Стракен
Шрифт:
Пара бездымных факелов разгоняла сумрак под сводчатым потолком и среди сделанных из каменных блоков стен. Она оказалась в кладовой, заполненной доверху бочками с элем и вином; эти дубовые бочки были обтянуты железными обручами и лежали на боку. На всем лежал слой пыли, пылью был наполнен и воздух. Очевидно, в эту кладовую не заходили уже долгое время. Она обнаружила, что не сможет закрыть дверь изнутри, но и сил искать другое помещение уже не было. Если недавно никто сюда не заходил, то маловероятно, что кто-нибудь сюда вскоре зайдет. Она прошла в дальнюю часть помещения, где было темнее и вряд ли ее заметят, если все же кто-то войдет в кладовую, и рухнула на деревянный поддон из-под бочарных клепок.
Она закрыла глаза, ощущая сильное желание
Она сняла тунику и компресс, затем слила немного вина из одной бочки и использовала его, чтобы промыть рану. Вино жгло, и она стиснула зубы от боли. Это было только самое начало. Для того, чтобы начался процесс исцеления, она должна полностью закрыть рану. Она села на поддон и призвала немного магии, вспыхнувшую разноцветными огоньками на кончиках пальцев, которыми она мягко провела по области вокруг раны, чтобы снизить болевые ощущения. Когда боль уменьшилась, она вытащила длинный нож, взятый ею у гнома-охотника, и воспользовалась магическим пламенем, чтобы нагреть кончик, пока он не засветился.
Потом она закусила небольшой кусок деревяшки, который нашла среди кучи обрезков, вызвала в памяти образ Арена, Эмберена и тех времен, когда она гостила у него, чтобы отвлечься, и приложила нож плашмя к своей ране.
Боль была ужасной. Не пытаясь себя сдерживать, она закричала с деревяшкой во рту, ощущая запах горящей плоти. Она не потеряла сознание, хотя считала, что это было бы лучше. Когда она уже не могла больше терпеть, то оторвала нож; по ее щекам ручьями текли слезы, а по всему телу пробегал огонь. Она еще раз призвала обезболивающую магию и применила ее к ране, которую только что прижгла. Потребовалось довольно много времени, что боль утихла.
Она осмотрела рану со всех сторон. По крайней мере, рана затянулась и кровотечение прекратилось. Она сделала все, что смогла.
Натянув тунику и завернувшись в свой плащ, она легла спать, крепко зажав в руке нож.
Бек стоял за штурвалом «Стремительного», уверенно направляя воздушный корабль вдоль линии Погребальных гор к Драконьим Зубам и Паранору. День выдался серым и туманным, полуденное солнце было скрыто грозовыми тучами, в которых были слышны раскаты грома. Он по привычке наблюдал за приближающейся непогодой, но его мысли были где-то еще. Рядом с пилотской кабиной на палубе сидели Трефен Морис и Беллизен, о чем-то разговаривая. Кермадек, его брат Аталан и группа других троллей спали в кормовой части палубы, завернувшись в свои одеяла. Тагвен находился внизу, вновь борясь с укачиванием, неспособный привыкнуть к полету даже с помощью Рю, которая дала ему травяной отвар, чтобы успокоить желудок. Такие люди, как бы они ни старались или кто бы им ни помогал, не могли справиться с этой «летной болезнью».
Он оглянулся через плечо. Где-то там, позади, может быть в дне пути, на борту огромных плоских транспортов, с помощью которых тролли обычно перевозят свои армии к месту сражения, следовала остальная часть горных троллей из Таупо Руфа. Медленные и неуклюжие, эти транспорты поднимались лишь на несколько футов от земли. Но Кермадек был уверен, что они прибудут в Паранор к тому времени, когда понадобится их помощь. Его задача, а также задача этой небольшой группы, которая летела вместе с ним, состояла в том, чтобы попасть внутрь крепости и захватить по крайней мере одни ворота. Беку не верилось, что восемь-девять троллей справятся с укреплениями друидов и гномами-охотниками, но он держал свои мысли при себе. Он вообще не был уверен, что сможет выполнить то, что намеревался.
