Страшно Упрямый
Шрифт:
Бейрут! Какой же он молодечик!
Сразу расставил приоритеты. Моя, и не ипет, а другие пусть не зарятся.
Но он же нормальный, так ведь? По крайней мере, он производит впечатление нормального по сравнению с остальными, и парфюм у него вкусный, и выглядит прилично, и следит за собой тщательно.
И как его угораздило влиться в шайку блатных неадекватов, где один краше другого? Они же разные, как небо и земля.
— Заложница твоя? — оскалился во все зубы шрамированный с говорящим прозвищем Косорот, нагоняя на меня первобытный ужас своей садисткой улыбкой. — Где урвал?
По моей спине пробежал холодок, стоило увидеть, как тот улыбается.
Его рот из-за шрама был перекошен и обвисал на одну сторону, зубы с той же стороны были сточены.
Страшно представить, где побывал шрамированный, в какой мясорубке. Но очевидно, что это не пошло ему на пользу, не сделало из него человека. Садюга, причем капитальный.
Будь у меня свободны руки, я бы ухватилась за Бейрута как можно крепче, или вообще спряталась бы за него, ибо было боязно находиться с тем уродом в одной машине. До чего ж он мерзкий и пугающий, этот Косорот с канавами на лице. Аж жуть берет. На лбу красной прописью выжжено, что он настолько жестокий и бесчеловечный, что даже смотреть на него смертельно опасно. Отмороженный на всю голову садист. Чудовище, а не человек. Демон в человеческом обличье.
— Где урвал — там больше нет. В последнем экземпляре была. Меня дожидалась. И дождалась. — красиво съехал Бейрут, отстаивая право на меня.
— А на общак, не? Ты че, Шахид? Закрысишь баруху для кореша? — не унимался Косорот, без стыда и совести шныряя мелкими крысиными глазками красноватого оттенка по моим коленям, плотно сжатым вместе.
— Отвали. Русских слов не понимаешь?
Бейрут придвинул меня к себе, усложнив шрамированному возможность пялиться на меня. Он априори не собирался делиться мной с тем садистом, сколько бы тот не упрашивал.
Хоть это мне не грозит. Один страх минусом. Ну просто гора с плеч.
— Эй, Гудрончик. Браток. — понимая, что здесь ему не подобедать, Косорот пристал к «цыгану». — Чисто по кентовски. Пересядь на мое место.
— Сиди, где сидишь. Иначе я тебе вломлю. — пригрозил ему Бейрут.
— Ты че, Шахид! Ворвани пережрал? — взъерепенился Косорот. — Корешу вломишь за биксу из ебатории?
— Вломлю. Если не отъедешь. — спокойно отвечал Бейрут.
Или Шахид. Я уже не знала, как правильно. Один называет его по-одному, а другой — по-другому. Надеюсь, Шахид — это его второе прозвище. А не образ жизни.
— Ну спасибо, кентуха… — Косорот обидчиво отвернулся и накатил пива из горлышка.
— За «спасибо» ебут красиво.
Бейрут же, будь он не ладен, зачем-то нарывался на кулачные бои.
— Ты че такой борзый, а? На махач нарываешься?
— Завали ебало!
— Тише бу-удь, бля!
Поорали друг на друга и вроде успокоились.
До махача не дошло.
Радует, что все спокойно.
Косорот после своих громких слов отвернулся к водителю.
А Бейрут нервно сунул в зубы сигарету и приоткрыл окно.
Но подкурить ее он не успел, заметив, как кривые длиннее спагетти пальцы Косорота по-тихому перебралась на мое колено.
— Ты че, попутался? Клешни убрал от моей женщины!
Взбесившись из-за того, что Косорот пристает ко мне, Бейрут накинулся на него и принялся мутузить кулаками.
Само собой, из всех здесь присутствующих, мне симпатизировал только Бейрут. Более того, я машинально начала ему доверять и мысленно поддерживать, ведь то, во что он ввязался ради меня, тешило мое самолюбие и повышало самооценку. Бейрут рьяно отстаивает мою честь. Защищает меня от своего же товарища.
Джентльмен как-никак. Этого у него не отнять.
Хороший он парень, красивый, опрятный, но хам и бандит, и друзья у него, мягко сказать, не очень приятные личности. Я была счастлива и горда, что он бьется за меня, пока с меня не слетели розовые очки.
Эти двое крепких мужиков схлестнулись в ожесточенной драке, колошматя друг друга и своими действиями мешая водителю.
— Вы что творите, дебилы! А ну живо успокоились! — наорал на них боров в малиновом пиджаке, требуя прекратить бойню.
Из-за того, что Косорот навалился на него, тот на время потерял управление Хаммером. Но вырулил, чудом не влетев в дерево, и все это происходило на большой скорости.
Бейрут с Косоротом все не успокаивались. Они намертво сцепились как бешеные собаки, готовые разорвать друг друга.
«Цыган» тоже встал и принялся их разнимать с силой, а мне, зажатой между ними двумя, пришлось зажмуриться и молиться, чтобы в меня нечаянно не угодил чей-нибудь кулак.
— Харэ вам, пацаны. Успокойтесь. А то все жмурами станем. — «цыган», как самый неравнодушный, вскоре разрулил ситуацию, пояснив дерущимся, что их разборки могут стоить жизней всем, кто находился в салоне.
— Мы продолжим с тобой, Бивень. Как только выйдем.
Все еще заведенный и не побежденный Бейрут приземлился на место возле окна и наконец-то закурил. Он долго этого ждал.
— Само собой продолжим, мразь. — ненавистно прохрипел ему Косорот, сплевывая кровь.
У него была разбита и без того перекошенная губа.
А у Бейрута посечена бровь и костяшки пальцев в крови. То ли в его крови, то ли…
— Прости, детка. Нервы ни к черту.
Извинившись передо мной за свою несдержанность, Бейрут вставил сигарету в зубы, чтобы не мешала ему задействовать обе руки, затем достал из кармашка сидения пачку влажных салфеток.
— Ты как? Не задел тебя? — тщательно вытираясь, спросил он, мельком повернувшись ко мне.
Я покачала головой в знак того, что не задел. А сама пригляделась к его ранам.
Бровь у него посечена. Шрам точно останется.
Да прям сильно посечена. Как бы не пришлось зашивать.
— Не переживай за меня, детка. — сообщил он ласково, будто читая мои мысли. — Я как собака. На мне все быстро заживает.
Закатив глаза, я выразила молчаливый протест, что самостоятельно, без должного лечения, рана не затянется, а лишь загноится. И если впоследствии Бейрут не хочет стать Кособровом или вообще Одноглазым, следовало бы посетить врача, чтобы тот обработал все правильно и наложил швы.