Странные сближения. Книга вторая
Шрифт:
Афанасий оказался не то безумно храбрым, не то просто безумным. Он спокойно снял гору вещей, статуэтку и казанок, затем и ведро.
— Тут-с? — похлопал по крышке сундучка.
— Да, — сказал Пушкин, выглядывая из-за плеча Инзова.
Афанасий, зажав под мышкой длинный ухват, принесённый с кухни, отщёлкнул замочки и пинком перевернул сундук.
— А! — Француз отпрыгнул, кажется, сажени на две и выхватил из жилетного кармана маленький пистолет, с которым не расставался никогда.
На пол вывалилось что-то серое и вытянутое, длиной от силы в полруки. Афанасий пошевелил гадюку ухватом, —
— Издохла, — жалостливо сказал Инзов. — Оно понятно. Без воздуха-то.
Пушкин сделал шажок к змее, но тут серое тонкое тело зашевелилось само, без помощи Афанасия, и над полом приподнялась тёмная головка. Пушкин вылетел в коридор.
— Не бойтесь, вашблагородие, — Афанасий прижимал пресмыкающееся к полу концом ухвата. — Она сонная.
На крики Пушкина прибежал Никита и, схватив барина за плечи, стал оттаскивать подальше от опасного места.
— Погоди, — Александр оттолкнул его и подошёл ближе. Змея была и правда короткой и тонкой и, в общем-то, не вызывала ужаса. Решив, что, по-видимому, не принадлежит к числу боящихся змей, Александр наклонился и рассмотрел светло-серую с коричневым зигзагом спину гадюки.
— Вот что, — Инзов топтался посреди комнаты, прикидывая, что делать со змеёй и Пушкиным. — Вы, Пушкин, доложите своим этим… доложите, что змею мне подбросили, всё честно. А дальше я сам… Афанасий, сможешь её поднять?
— Чего ж не смочь, — Афанасий присел и схватил прижатую змею.
— Неси ко мне, — Инзов развернулся и двинулся к двери. — И попроси кого-нибудь водки налить.
— Непременно-с.
— Что? — Александр завертел головой. — Что вы задумали?
— Выпустить её, — не оборачиваясь ответил Инзов. Из окна моей спальни. Вдруг за домом следят? Должно выглядеть правдоподобно.
Чёрт. А ведь он прав. И рассудителен, в отличие от меня. Что ж ты за человек такой, Инзов?
Вскоре сверху раздались довольно убедительные вскрики и причитания слуг. Настолько убедительные, что Пушкин кинулся за звук, но застал абсолютно спокойных Инзова, Афанасия и горничную. Окно было открыто, свесившаяся к самому подоконнику сухая ветка винограда, оплетшего дом, покачивалась.
Комната Инзова минутой ранее, б е з п о с т о р о н н и х:
Инзов, одним глотком осушив стопку, подвернул рукава и попросил Афанасия:
— Дай-ка мне её.
— Господь с вами, — горничная Маруся, собирающая сор из углов, замахала на Инзова. — А ну как ужалит?
— Дай, не бойся.
— Тут вот хватайте-съ, — Афанасий, держа гадюку позади головы, показал Инзову, где надо хватать.
Взяв змею, Инзов оглядел её вздохнул: «маленькая такая» и крикнул в потолок: «А-а!»
— Змея! — поддержал его Афанасій. — Спасайся! Бегите отсюдова, Иван Никитич!
И — уже за секунды до того, какъ Пушкин прибежал на крики, — Инзов открыл окно и вышвырнул змею прочь. Извернувшись, гадюка ударилась о подоконник, и, подняв треугольную головку, почувствовала нечто тёплое и угрожающее, то же, что мгновение назад держало её за шею (если, конечно, допустить наличие шеи у змей). Серое тонкое тело выстрелило навстречу тёплому
Глава 3
Полку Раевских прибыло — у Орлова — проигранные усы — новый сотрудник и страшное известие
Молчишь — мне взор понятен твой,
Для всех других неизъяснимый. В.А.Жуковский
Всю первую половину марта то и дело начинало снежить. Здесь о такой погоде почему-то говорили «баба Одокия» (после Пушкин узнал, что это нечто вроде местной сказки: баба Одокия на небе выбивает слежавшиеся за зиму перины, и перья летят весенним снегом на землю). Подступы к усадьбе Инзова, стоящей на возвышении, превратились в зеркальную сколзанку. Спуститься в город иначе, кроме как на собственном заду, стало затруднительно, и Пушкин, особенно не раздумывая, выбирал лёгкий путь. Скатываясь по гладкой горке, высоко подняв над головой трость и придерживая цилиндр, Александр был лишён возможности маневрировать и сбил поднимающегося к дому человека.
Сплетясь конечностями, они съехали к подножию горки и застряли в неглубоком сугробе.
— Господи… Прошу прощения, я не зашиб вас? — тут Александр заметил, что пострадавший никак не может ответить: его голова всё ещё находится под снегом, а ноги подёргиваются на весу. Крепко вцепившись в лодыжки жертвы столкновения, Пушкин потянул изо всех сих. Итогом сего действия стало новое падение, но на этот раз оба участника оказались способны дышать и говорить.
— А-х-тьфу! — молодой, немногим старше Пушкина, офицер отплёвывался и стряхивал снег с волос. — П-простите, мы, кажется — тьфу! — случайно…
— Вы меня извините! — Александр сел на снегу и заозирался в поискал цилиндра. — Поскользнулся, понимаете… я пытался свернуть, но…
— А вы не господин ли Пушкин? — молодой человек вытащил льдинку из воротника.
— Я, — Пушкин кое-как поднялся и помог встать офицеру. — Пушкин и есть. А мы с вами знакомы?
— Ещё нет, но я шёл именно за вами. Я Раевский.
— ?!
— Что? — удивился офицер. — Моя фамилия Раевский. Что тут удивительного?
Пушкин отряхнулся, содрогнувшись всем телом, как искупавшийся в пруду пёс.
— Ничего, хотя, думаю, когда умру, у врат меня встретит чёрт из рода Раевских. Как ваше имя, позвольте спросить?
— Владимир Феодосеевич. Я от Орлова, — Владимир Феодосеевич вытряхивал из рукавов снежные комки. — Он давеча вернулся из Киева. Южное общество у вас, Пушкин, спрашивает, жив ли Инзов. Кстати, как вас по имени-отчеству?
— Александр Сергеевич. А Инзов жив. Болеет.
— Значит, затея со змеёй не удалась? — спросил Владимир Феодосеевич, как показалось Пушкину, с надеждой.