Страна не для него
Шрифт:
Не успел он извиниться, как Акума опередил его своей очередной колкостью:
– Да успокойся ты! Мы не хотим тебя изнасиловать. Если ты, конечно, этого боишься…
Курт вздрогнул, неспешно залился краской, а потом, багровый, как солнце на закате, схватил свою лохань и с воплем: «Ах ты,
– Куруто-кун, вода из-под крана не должна попадать в онсэн! – бедняга Гин перепугался так, словно увидел перед собой горящий дом, который сам случайно поджег.
– Видимо, нам все-таки придется помыть эту дикую обезьяну, иначе она всю Японию зальет, как осеннее цунами! Семпай, подержи его! Кицуне-кун, ты займешься его дурной головой, а я – всем остальным! Не дай бог ты не боишься щекотки!.. – скомандовал Акума и вооружился щеткой.
Курт орал и верещал на всю усадьбу, да так отчаянно, что постояльцы действительно начали подумывать, что там кого-то насилуют…
Справившись со своим нелегким делом, парни теперь с чистой совестью (и другими частями тела) могли окунуться в горячие целебные воды. Первым в купель поспешил Кицуне Митсюзаки, позабавленный недавней сценой омовения дикого иностранца, а за ним уже подоспели Гин Хасегава и Акума Катайя, бурно обсуждавшие события десятиминутной давности.
– В университете строит из себя самого крутого, а тут как мокрый котенок, ни дать, ни взять! – фырчал Акума.
– Никогда бы не подумал, что европейцы такие стыдливые! – согласно кивал Гин.
И вот, трое молодых японцев блаженно предоставили свои гибкие, пышущие здоровьем и юностью тела на милость горячей минеральной воды, а Курта все не было.
– Ну где ты там, Белоснежка? – позвал Акума. – Иди сюда, мы не будем смотреть! Давайте, правда, отвернемся, – попросил он остальных, – а то Мистер-Я-Самый-Крутой от смущения лишится чувств и захлебнется.
Гин и Кицуне незлобливо похихикали и, действительно, накрыли ладонями глаза. И только Гин безмятежно задумался о том, что сегодняшний вечер, на самом деле, выдался очень забавным, как услышал предательский топот быстрых легких ног и вопль: «Банзай!»
И Курт бомбочкой нырнул к ним в купель, расплескав половину воды и забрызгав все и вся вокруг.
– Куруто-кун, в онсэн нельзя прыгать, как с трамплина! – запричитал Гин, в который раз за сегодняшний день обалдевший до глубины души.
– Невоспитанная ты обезьяна, я научу тебя манерам! – заорал Акума Катайя и принялся топить вынырнувшего было Курта в минеральной воде.
– Акума-кун, в онсэне нельзя никого топить!..
Трудно сказать, кто в этот вечер испытал больший культурный шок: иностранец, впервые побывавший на горячих источниках, или японцы, потрясенные его невозможным поведением. Однако, как и предполагал Акума Катайя, обморок с Сото все же случился. Когда все успокоились и собрались-таки по-человечески понежиться в онсэне, на ходу заведя поверхностный разговор о школьных успехах Курта (а точнее, о невозможности существования таковых, потому что человека, ведущего себя столь безобразно, по мнению Акумы Катайи, вообще должны были выгнать из любой школы!), тот с измученным стоном уронил голову и ушел под воду.
Конец ознакомительного фрагмента.