-царица, поднимая иголку с вдетой в нее золотой ниточкой. – Выбор останется за тобой.
И она бережным, но быстрым движением прокалывает щеку Авося и завязывает нить узелком.
Тени ожили над притихшей стоянкой купцов. Кто-то появился у берега спящей реки. Дозорный хотел было крикнуть, но громадная фигура, словно выступившая из тела ночи, сильным ударом сбила его с ног и двинулась к шатру Карифы.
Карифа прокрался к спящему Рагеже и ткнул булгарина в бок.
– Покажи мне браслет! – велел купец. – Ну, давай, показывай! Быстро!
Рагежа тут же проснулся и тут же сообразил, в чем дело.
– Да, конечно, хозяин, – сказал он, извлекая украшение из укромного места. – Сейчас, хозяин.
Рагежа на раскрытой ладони поднес к лицу Карифы золотой браслет, словно отливающий собственным внутренним светом. Глаза Карифы алчно заблестели.