Странствия Афанасия Никитина
Шрифт:
Не пропустил острый взгляд Никитина и того, что при входе в ограду, где находились храмы, взималась с молящихся особая пошлина. «Со всякыя головы емлють по две шекшены пошлины на Бута, а с коней по четыре футы». Шекшень — мелкая серебряная монета.
Никитин характеризовал индусскую религию в следующих словах: «ни крестиане, ни бессермена, а молятся каменным болванам, а Христа не знають».
«А верь в Индеи всех 80 и 4 веры», — пишет он дальше.
Исследователи приводят цифру, близкую к никитинской, упоминая, что в Индии имеется 90 сект. Впрочем, ни индийским, ни европейским ученым до сих пор точно не известно, сколько в Индии различных сект.
Никитин так передает рассказы индусов об их религии: «и оны сказывают: веруем в Адама, а Буты, кажуть, то есть Адам и род его весь».
Итак, боги произошли от одного существа, названного Никитиным Адамом. Здесь Никитин пытается изложить кратко какое-то монотеистическое учение. Стремление к единобожию давно известно у индусских мыслителей. Особенно усилилось оно именно в XV веке в связи с проникновением в Индию мусульманства.
«А вера с верою, — сообщает дальше Никитин, — ни пиеть, ни яст, не женится». Тут, по-видимому, он говорит не столько о сектах, сколько о кастах.
В XV веке уже не было первоначальных древних каст, но от них произошли многочисленные смешанные группы, связанные общностью религии и занятий. Даже высшая каста брахманов не составляла одной группы, а имела многочисленные подразделения. Далеко не всякий брахман одной группы соглашался общаться, есть, пить и породниться с брахманом другой группы. Ведали всем внутренним распорядком таких подкаст особые выборные, а иногда наследственные старшины, которые строго преследовали все нарушения устава, налагали штрафы, взыскания и исключали из касты.
Индус, принадлежащий к какой-нибудь касте, ни за что раньше не стал бы есть с человеком другой касты, в особенности с мусульманином. Это подметил Никитин и пишет, что «индеяне с бессермены ни пиють, ни ядять». Больше того, он сообщает, что индусы «от бессермян скрыются, чтобы не посмотрил ни в горнець (котелок), ни в яству, а посмотрел бессерменин на еству, и он не яст». Это, видимо, особенно нетерпимые из них, считающие, что один взгляд нечистого мусульманина уже оскверняет их пищу.
У некоторых индусов эта нетерпимость распространялась не только на мусульман, и потому они «ядять иные, покрываются платом, чтобы никто не видел его», они «один с одним ни пиеть, ни яст, ни с женою».
Об одной секте было известно, что принадлежащие к ней индусы сами готовят себе пищу и едят ее тайком от других. Если во время приготовления пищи кто-нибудь взглянет на нее, она тотчас же выбрасывается. Осквернение могло произойти не только от общения с человеком другой касты. Не ели даже со своими родными, ибо «кто знает, какой великий грех скрыт у кого». Один же из старых законов определенно советует: «Не вкушай пищи вместе с женой — не сильно будет потомство».
Само собой разумеется, что при таких обычаях в дороге каждому необходимо было иметь свою посуду как для приготовления пищи, так и для питья. «На дорозе, — говорит Никитин, — кто же собе варит кашу, а у всякого по горньцу». Здесь можно добавить, что даже форма земляной насыпи, на которую ставят кушанье вместо стола, у каждой касты была особая. У браминов эта насыпь четырехугольная, у кшатриев — треугольная и т. д.
Человек высшей касты, если ему не хватало еды, мог принять пищу от человека низшей касты только в крайней нужде. Брахман от небрахмаиа, например, мог взять пищу только после трех дней голода.
Описывает Никитин и как едят индусы. «А едят все рукою правою, — сообщает он, — а левою не приимется ни за что, а ножа не держать, а лъжицы не знають». Все это подмечено точно: имеется прямое указание в религиозных законах, что есть надо правой рукой, не прикасаясь к пище левой. «Кто выпьет воду левой рукой, тот как бы выпил вина, то есть совершил грех».
«Ясти же садятся, — пишет Никитин дальше, — они омывают рукы да и ногы, да и рот пополаскывають».
Действительно, индусу предписывалось перед едой омыть руки и ноги и выполоскать рот. Есть надо на открытом чистом месте. Перед едой нужно отогнать от себя страсть, гнев и жадность. Все это понятно. Но надо было кроме этого пощелкать пальцами, чтобы отогнать и злых духов. Садиться за еду предписывалось с обнаженной головой и без обуви. Кто ел с покрытой головой или обратившись лицом к югу, оказывается, вкушал пищу «злых духов», и она не шла ему на пользу.
Совершенно верно отмечено Никитиным, что индусы «ядят же днем двожды, а ночи не ядять». Правоверный индус до сих пор ни за что не станет есть ночью.
Насчет мясной пищи Никитин пишет, что «иныя же боранину, да куры, да рыбу, да яйца ядять, а воловины не ядять, никакая вера». Но несколько позже Никитин уже утверждает, что «индияне же не ядять никоторого мяса, ни яловичины, ни боранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, а свиней же у них велми много».
Второе замечание записал Никитин, вероятно, после встречи с индусами из каст, которые на самом деле не едят никакого мяса.
Совершенно верно то, что говорит Никитин о неупотреблении индусами говядины. Убить корову почиталось, с точки зрения религиозных индусов, непростительным грехом. Для верующего индуса корова — представительница на земле богини Бхагавати. Кто помолился и почтил корову, тот как бы почтил всю землю.
«Индеяне же вола зовуть отцем, а корову матерью», — пишет Никитин. В молитвах корова называется блаженною, чистою дочерью Брахмы. Все, что получается от коровы, все исполнено святости и благодати, даже коровий навоз.
«А калом их (кизяком), — сообщает Никитин, — пекут хлебы и еству варять собе, а попелом тем мажуться (рисуют себе пеплом) по лицу и по челу и по всему телу их знамя (ритуальные знаки)». Не только пепел, но и сам коровий навоз, по представлению индусов, имеет целебное свойство как средство против ревматизма, накожных болезней и мокроты.
По словам Никитина, в Индии никто не пьет крепких напитков. Вино, по учению брахманов, запретный напиток. По тому же учению, душа человека после его смерти, в зависимости от образа земной его жизни, воплощается в тот или иной предмет или в живое существо. Пьянице грозили ужасы в следующем его воплощении — душа его после смерти должна была переселиться в осла.