Страна утраченной эмпатии. Как советское прошлое влияет на российское настоящее
Шрифт:
Между тем «честь» в европейских, или, если хотите, старороссийских представлениях – это несколько другое. Наши «наивные» предки почему-то считали, что, убивая оскорбившего тебя из-за угла, да еще и чужими руками, поруганную честь не восстановишь.
Почему? Объяснить это на самом деле достаточно просто. Вот самое элементарное: человека с честью и достоинством нельзя заставить лизать сапоги своего палача, даже приставив ему пистолет к виску или нож к горлу. А человек, соответственно, бесчестный не увидит в этом проблемы. Почему бы, собственно, нет – не расставаться же, в самом деле, с жизнью из-за такой ерунды?
То есть для благородного
Отсюда и полное современное непонимание смысла дуэли. По великолепной дикарской наивности многие сейчас уверены, что смысл дуэли в том, чтобы убить обидчика. Они ведь и фразу слышали, долетевшую до нас из глубины веков, – что «оскорбление смывается только кровью». Смышленый азиат сразу же начинает развивать полученное знание: ага! Если надо просто избавиться от обидчика и дело в шляпе, то, может, и хорошо, что дуэли запрещены? Зачем это надо, в самом деле, сходиться один на один в чистом поле? Так ведь, чего доброго, можно и самому под пулю подставиться! А как же справедливость?! Меня обидели – и меня же еще и застрелят! Каково? Нет, тут надо с умом: или в подъезде подстеречь, или, еще лучше, снайпера на крышу посадить…
Между тем европейский смысл дуэли именно как способа защиты чести противоположен: не «убить обидчика», а «предоставить обидчику возможность убить себя». Для азиатского уха звучит парадоксально. Однако прямо вытекает из европейского понимания чести: благородный человек, вызывая обидчика на дуэль, демонстрирует, что для него честь дороже жизни. Не будем также забывать, что по большинству дуэльных кодексов человек, получивший вызов, автоматически получал право первого выстрела.
То есть считающий себя оскорбленным уже самим фактом своего «картеля» оказывался в заведомо невыгодном положении.
Мало того что оскорбили, так еще и надо спокойно стоять, не смея отклониться ни влево, ни вправо, изображать из себя живую мишень и уповать лишь на то, что обидчик промахнется! Нельзя ни скакать, как заяц, ни прятаться за «складками местности», ни попросить верных кунаков прикрыть плотным огнем… Ничего нельзя – просто стой и смотри, как тебя убивают!
Как мы помним из школьной программы, Онегин в подобной ситуации не промахнулся и убил Ленского, так и не дав последнему возможности «отомстить» бывшему приятелю.
Какой же смысл в такой дуэли? Почему было Ленскому не подстеречь Онегина с шайкой верной дворни во время, скажем, его одиноких конных прогулок? Или самому Пушкину – не вызывать Дантеса на дуэль, а накатать на него хороший, со всей писательской фантазией, донос в Тайную канцелярию да не надавить на старые связи – того же Бенкендорфа? Глядишь, Дантеса упекли бы в Сибирь – честь Пушкина, а заодно и жизнь были бы спасены!
Но в том-то и дело, что честь благородного человека не страдает напрямую ни от каких злобных наветов, пасквилей и ухаживаний за его женой. В обществе того времени подобные ситуации рассматривались как ситуации испытания: на честь такого-то совершено покушение; сейчас мы увидим, что для него дороже – честь или жизнь.
Недаром в том же обществе имел место и такой совершенно непостижимый азиатскому уму факт: конфликт считался исчерпанным при любом исходе дуэли. Даже в том случае, если никто из дуэлянтов не был ранен и, таким образом, «обидчик оставался безнаказанным»! Как бы то ни
Это все кажется сложным только на первый взгляд. Представители российского «благородного сословия» впитывали подобные взгляды, что называется, «с молоком матери» и в ситуациях, касающихся чести, ориентировались не как мы здесь – многословно и на ощупь, а на уровне фактически инстинктов. Потому что в основе все действительно просто.
А теперь взглянем на ситуацию «обидевшегося» и подославшего убийц персонажа, вооруженные этим новым-старым взглядом. Есть ли у этого персонажа честь?
Получается, нет. Ведь он, посчитав свою честь задетой, предпочел воздействовать на обидчика чужими руками и анонимно; это, несомненно, означает, что идти лично он испугался; если в делах чести он боится за свою жизнь – значит, своя жизнь для него дороже чести. То есть, исходя из традиционных взглядов наших благородных предков, перед нами человек бесчестный в самом строгом смысле этого слова. С дулом у виска он станет послушно лизать сапог, а таких в приличное общество не допускают…
Вопрос в том, где оно, это приличное общество?
Наше общество, к сожалению, последние лет 80 подвергалось весьма жестокой и последовательной селекции именно в вопросах личной чести и достоинства. Грубо говоря, выводили первых 100 человек и приказывали: «Лижите сапоги!» Допустим, 35 человек отказывались – их тут же отводили в сторонку и расстреливали. Затем – следующие 100 человек…
И так – из года в год, из десятилетия в десятилетие, из поколения в поколение. Процент отказывающихся, естественно, снижался: 35, 30, 20, 15, 10 человек на сотню… До нуля. Потом и тут норматив ужесточали: к примеру, стреляли тех, кто лизать бросался, но недостаточно проворно, позволял себе секундные промедления. Так вот и вывели новую историческую общность – советских людей. Вспоминая, естественно, при этом о повышенной жестокости и бесчеловечности дикой России XIX века – ведь там – подумать только – на дуэлях людей убивали!
В итоге целенаправленно довели до того, что поведение Человека, который в защите собственного достоинства готов рисковать своей жизнью, в массе даже не рассматривается. Жестокие законы советского искусственного отбора доказали, что такое поведение абсолютно неадаптивно и ведет к однозначной и быстрой гибели особи. Почти как привычка выходить на улицу из окна восьмого этажа.
Можно добавить пару слов о еще одной «защите чести», ставшей предметом общественного внимания, – об известном «вызове на дуэль» Навального начальником Росгвардии генералом Золотовым. Опять видный чиновник счел себя оскорбленным журналистом – только на этот раз не бранным словом, а опубликованным расследованием, доказывавшим, что в ведомстве чиновника, говоря словами Карамзина, «воруют».
Там тоже было занятно, как генерал(!), посчитавший, что задета его честь, представлял себе «дуэль»: Золотов, как мы помним, вызвал Навального… на татами. Предложил, грубо говоря, подраться – и в драке решить, кто кому «наваляет». Помериться, в общем, силушкой богатырской.
Какое отношение богатырская силушка имеет к защите чести – такого вопроса носитель одного из высших воинских званий «новой России», похоже, себе даже не задавал.
Им двигало, судя по всему, одно желание – пустить негодяю-журналисту юшку из носа, а потом и превратить его в «мешок с костями». Мотивация, как видим, примерно та же, что была и в случае с Кашиным, – только в этот раз ритуал избиения бравый офицер готов был «благородно» произвести своими руками.