Странствующий чародей

Лайл Холли

— Просто пьян, — успокоил он коллегу.

Ефросинья Ярославна задумчиво обернула свое прекрасное лицо к озаренному надеждой лицу Чалмерса.

— Следует тебе знать, — промолвила она, — что согласно и законам, и обычаям русским, никто не может быть к ответу привлечен за то, что посулил он, пьяным будучи!

Ши подумалось, что сказанное несомненно свидетельствует о наличии у россов хорошо развитого здравого смысла, однако предпочел не высказывать эту мысль вслух.

— И что же гласит закон? — спросил он, прикрывая Чалмерса.

— «Если

два человека, оба будучи пьяны, придут к соглашению, а потом, когда оба проспятся, один из них не будет доволен условиями его, то следует считать соглашение сие недействительным».

По той уверенности, с которой она без запинки произнесла эту цитату, Ши предположил, что ссылались на нее здесь весьма часто.

— Согласно же обычаю, и клятва, и договор, и обет действительны лишь тогда, когда обе стороны трезвы.

— Есть и другая причина отправиться на поиски, — возразил Чалмерс, голос которого выдавал, что он не без труда держит себя в руках. — Попали в плен и ваши соотечественники!

Княгиня пожала плечами. Ши подумал, что, окажись здесь вдруг Бельфеба, дамы вряд ли бы столковались, хоть не мог при этом не признать, что княгиня, как и его жена, несомненно отличается здравомыслием и рассудительностью.

— В шатрах половецких ныне томятся бояре кровей княжеских. Юрий был достойный муж, да, но правил он всего лишь стражей пограничной.

Она смотрела прямо на них; слова ее были весьма нелицеприятны, но она даже и не подумала отвести взгляд.

— Сделанного не воротишь. Ныне куда важней предотвратить дальнейшие набеги. Нельзя позволить половцам подобраться к Северску!

С академической точки зрения доктор Ши мог бы только по достоинству оценить ее «трезвую политику». В ее речениях было куда больше логики, нежели в болтовне большинства политических комментаторов Соединенных Штатов двадцатого века. Но мысль о Бельфебе вызвала у него прилив решимости: если бы она попала в беду, любую «трезвую политику» он послал бы ко всем чертям до той самой поры, пока все благополучно не закончится. Поддержал бы его и Рид Чалмерс.

«Таким образом, поскольку Флоримель в беде, политику можно послать к чертям с равным успехом, а я поддержу Рида. Что и требовалось доказать. В общем, теперь мой черед сыграть в «трезвую политику», ваше высочество».

Решимость Ши вызвала у него также и прилив вдохновения. Он поглядел на корзину с растопкой, пристроившуюся возле печи. Отлично, кроме бересты имелись там и ивовые ветки с корой. Теперь главное, чтоб княгиня ничего не заподозрила…

— Если позволите, ваше высочество, в ответ на гостеприимство и радушие его высочества я приготовлю целебный настой. Завтра ему всяко нужно быть в нормальном состоянии, чтобы сесть в седло, а уж куда он поедет — это его дело.

— Буду я присматривать, как ты его готовишь, и отведаешь ты настой сей первым, прежде чем дать ему хоть глоток!

С этим у Ши не было ровным счетом никаких проблем. Единственно, он сожалел, что до изобретения в этих краях самовара оставалось ждать несколько веков.

— Велите,

пожалуйста, слуге вскипятить воды в чистом котле.

Пока закипала вода, Ши ободрал с ивовых веток кору и нарезал на две дюжины крошечных кусочков.

— Что это вы затеваете? — шепнул Чалмерс.

— Использую ваше заклинание химического синтеза для производства аспирина, док. Будьте добры, нанесите метки — формула С₉Н₈O₄.

Воспрявший духом Чалмерс, вытащив нож, взялся за дело, а Ши тем временем растирал в порошок остатки коры. Русские вели себя тихо, но Ши прекрасно сознавал, что, если у него ничего не выйдет, возможны крупные неприятности.

Слуга, надев овчинные рукавицы, притащил дымящийся котел с водой. Ши показал, где его поставить на стол — подальше от Игоря. Кусочки коры с нанесенными Чалмерсом химическими символами он разложил вокруг него, а растертую кору высыпал в кипяток.

Наконец они с Чалмерсом поднялись по обеим сторонам котла. Ши декламировал, а Чалмерс делал пассы.

Как оглянусь я, как провел года, Так сразу делается грустно. Все промотал, плясал когда Под дудочку дружков попусту. О ива! Символ слез души! Восплачь со мной в моей юдоли, Восплачь, но все же поспеши Спасти меня от страха и от боли. Кора твоя — бальзам, хотя и сводит рот. Вкушая горечь, силу я вкушаю. Пусть сладок мед, но с ним, наоборот, И ясный ум, и силу я теряю. О князь лекарств! Тому, кто пил без меры, Верни рассудок, силу, веру!

Атмосфера в трапезной оставалась по-прежнему далеко не дружеской, но копья стояли у стен, а мечи мирно покоились в ножнах. Ши заглянул в котел — растертая в порошок кора практически полностью растворилась. Схватив свою чашу, он зачерпнул малость.

Ого! Вкус у зелья оказался просто-таки отвратный, но в желудок приятно покатилась теплая волна. Через несколько минут тяжесть в животе поутихла, а голова стала ясной как никогда.

Он протянул чашу княгине.

— Настой, ваше высочество.

Все головы опять повернулись к ней. Размышляла она ровно секунду.

— Дайте ему своего настоя, — распорядилась она. — Но если с ним что-нибудь приключится, будете оба вы высечены, и глаза вам выжгут каленым железом, прежде чем головы вы потеряете!

Она взмахнула рукой, и Михаил Сергеевич бросился поднимать князя. Ши с облегчением обнаружил, что тот не потерял сознание, а просто крепко спит. Он поднес чашу к губам Игоря — князь машинально отхлебнул. Когда чаша опустела, он открыл глаза.