Странности любви
Шрифт:
Согнать студентов с теплых, пусть жестких, постелей в промозглую предрассветную серость не было никакой возможности. Подъемом стройотрядовцев занимались все — и Полина с Аней, и командир с комиссаром. Игорю Павловичу, отвечающему за своевременный выход ребят на работу, доставалось больше всех. "Подъем! Под-дъем!" — срывая голос, стучал в закрытые двери.
Галкина однажды внесли в столовую на койке — он так и не проснулся. Только перевернулся на другой бок, когда ребята протискивали койку в узкие двери. "Устал, бедняга!" — "Еще бы — всю ночь
Поднять девушек — тоже не легче. Аня предлагала привезти для этого мегафон. Наконец, сомнамбулами двигаясь по коридору, начинали стекаться к местам общего пользования. Потом нехотя натягивали резиновые сапоги, прихватывали полиэтиленовые пленки — на случай дождя и, сонно передвигая ногами, и глаз-то почти не раскрывая, часто без завтрака, направлялись прямо к автобусам. Невыспавшиеся, несчастные, но — накрашенные-намакияженные по всем канонам современной косметики. "Когда они только успевают?" — каждый раз удивлялась про себя Полина.
Намаявшись с подъемом, Игорь Павлович запирался в своей штаб-квартире и ложился досыпать, вывесив на двери табличку: "Командир — в поле. Просьба не беспокоить".
В этот раз, прежде чем отправиться на отдых, распределил обязанности: Аня с комиссаром — в правление, выбивать из Дормира обещанный дополнительный аванс, а Полина Васильевна со студентами — в поле.
Полина сама подсела к Нефертити — надо же поговорить с ней о Галкине. Но как?
— Как чувствуете себя, Таня?
— Нормально.
— Не выспались?
— Выспалась. Все нормально.
Нефертити упорно не смотрела в сторону Галкина с Зоей.
— А как вы… Расскажите мне… о своей бабушке. Вы ее помните?
— Слабо. Отдельные картины, как вспышки. Помню, например, как корову доила, когда в деревне жили — всегда в атласных туфельках. Почему-то эти атласные туфли и запомнились, — Нефертити поймала и выпустила в окно случайно залетевшую бабочку-капустницу. — Сейчас бы я ее, конечно, расспросила: интересно же, какие гены во мне бродят! Полностью бы это самое генеалогическое древо восстановила — до последнего листочка. Но…
— Но ваша мама наверняка знает.
— Что там она знает! — досадливо махнула рукой Миронова. — В те времена знать было не модно. Да и опасно, вы же понимаете. Ну а теперь…
— Теперь надо восстанавливать, Таня, — оптимистичным педагогическим тоном посоветовала Полина. И, вспомнив начало их картофельного пути, привела пример: — Вот как храм Христа Спасителя. Недалеко от нашего института, знаете?
— Еще бы!
— Сейчас многое хотят восстанавливать.
— Хотеть не вредно, — вяло усмехнулась Миронова. Но, перехватив взгляд Галкина, заговорила вдруг громко, откровенно ерничая: — А вообще-то я против! Ну что я буду иметь с этого храма? Я же атеистка, так меня учили. А в бассейн "Москва" у меня абонемент, круглый год плаваю. На пару с сеструхой, верно, Зой?
Миновав центральную усадьбу, автобус вдруг резко затормозил. Из преградившего дорогу "газика" выскочил директор, направился к ним.
— Ну-с, где тут наши доярки-телятницы? — всунув голову в предупредительно распахнутую водителем дверку, весело закричал в автобус.
— Пять человек туда и пять — сюда, — кивнул он на занятую под амбар полуразрушенную церковь и покосившийся деревянный сарай за нею.
Студенты недоуменно молчали. Игорь Павлович, вспомнила Полина, как-то бросил: "Дормир совсем обнаглел! Доярок на ферму требует".
— Мы так не договаривались, Михаил Дормидонтович. В договоре только картошка.
— Командир обещал, — наседал директор.
Полина нерешительно повернулась к студентам — может, в самом деле обещал?
— Кто хочет коров подоить? Есть добровольцы?
— Были б атласные туфли, я бы, пожалуй, пошла, — отозвалась Нефертити. — А в резиновых сапогах что-то не хочется.
— При чем тут какие-то туфли? — вскипел Дормир. И поощрил: — Давайте, давайте! Заодно бычка себе на суп выберете.
— Мы доверяем вашему вкусу, — острили студенты, наотрез отказываясь работать на ферме.
— Но командир обещал!
— Пусть он и доит.
Полина сочувственно улыбнулась директору, попросила водителя трогать.
— А еще аванс просят! Ладно, вы у меня попросите! — грозил Дормир, спрыгивая со ступеньки. — Белоручки! Интеллигенты, мать вашу так!
— Эй, полегче! Тут ведь девушки! — возмутился Галкин.
— Вы же культурный человек, — присоединился к нему Беспутнов.
Но директор уже шел к церкви-амбару.
— Неужели у нас все руководители такого уровня? — повернулась к Полине Нефертити, когда автобус отъехал от фермы.
— Что вы, Таня, есть много хуже. Этот ведь академию закончил.
Полина вспомнила, как Игорь Павлович по просьбе своего знакомого, уволенного в запас, забрасывал директору удочки насчет аренды нескольких га в местных краях. Дормир отшил Игоря Павловича вместе с неизвестным директору претендентом на совхозную собственность. "У нас своих прохиндеев хватает, кто хочет за государственный счет собственные карманы набивать. Чтобы еще чужих вскармливать, советских миллионеров плодить!"
— Короче, пусть пропадет, но другому не попадет. — Полина старалась отвлечь Миронову от ее мыслей, но она все же напряженно прислушивалась к происходящему за спиной — к веселому баску Галкина и беззаботному смеху Зои.
— Вы говорите — руководители. А дети? Нравственная ошибка…
Поговорить с Нефертити о Галкине так и не удалось — приехали на поле.
И тут же небо стало заволакивать тучами.
Если у природы нет, как считают, плохой погоды, то наверняка есть плохое настроение. Иначе как объяснить, что в солнечные дни все делается легко и просто. Даже картофельное поле с бороздами бесконечной длины не производит такого гнетущего действия. А вот в дождь… Мало того, что земля черная, сапоги и руки — тоже, так еще на душе мрак, непроглядная хмарь.