Странствие Кукши. За тридевять морей
Шрифт:
Глава семнадцатая
ВАРЯГИ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ПУТЬ
Продолжение рассказа Кукши
После того пира, на котором я князя ножом пырнул, Хаскульд хмурый ходит. И другие из его ватаги тоже не так веселы, как прежде. Что-то у них с князем вышло. Из-за меня, видно.
Гляжу, собираются мои варяги в путь-дорогу. Один из тех кораблей, что удивили меня в Ладоге, оказался их. Корабль осмотрели, починили, где надо, продовольствия запасли, добро погрузили и отправились. Меня, конечно, тоже не забыли. К ним присоединились еще некоторые варяги из княжеской дружины.
На носу корабля голова какого-то лютого чудища. Тюр называет его драконом. И сам корабль называется драконом из-за этого чудища. На корабле пятнадцать пар весел, каждым веслом гребет один человек. Гребут все по очереди, только меня не заставляют – больно велики весла.
Вышли из Волховского устья на озеро Нево. Сперва долго на север плыли, чтобы мели миновать, потом повернули на запад. Тут ветер стал попутным, корабельщики оставили весла, подняли полосатый парус. Корабль, как конь, вперед рванулся. Управляется с ним теперь один кормчий кормовым веслом.
Варягам весело, а на меня тоска напала, хоть волком вой. Смотрю назад, на восток, где-то там далеко-далеко мой дом, и с каждым мигом он все дальше. Увижу ли я его когда-нибудь? Завезут меня варяги на край света, откуда и птица назад дороги не найдет, не то что отрок вроде меня!
Судя по сборам, варяги отправились теперь куда-то за тридевять земель. Добрый корабль при попутном ветре не плывет, а летит. Когда расшибает носом волну, под носом у него вырастают огромные седые усы. Эх, думаю, дракон ты, драконище, кабы не на запад ты плыл, а на восток!
Глава восемнадцатая
ЧУДСКАЯ ДЕРЕВНЯ
Продолжение рассказа Кукши
Озеро Нево позади осталось. Дракон влетел в исток большой реки. Немалая река Волхов, а эта больше! Здесь, вниз по течению да при попутном ветре, дракон идет еще быстрее. Однако на склоне дня ветер стихает, варяги снова берутся за весла. Впрочем, гребут недолго, пора и на ночлег устраиваться. Пристают к берегу, снимают с корабельного носа драконью голову – боятся, как видно, прогневать здешних богов.
Чуть пониже стоянки – деревня. Тюр и еще несколько варягов отправляются туда. Тюр берет меня с собой.
Входим в деревню, я, по обычаю домовичей, каждому встречному кланяюсь и доброго здоровья желаю. Только не нашего языка здесь народ живет, никто меня не понимает, хотя иные улыбаются и что-то говорят по-своему. Слышу: говор-то знакомый, похожий на говор наших соседей. У нас там по Тихвине весь живет. Племя такое.
Гляжу, у избы старик стоит. Поздоровался я с ним, как сызмала от соседней веси научился, и он мне отвечает: здравствуй, мол. Выходит, вишь, невская-то чудь [44] и наша весь, почитай, одного языка.
44
Чудь, чудины /собир./ – так называли несколько финно-угорских племен. Западная чудь – это предки нынешнего эстонского народа, а большая часть восточной вошла в состав русского народа.
Подходим мы к самой большой избе, дверь с резными косяками, на вершине кровли птица. Навстречу хозяйка. Я здороваюсь, и она в ответ здоровается, да с ласковой примолвкой, а голос-то у нее, как у матушки, хоть и речь другая. И пахнет от нее, как от матушки, дымом и парным молоком.
Варяги пришли сюда меду хмельного купить. Продала она им, сколько просили, и стала угощать: наливает ковш из жбана и подает каждому по очереди. И со всеми заговаривает по-своему, у одного спрашивает, хорош ли мед, у другого – далеко ли путь держите. Никто, конечно, ее не понимает. Догадался я, что это она нарочно, – проверяет, не разумеет ли кто из варягов ее язык.
Потом меня начала расспрашивать, кто я, да откуда, да как попал к варягам. Расспросила и опять с варягами разговаривает, только теперь уже по-варяжски. Вижу, она о чем-то их просит, потому что головами мотают: нет, мол.
После того говорит она мне:
– Постарайся убежать ночью, когда они уснут, и приходи ко мне, я тебя спрячу.
Хотела и мне налить, потом передумала, наливает молока.
– Ни к чему тебе мед, – говорит, – после меда слишком сладко спится.
Глава девятнадцатая
НОЧНОЙ ПОБЕГ
Продолжение рассказа Кукши
Варяги – народ храбрый, однако осторожный. Ночуют на драконе, а дракон на якоря поставили в нескольких саженях от берега.
После доброго ужина все спят крепким сном. Меду за ужином один я не пил. Угощали меня, конечно, да, спасибо, Тюр заступился. В темноте на берегу еще костер догорает, где пировали варяги. Тихо. Только спящие храпят да быстрая вода речная у борта журчит.
Я ощупью пробираюсь на корму. Месяц еще не взошел, темь такая, что собственных ног не видно, того гляди, наступишь на кого-нибудь.
Вот оно! Чувствую, теплое – чья-то рука. Отдернул я ногу, будто на змею наступил, замер. Ничего, обошлось, помычал варяг и затих.
Пошел дальше – кому-то на бороду наступил. Этот закричал по-варяжски, умолк, а потом заговорил сердито. Я стою ни жив ни мертв. Пробормотал что-то варяг и снова захрапел.
Конечно, проще было сразу прыгнуть за борт, чем пробираться на корму, да боялся я: вдруг кто-нибудь услышит всплеск и решит, что пьяный варяг за борт свалился. Поднимут тревогу, запалят светочи, начнут искать.
Добрался я до кормы, ухватился за якорный канат и спустился в воду. Вода студеная, сразу-то даже вздохнуть не могу, будто черствым куском подавился. Разжал я пальцы, и подхватило меня течение.
Вылезаю из воды, гляжу: далеко вверх по реке остатки варяжского костра мерцают, изрядно отнесло меня. Оно и лучше, к деревне ближе.
Припустил я бегом вдоль берега. Чтоб в пути не сбиться, на прибрежную воду смотрю, в ней звезды небесные струятся-переливаются.
Вот и деревня – крыши на звездном небе чернеют. Вышел на дорогу. Она за день нагрелась, еще остыть не успела. Быстро зашагал я по ней. Ноги мне были вместо глаз. Чуть свернешь в сторону – трава холодная, в росе. Вижу впереди огонек. Это та добрая женщина приотворила дверь и лучину перед нею зажгла, чтоб мне в потемках не плутать, ища ее избу.