Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание

Млечин Леонид Михайлович

Знакомством с Сонобэ Ладетто был обязан поразительному пристрастию японцев к пиву. Оно проснулось в них после войны. Пиво ставили на стол во время самых серьезных деловых переговоров. Погребки, где подавали исключительно бочковое пиво, процветали.

До приезда в Японию Ладетто, выходец из итальянской общины Чикаго, всем напиткам предпочитал красные вина. В Токио ему пришлось менять привычки. Он стал ходить в пивные — ему нужно было увидеть японцев не «экономическими животными», как их презрительно именовали на Западе, а такими, каковы они на самом деле. Сидя за столиком в погребке, он внимательно наблюдал

за своими соседями, слушал их разговоры. Все это оказалось весьма полезным: Ладетто в совершенстве овладел разговорной лексикой, что сразу повысило его акции в посольстве. Даже советники не считали для себя зазорным спросить у Ладетто, что означает то или иное выражение, еще не вошедшее в словари. Что же касается японского национального характера… Он по-прежнему оставался недоступным пониманию Ладетто.

Под прошлый Новый год Ладетто отправился к императорскому дворцу. Гиндза была пуста. Легкий ветерок разгуливал по этой обычно оживленной улице. Универмаги и учреждения закрылись на несколько праздничных дней. И автомобилей стало меньше.

Проходя мимо буддийских храмов, Ладетто с любопытством разглядывал толпившихся возле них мужчин и женщин в кимоно. Дважды хлопнув в ладоши, они наскоро шептали заветные слова и жертвовали храму несколько монеток. По количеству этих монеток судили о материальном благополучии жертвователей. Но Ладетто подумал, что как раз наименее обеспеченные люди всегда щедрее богатых. Может быть, они в самом деле надеются снискать благоволение небес?..

Новогодней ночью шел снег. По токийским понятиям, было холодно — всего один градус тепла. Над многотысячной толпой, собравшейся у императорского дворца, клубился пар.

Два раза в год — второго января и в день рождения императора — ворота дворца открываются для всех желающих. Специальный отряд полиции, несущий охрану дворца, сбивается с ног. Полицейские проверяют содержимое портфелей и сумок. Второго января император, сопровождаемый императрицей, под защитой пуленепробиваемого щита шесть раз выходит, чтобы поздравить собравшихся во дворце с Новым годом.

Раньше Ладетто полагал, что император — «символ государства и единства народа» — фактически не играет никакой роли в стране. Однако теперь Луиджи пришел к выводу, что этот человек с короткими седыми усиками, поблескивающий стеклами старомодных круглых очков, многое значил для тех, кто толпился возле его дворца.

Направляясь отсюда в соседний парк, многие на ходу покупали готовые завтраки в картонных коробках. Ладетто последовал их примеру. Присев на скамейку, он открыл коробку, разломил деревянные палочки и ловко ухватил ими бело-розовую креветку. Одобрительно наблюдавший за ним японец в синей куртке протянул Ладетто плоскую бутылку виски.

— В такую погоду добрый глоток никому не помешает, — согласился Ладетто.

— Вы прекрасно говорите по-японски! — воскликнул человек в синей куртке. — Где вы учились?

Он протянул Ладетто визитную карточку: Гонд-зо Сонобэ, инженер-электронщик из компании «Ямато дэнки».

Польщенный знакомством с американцем, японец пригласил его в пивной погребок.

В маленьком зале было душно и шумно. Отхлебнув из тяжелой литровой кружки, Аадетто должен был признать, что пиво отменное.

— Вообще-то, я работаю на Кюсю, в префектуре Кагосима, — рассказывал Сонобэ. — Приехал

в Токио на четыре дня отдохнуть — впервые за последние пять лет.

Аадетто знал, что японцы предпочитают не брать положенный по закону отпуск, чтобы у руководителя фирмы не складывалось плохое мнение о них.

— Так прекрасно чувствовать себя свободным, — продолжал Сонобэ. Похоже, он хлебнул основательно и его обуяло пьяное красноречие. — Можно делать все, что душе угодно, и ни на кого не оглядываться. Такие деньги редко выпадают.

Сонобэ вздохнул и закурил. В пивной курили все, кроме Аадетто. Кондиционер не справлялся с облаками табачного дыма, которые плавали под потолком. Некоторые японские города, среди них Токио, запретили курение в универмагах и театрах. В токийском метрополитене запрещалось курить на платформах в часы пик, но на эти запреты никто не обращал внимания.

— Вам, американцам, трудно нас понять, — вдруг сказал Сонобэ. — Ваши менеджеры приезжают к нам учиться. Весь мир помешался на японских методах управления экономикой и организации производства. — Сонобэ странно улыбался. — Все готовы нам подражать. Хотел бы я посмотреть хотя бы на одного американца, который согласился бы…

Он не договорил и стукнул кружкой по столу.

Аадетто настоял на том, чтобы они расплатились и вышли на свежий воздух.

Засунув руки в карманы, Гондзо Сонобэ битый час изливал душу первому встречному. Аадетто забыл о том, что праздник, что он обещал провести вечер с семьей, и слушал японца с величайшим вниманием.

Он был на работе.

Нежданно-негаданно ему подвернулся идеальный объект для вербовки — служащий «Ямато дэнки», гиганта японской радиоэлектроники.

Сонобэ работал в ведущей лаборатории. Через него шли проектные разработки, которые представляли огромный интерес для американских специалистов в области полупроводников и компьютерной техники.

«Деньги и женщины — таковы два столпа вербовки» — этому учили Ладетто. Судя по сбивчивому рассказу Сонобэ, и с тем и с другим дело у него обстояло не блестяще. С женой инженер расстался после семи лет не слишком счастливой супружеской жизни. Денег хронически не хватало.

Ладетто отвез Сонобэ в гостиницу. В машине инженер со слезами на глазах благодарил щедрого американца.

Около недели понадобилось Ладетто для проверки того, что говорил ему японец. Выпускник университета Киото, Гондзо Сонобэ и в самом деле был недоволен жизнью, завидовал удачливым сверстникам, добившимся большего. На стол Финнигана легла оперативная разработка. Ладетто предлагал использовать Гондзо Сонобэ для выяснения японских промышленных секретов.

Продержав у себя разработку целую неделю, Финниган согласился с предложением Ладетто. В Лэнгли пошла шифровка, подписанная резидентом.

Гондзо Сонобэ был присвоен агентурный номер; данные о нем заложили в память компьютера и — отдельно — в картотеку. После этого Ладетто получил разрешение на работу с Сонобэ; резидентуре выделили дополнительные средства на оплату нового агента.

За прошедшее время на адрес конспиративной квартиры американской разведки в Токио, которую за умеренную плату содержала пожилая супружеская пара, пришли две открытки от Сонобэ. Во второй он сообщал, что по служебным делам едет на четыре дня в Осаку и был бы рад повидать Ладетто.