Страна Арманьяк: Бастард. Рутьер. Дракон Золотого Руна (сборник)
Шрифт:
Во-первых, плыть пришлось бы против течения, пользуясь услугами бурлаков, правда использующих для этого упряжки волов, а не ручной труд. А это дорого, да и не быстро.
Во-вторых, с судна при необходимости быстро не сбежишь, а я всегда предпочитаю свободу маневра.
Так что путь предстоял исключительно на лошадях, что у меня не вызывало в общем ощущения больших проблем. Как-то я уже свыкся с седлом.
Ехали не останавливаясь до вечера, пообедали на ходу хлебом и сыром. Населенных пунктов сторонились и держались реки, по берегам которой рос густой лес.
Франсуа посадили
Тук приобрел для него старую, многократно латанную и потертую кольчугу старинного одинарного плетения и короткий стеганый жак. И сразу заставил все надеть для приучения тела к доспеху. Франсуа сразу потолстел и стал жутко неуклюжим.
Шотландец сразу как-то тепло воспринял Франсуа, но тем не менее не упускал ни малейшей возможности для его муштры. Но как-то по-отечески это у него получалось. Не ожидал я, честно говоря, такого от сурового скотта.
Сам парень не мог нарадоваться своему новому положению и проявленной нами доброте. Стараясь во всем услужить, хватался за все сразу, с вполне предсказуемым результатом. Примерно таким же, как на кухне мэтра Эммануила. Слава богу, пока без критических последствий.
К счастью, лошади приняли паренька доброжелательно. А Роден, который злобно фыркал и норовил укусить даже шотландца, стал выказывать к Франсуа явные признаки расположения.
Нашлась еще одна явная польза от мальчика. Он очень ловко обслуживал нас во время еды, оказалось, что даже умел готовить, и причем неплохо. Правда, приходилось сторониться его во время этого действа, слишком были велики шансы стать обваренным или заляпанным.
Как бы там ни было, на привале он состряпал для нас очень недурственный кулешик, умудрившись не пересолить и не переперчить.
Перекусив, я сразу стал выспрашивать его историю:
– Рассказывай.
– Что рассказывать, ваша милость?
– Все. Где родился, где крестился, как попал в Тулузу. Только не вздумай врать, – состроил зверскую гримасу. – Тук, что мы с ним сделаем, если соврет?
– Как что, монсьор? Спустим штаны и выдерем нещадно. – Шотландец хохотнул. – А потом еще раз выдерем, так что зад поперек треснет.
– Не надо меня драть! Я родился в Саматане, это бастида [111] неподалеку от л’Иль Журдена. Отец был… кожевенником. – Франсуа запнулся. – Да, кожевенником. Потом пришли войска руа франков и взяли наше поселение приступом. Отца и мать убили. Так я остался один. – Франсуа зажмурился, отчаянно стараясь удержать слезу, не удержал, оттер кулаком и продолжил: – Пришлось бежать. Кое-какие деньги у меня были, так что выжил. С беженцами добрался до Тулузы. Остальное вы знаете.
111
Бастида – небольшие укрепленные селения на юге Франции XII–XV вв., окруженные валом с башнями для защиты от внезапных нападений.
– М-да…
– Вы очень добры ко мне, ваша милость… – Мальчик неожиданно дал волю слезам.
Я застыл в растерянности, но ситуацию поправил шотландец. Он мгновенно поймал паренька за чуб, приговаривая:
– Не реви, щенок, не реви, щенок, уши обдеру.
И потащил его учить расседлывать лошадей.
М-да… У парня глаза совсем на мокром месте. Даже не знаю, что сказать. В это время мальчики четырнадцати лет считаются вполне самостоятельными, вовсю уже сражаются и по борделям шастают. А этот… Может, психическая травма у него какая? Какая психическая травма в Средние века! Эта болезнь от современной изнеженности появилась… А может, и нет. Вот же себе слугу подобрал: добродетель, едрит твою…
Прошелся по поляне и вышел к берегу Гаронны. Мы следовали как раз против ее течения. Река как река, довольно широкая и быстрая. Наш берег пологий, а противоположный вода подмыла, и образовался обрыв. Густые рощи по берегам. Через несколько километров русло сузится, и будет паромная переправа. И соответственно поселение при ней. Надо подумать, как его объехать.
– Ох, и рыбалка, наверное, здесь… – восхищенно заявил я, приметив, как здоровенная рыбина шлепнула хвостом по воде, подняв легкую волну.
Искупаться, что ли? Вечер, а солнышко еще припекает. Поискал глазами шотландца и мальчишку. Оказалось, что они, закончив с лошадьми, устроили тренировку с оружием. Тук показывал Франсуа приемы обращения с глефой, а мальчишка усердно и вполне сноровисто повторял за ним.
– Тук, Франсуа! Бегом ко мне! Купаться будем! – заорал я, принявшись стягивать ботфорты.
– О, это дело! – радостно заявил Тук, который стал гораздо чистоплотнее под моим влиянием. И тоже стал раздеваться.
– А тебе что, особое приглашение надо? – спросил я мальчишку и, не дожидаясь ответа, приказал: – А ну, скидывай одежонку.
– Я попозже, – пояснил Франсуа. – Я тут добро посторожу. Негоже без присмотра оставлять. Да и посуду надо помыть.
– Ну, как знаешь. – Я попробовал ногой воду и с разбегу прыгнул в реку. Вынырнул и погрозил кулаком мальчишке: – Чтобы потом обязательно вымылся. Смотри мне!
– Обязательно… – Франсуа собрал посуду и ушел за камыши, напоследок пояснив свои действия: – Я подальше мыть буду, вы же здесь купаетесь, ваша милость, так что не буду воду поганить.
– Тук, тебе не кажется, что он немного странный? – поинтересовался я у шотландца, уже обсыхая на берегу.
– Не… монсьор. Я с ним поговорил. Просто мальчишкой отец не занимался. Одна матушка. В монастырь его готовили, вот он и неприспособленный. Ничё… Жилка, кажись, в нем есть, а дурь я из него быстро выбью. Шкура у него, чай, не железная. Хороший парень, монсьор, не сомневайтесь. Все на лету схватывает. А хилый, потому что наголодался. На моего покойного братишку похож… – неожиданно добавил Тук и смутился.
Ага… Вот и объясняется расположение шотландца к Франсуа. Хотя ничего плохого я в этом не вижу.