Он получал удовольствие от полета на этом корабле, ему нравилось самому управлять им, чувствовать, как корабль поднимается и опускается в ответ на воздушные течения. Он знал «Стремительного» гораздо лучше, чем любой другой корабль, на котором летал, а летал он уже более двадцати лет, со времен путешествия на борту «Ярла Шаннары», где Редден Альт Мер научил его мастерству пилотирования, а он сам влюбился в Рю Меридиан.
Если верить Тагвену, то история любви снова повторилась, на этот раз с его сыном и слепой скиталицей, Синнаминсон. Невероятное происходит при любых обстоятельствах, на это выглядело особенно странным. Пен, следуя по стопам своего отца, влюбился во время очень опасной экспедиции, в том месте и в то время, которые совсем не подходили для влюбленности. Естественно, что именно так любовь и поступает. Нельзя контролировать, где и когда она появится.
Как же много схожего в их жизнях. Пен тоже был летчиком, хотя научился летать гораздо раньше и уже комфортно чувствовал себя на борту воздушного корабля, как и его отец. Казалось странным, что Пен идет такой знакомой дорогой, но эти сравнения были неизбежны.
Однако самым невероятным было то, что, как и он сам, Пен обладал тайной магией, что заставила Бека задуматься. Он боролся с этой идеей с того самого момента, как узнал об этом во время попыток отыскать своего сына, что ему удалось сделать только потому, что Пен должен был обладать магией, о чем ни он, ни Рю ничего не знали. Однако он не мог игнорировать то, что говорил ему здравый смысл по поводу его связи со своим сыном, и, следовательно, что предполагало о еще одном сходстве в их жизнях. Бек тоже обладал магией, когда отправился вместе с друидом Уолкером в Паркасию, но не знал об этом. Только после того, как они преодолели большое расстояние над Синим Разделом и столкнулись с преградами Ледяного Хребта и Сквирма, Уолкер открыл ему правду о том, кем он на самом деле был и как ему передалась магия.
Интересно, задумался он, когда Пен это обнаружил. Узнал ли он об этом раньше и хранил этот секрет от своих родителей? Основания так думать были, учитывая неприязнь его матери к любой магии и собственное нежелание Бека пользоваться магией. Может оказаться и так, что, хотя Пен и знал об этом, до недавнего времени он не понимал, как использовать магию. Возможно, он до сих пор находился на пути к этому открытию.
В одном Бек был совершенно уверен. Король Серебряной Реки выбрал его сына для путешествия в Запрет по весьма конкретной причине, и почти наверняка это связано с его наследственной магией песни желаний. Ведь это создание Волшебного мира могло прийти к Беку, чтобы попросить его сделать то, что было нужно, однако вместо этого оно обратилось к Пену. Это означало, что что-то в Пене заставило его считать более подходящей кандидатурой для похода в Запрет и спасения Грайанны. Мальчика, только-только ставшего подростком. Это было почти невозможно понять. Но Король Серебряной Реки являлся Омсфордам со времен Шеа и Флика, когда был жив Алланон, и всегда делал это с безошибочной интуицией о том, на что каждый из них был способен.
Теперь Беку и Рю предстояло найти способ помочь своему сыну выполнить возложенные на него обязанности. История повторяется, это еще один пример сходства в жизни Омсфордов, особенно, в жизни отца и сына.
Бек прервал свои размышления. Повторится ли история? Повторится ли она в каждом конкретном случае? Он вернулся живым из экспедиции, в которой принимал участие. Повезет ли точно так же и Пену?
Ему не хотелось об этом думать, но он ничего не мог с собой поделать. Отчасти это являлось отражением его чувства ответственности за сына. Ему было дано задание обеспечить безопасное возвращение Пена из Запрета. Если ему не удастся это сделать, то он потеряет своего сына. Такой вариант он отказался рассматривать.