Странник поневоле
Шрифт:
Теперь он волей-неволей связан с памятью Бафомета, который, получается, следует за ним и после смерти: на щите имелся герб убитого рыцаря, этот герб был известен в округе – как же он не догадался хотя бы как-то сбить или замаскировать эту улику?! Тогда можно было бы объявлять себя чужестранцем из дальних краёв, и отвечать всё, что взбредёт в голову. Впрочем, наверное, и лошадь стоило где-то продать, поменять и тому подобное, они же здесь, наверное, узнают лошадей так же, как на Земле узнают машины: «Вон, смотри, Васькина тачка поехала»…
Оставаться на турнир он не может: там его явно раскроют, да и просто не умеет он драться на турнирах. В принципе, любопытно посмотреть, но перспектива самому быть, как минимум, изувеченным копьём его никак не прельщала. Кроме того, если эти первые встречные знавали Бафомета, но явно не видели его в течение последних дней, то в толпе у шатров могут найтись люди, которые окажутся в курсе подробностей из жизни рыцаря за последнее время, и могут начать утверждать, что ни с кем Бафомет не братался.
Наконец, спустя несколько томительных мгновений, Богдан решился послать всё к чёрту.
– Уважаемые господа! – он поклонился, прикладывая руку к груди. – Прошу простить великодушно, но меня ждут дела в дальней стране, и я вынужден разочаровать вас: Бафомет не посылал меня вместо себя. Откровенно говоря, я просто странствующий рыцарь. С моим названым братом Бафометом мы расстались несколько дней назад, но он не сказал мне, что собирается на турнир, и посему я тоже не собирался принимать здесь участия. Я просто ехал мимо. Всего вам доброго, удачи в предстоящих схватках на турнире. Да здравствует его величество!
С этими словами Богдан взялся за поводья коня, намереваясь двигаться дальше. Рыцари опешили.
– Позвольте, благородный рыцарь! – вскричал усатый, который, судя по всему, являлся лидером в компании. – Как же можно отказаться от приглашения?!
– Ещё раз прошу меня простить, благородные господа, – ответствовал Богдан, собирая всю свою светскость, – но приглашений я не получал. Мне кажется неудобным соваться на данный турнир без приглашения, а посему…
Рыцари переглянулись.
– Будем считать, что приглашение вы уже получили, – прервал усатый, подчёркнуто делая ударение на следующей фразе: – Мы вас приглашаем! Неужели вы продемонстрируете непочтительность к турниру в честь его величества? В конце концов, это не просто непочтительность – не хотелось бы так говорить, но это уже…
– Трусостью попахивает! – заявил молчавший до сего момента и только пристально разглядывавший Богдана крепыш в хорошо начищенной кольчуге.
Богдан готов был заверить, что его совершенно не волнует, чем это попахивает, однако постарался держать вежливый тон до конца.
– Господа! – сказал он, чуть разворачивая лошадь. – Предлагаю обойтись без оскорблений! Я безмерно уважаю его величество, но ещё раз объясняю, что имею неотложное личные дела. Я просто не могу опаздывать и вынужден ехать.
Рыцари снова как по команде переглянулись. Богдан прекрасно знал местный язык, но не мог знать обычаев – он явно что-то говорил не так. Вполне вероятно, у человека, считавшегося здесь рыцарем, не могло быть никаких реальных отговорок в подобной ситуации, и уж, тем более, ссылок на неотложные дела, которые бы мешали принять участие в турнире, тем более в честь «его величества».
– А можно узнать, какое дело так торопит вас, спешащий путешественник? – поинтересовался усатый.
Богдан усмехнулся:
– Прошу простить, но это сугубо личное дело, о котором я не могу рассказывать.
– Понимаю, – согласился усатый, тем не менее, не отставая, – но можно хотя бы в таком случае узнать, в какую страну вы держите путь? Да и откуда вы сами, всё-таки? Надеюсь, хоть это не является тайной?
Богдан понял, что не ответить на данный вопрос уже нельзя. Хотя он не слишком твёрдо знал страны и названия разных объектов на гранях, но, сделав на всякий случай несколько копий карты ещё в пещере профессора Витта, кое-что запомнил. Сейчас он пребывал на территории Великого Королевства Астерийского, входившего в состав некой конфедерации, включавшей ещё герцогство Франкия, а двигаться ему предстояло на север. Если вспоминать это направление, то далеко, почти в тысяче километров, уже ближе к верхней части грани, имелось сравнительно небольшое княжество Святославское. Основано он было, судя по всему, какими-то потомками славян или выходцами из Киевской Руси, и потому Богдан выбрал именно это место. Отдалённость княжества, скорее всего, гарантировала от возможности встретить «земляков» здесь.
Услышав, что он из Святославии и именно туда держит теперь путь, рыцари вытаращили глаза.
– Но позвольте, – почти заорал светловолосый юноша, – Святославия – союзник презренной Алемании!..
Рыцари засопели, а стоявшие чуть поодаль простолюдины начали ещё больше шушукаться. Богдан сообразил, что влип окончательно. В самом деле, он мог выучить языки, он мог выучить карту, но он не мог знать, как развивается жизнь на гранях. В памяти Главного Компьютера не было данных о современной политической ситуации, или же таковые не выдавались в «свободное пользование».
Пока никто не хватался за оружие, но было очевидно, что упомянутая Богданом Святославия находилась в не совсем дружеских отношениях с герцогством Франкия. Между страной, где он сейчас пребывал, и вымышленной страной назначения, действительно, располагалось большое королевство Алемания. Судя по всему, Франкия пребывала в состоянии, близком к войне с последней, или что-то вроде того. Однако Святославия была слишком далеко, чтобы непосредственно угрожать королевству Астерийскому и самой Франкии. Поэтому Богдан решил импровизировать.
– Уважаемые господа! Я просто свободный странствующий рыцарь, который спешит к своей невесте. Я вне каких бы то ни было политических действий. И, насколько я знаю, моя страна не воюет с вашей. Я сам не одобряю союз нашего князя с Алеманией, но… Что же делать?
С этими словами он как бы невзначай откинул клапан седельной сумки, где лежал лучемёт. Это движение не вызвало никакой реакции со стороны рыцарей – ведь по их представлениям в седельной сумке не могло лежать серьёзное оружие. Не за меч же Богдан схватился! Однако отпускать его никто не собирался.