Странные люди
Шрифт:
Стук, который достиг их ушей, был едва различим и доносился из-за двери, у которой они стояли. Если бы они разговаривали в этот момент, то могли просто его не услышать. Но они молчали. Вместе со светом потух и боевой запал, и трое просто стояли в темноте плотной группкой и слушали.
Стук повторился уже громче и смелее. И потом, неожиданно, такой же раздался в другом конце коридора, почти у самого холла. А потом ближе, со стороны той двери, за которой Немо нашла мягкого уродца. Стуки перекликались, возникая то слева, то справа, ускорялись, становились громче, и уже целая лавина однообразных, грохочущих вразнобой звуков
Новый звук в этом сухом марше – лампочка в холле взорвалась, лишая их света. Этот хлопок был как выстрел стартового пистолета. Нервы Спящей сдали окончательно. Она сорвалась с места и со всех ног побежала обратно в спальню, утягивая за собой Кита и Пакость.
Стуки преследовали их до тех пор, пока за ними не захлопнулась дверь. Когда задыхающаяся от непривычно быстрого и долгого бега Спящая упала на кровать, Лис и Немо только сонно заворочались. Кошмар прекратился, но оставил после себя тяжелый осадок.
Глава 18
Назад в сказку. «Лис такой страшный?»
Утро понедельника было настоящим летним утром, которого так не хватало последние два дня. Умытое солнце кокетливо выглядывало из-за обрывков дождевых туч, которые улетали прочь, гонимые пока еще прохладным ветерком. Немо хотелось выскользнуть из надоевшего корпуса и пойти гулять по разрушенным аллейкам, стряхивать с качелей капли дождя и вдыхать воздух еще не просохшего соснового леса. Но, к сожалению, прогулку пришлось отложить на время, так как общее настроенье компании, в отличие от погоды на улице, было мрачным.
– Как можно было так дрыхнуть крепко?
– невыспавшийся и оттого злой Пакость в который раз за утро задавал ей это вопрос.
Он курил уже третью сигарету из своего золотого запаса и все никак не мог успокоиться. Они вдвоем стояли на освещенной ласковым солнцем лестнице и давно уже должны были завтракать, но задержались.
– Глухой бы проснулся. Ну ладно Лис, он странный на всю голову. Но ты-то все чувствуешь! Ты-то сто раз должна была проснуться!
– Не проснулась, потому что Лис рядом лежал, - вздохнула Немо, глядя сквозь грязное стекло на наливающееся яркими красками небо. Солнечные лучи освободили из плена запечатанную дождем всю летнюю палитру, и там, за стенами, «Ец» снова был тем загадочным, манящим местом с совершенно необыкновенной атмосферой забытой сказки.
– Это все Лис и его эмоции, - нехотя объяснила она.
– Мне всю ночь какие-то волшебные страны снились с летающими псами и мостами из радуги, и все из-за него. До сих пор не отпустило полностью. То, что от него исходит, сильнее, чем у любого из вас.
– И что ты предлагаешь? – сердито спросил Пакость, не придумав новых претензий.
– Не лазить к Тук-тук-туку ночью. А лучше совсем туда не лазить, - она поежилась и бросила нервный взгляд туда, где в темноте таилось логово врага.
– Или с Лисом лазить, да?
Что ответить ему на это, Немо не нашлась. С одной стороны, тянуть младшего в самое пекло было слишком жестоко, но если вспомнить реакцию Лиса на стуки…
– Он не боится, - констатировала она.
– Может, так и правда лучше.
– Да не собираюсь я им прикрываться, - огрызнулся все никак не успокаивающийся Пакость.
– Сами разберемся.
Немо не стала ни перечить ему, ни соглашаться. Она просто больше ничего ему не сказала. Нужно было еще перенести посуду из комнаты Спящей обратно на кухню и наконец-то поесть. И выбраться погулять. Но перед этим найти в библиотеке хоть одну книгу Волкова. После волшебных снов ей хотелось почитать что-то об Изумрудном городе.
Только через два часа Немо удалось разобраться со всеми делами, и она, с потрепанной книгой подмышкой, сбежала по уже высохшим разрушенным ступенькам корпуса в обновленный, благоухающий высыхающей травой и хвоей мир. За прошедшие два часа солнце потрудилось на славу, практически полностью высушив все, что не пряталось от его лучей в тени древесных крон или под крышами беседок. Дождь словно смыл с лагеря пыль, не оставив ни следа от той сонливости, которая царила при их первой встрече. Такой же побитый жизнью и временем, но взбодрившийся, обновленный «Ец» стряхивал с себя двухдневную меланхолию, потягиваясь на ласковом солнце всем своим пестрым телом.
Немо прошла по косой тенистой аллейке, обходя еще не высохшие лужи, где снежными островками плавали белые хлопья акаций, дошла до площадки перед столовой и сошла с асфальта на лужайку. Сверху высокая трава уже просохла, но между длинными зелеными локонами еще хранилась влага, которая промочила Немо сандалии. Она закатала джинсы до колен и пошла мимо деревьев, поеживаясь от холодных поцелуев мокрых травинок.
Между задней стенкой летней эстрады, сохранившей остатки яркого рисунка, и полосой деревьев была непонятно с какой целью разбита клумба, которая сейчас мало чем отличалась от газона. Все, что осталось от нее – кольцо из камней-дикарей с огромным валуном в центре. На нем, опустив босые ноги на широкий нижний выступ, восседал Лис с пачкой белых листов на коленях. Карман на его штанах был расстегнут и оттуда выглядывали любопытные носы заточенных карандашей.
Она пошла к нему, сопровождаемая шепотом травинок, но увлеченный рисованием художник не расслышал. Синий карандаш, который совсем недавно затачивал Пакость, плясал на бумаге, оставляя за собой аккуратные следы. Именно такие, как хотел его хозяин. Солнечные лучи по-матерински ласково целовали веснушчатые щеки и рыжие пряди, и Немо почему-то была уверена, что солнечный удар Лису точно не грозит. Может, не зря он, такой странный и такой добрый, зовет солнышко своей мамой. Может, и правда Лис пришелец откуда-то с Солнца? Для любого человека это было полнейшим бредом, но Немо верила в чудеса. В тех мирах, в которых она бывала чаще, чем в реальном – в выдуманных книжных мирах, чудеса были нормой.
Солнечный золотой свет, струившийся из распахнутых небес на Лиса, создавал светящийся ореол, и их художник как будто светился, сам превратившись в их персональное маленькое солнце. Для Немо он был чем-то средним между Питером Пеном и Маленьким Принцем – не взрослеющим и не черствеющим, несмотря на все ужасы реального мира. А еще, Лиса трудно было представить вне «Еца». Он был словно важной частичкой этого места, его человеческим воплощением. Такой же потрепанный, хранящий много загадок и безгранично добрый вечный ребенок.