Странствия Франца Штернбальда
Шрифт:
— Да ведь ты настоящий поэт! — воскликнул Франц. — Не будь ты столь легкомыслен, ты создал бы изумительную волшебную сказку, с блестящей игрой масок, блуждающих огоньков и звуков, и лунного мерцанья; какая радость слушать тебя, и даже твой простой рассказ захватывает меня, переполняя сердце восторгом чудесного.
Внезапно лес огласился трогательной, хоть и нестройной музыкой лесных рогов, доносившейся издали. Франц и Рудольф остановились, прислушиваясь, не зная, почудилось ли то им или было правдой; но мелодичное пение бурливым потоком полилось им навстречу, и Францу подумалось, что мир духов внезапно открылся перед ними, ибо они, сами того не зная, произнесли заветное вещее слово, и что таинственный невидимый поток повернул к ним свое течение и принял их в свои воды.
Они пошли дальше, рога умолкли, зато теперь нежный мелодичный голос запел следующую песню:
Голос умолк, и снова зазвучали сладостные аккорды рогов; когда же ввуки их растаяли в воздухе, другой голос в отдалении запел:
Любовь недалека, Рассеется тоска, Отрада так близка; Душою торжествуй; Близок нежный, Неизбежный Поцелуй. Любовь недалека; Печален ты пока, Но вера глубока: Луч солнца недалек; Родич грезы, Пьет он слезы С наших щек.И на этот раз рога заключили песню двумя-тремя невыразимо нежными тонами.
Франц и Рудольф тем временем подошли ближе и встали, прислонившись к старому дереву, скрывавшему их в своей тени. Перед ними на холме расположилась компания охотников, среди них были и те, что уже встретились им прежде 20*. Прекрасный юноша, в котором Франц угадал переодетую девушку, сидел в центре; он-то и спел первую песню, а молодой человек, красивым глубоким голосом спевший ответную, сидел в отдалении; остальные охотники рассыпались по всему холму, а у подножия его, тяжело дыша, лежали усталые собаки. Франца точно околдовали; девушка поднялась, красивая, стройная, на голове шлем с зелеными перьями, костюм украшен лентами; разгоряченная охотой, она была подобна богине. Теперь она заметила обоих путников и, подойдя к ним, приветливо спросила, как попали они сюда. И тут Рудольф заметил, что они, как видно, заблудились, ибо ни дороги, ни тропинки здесь не было. По приказу охотницы им подали вина; потом они без утайки рассказали о своем странствии. Узнавши, что Штернбальд — художник, прекрасная охотница пригласила обоих друзей проследовать вместе с охотой в замок, расположенный неподалеку; когда Штернбальд отдохнет, он, может быть, согласится кое-что написать по ее заказу.
Франц был опьянен восторгом, теперь уже ничего ему так не хотелось, как находиться вблизи столь удивительного существа, каким представлялась ему эта девушка. Итак, охотники снова вскочили на коней, а двое уступили своих Рудольфу и Францу. Рудольф все время скакал во главе кавалькады, чужеземный наряд был ему к лицу, красиво развевались ленты на его шляпе: Франц же, впервые в жизни севший в седло, напротив, побаивался и держался сзади; он бы предпочел идти пешком.
Лес кончился, и перед ними открылась прекрасная равнина, поросшая кустарником и окаймленная вдали волнистой линией холмов. Лошади громко и весело
Кавалькада достигла замка к полудню, и вскоре все общество собралось за обеденным столом, но прекрасная охотница отсутствовала. Тем свободнее чувствовала себя компания, Рудольф был возбужден скачкой, и так как он к тому же еще и выпил много вина, он чуть ли не переступал границы приличия. Зато и веселил же он всю компанию: она не переставала смеяться его выходкам; по сравнению с такой легкостью обхождения Франц чувствовал себя неловким и не умеющим вести себя в обществе. Пожилой человек, которому дали приют в этом доме, слыл поэтом; он читал стихи, которые всем очень нравились, особенно потому, что он импровизировал их на ходу. Большой успех у всей компании имела застольная песня:
Играет виноградный сок В стаканах у друзей; Вино хорошим людям впрок. За всех со всеми пей! По кругу в свой черед, Вкусив земных щедрот, Пусть на здоровье каждый пьет. Сияет солнце нам в глаза, Утеха из утех; Растет сладчайшая лоза И вдохновляет всех. По кругу в свой черед, Вкусив земных щедрот, Пусть на здоровье каждый пьет!И поскольку все выражали восхищение талантом поэта, Рудольф недовольно заметил:
— Невелика честь для вина, что вы воспеваете его таким образом, похоже на то, что поэт вы по нужде и воспеваете вино лишь поскольку вознамерились разработать именно этот сюжет: что-то вроде обета, который человек исполняет скрепя сердце. Зачем вы мучаете себя стихотворством? Таким образом можно в пятидесяти строфах разглагольствовать о вине, рассказав все о его происхождении и изготовлении. Таким же образом я могу спеть вам песню о разведении льна, а также любого другого растения, потребного для производства мануфактуры.
— Нам не нравятся такие речи! — вскричал кто-то из охотников.
— Мы всегда считали этого человека великим поэтом, — сказал другой. — Зачем вы пытаетесь поколебать наше убеждение?
— Другого хулить легко, а ты попробуй сделать лучше!
Сам поэт очень рассердился, что какой-то чужак оспаривает его лавры. Он вызвал захмелевшего Флорестана на поэтическое единоборство, а общество решит, кто вышел из него победителем. Флорестан принял вызов, и старый певец тут же спел прекрасную застольную песню, которая привела всех в такой восторг, что Франц не без причины усомнился в шансах своего друга на благоприятный исход борьбы.
За это время со стола было убрано, и теперь Флорестан взобрался на стол, надел свою шляпу, которую украсил зеленой веткой; сначала он осушил еще один большой кубок вина, потом взял в руки цитру, на которой играл весьма недурно, и запел под ее аккомпанемент:
Мелодии, проснитесь, Порадуйте пляскою слух; Глаза, воспламенитесь, Вы, заботы, в прах вернитесь, В небеса стремится ликующий дух. Веселье скрыто наше В блестящем бокале вина; Вино лучится в чаше, Пламенеет солнца краше, В сиянии звездном играет волна. Ни в подземельях горных, Ни в золотоносной скале, Ни в царстве волн проворных, Ни в небесах просторных Нигде нет вина кроме как на земле. За счастием в погоне Спускаешься в мрачный рудник; Но как на пышном троне Лоза на горном склоне, И в кубках играет отрадный родник.