Страшные истории. Городские и деревенские (сборник)
Шрифт:
И еще одну эсэмэску успела прочитать — в папке «Исходящие» — да какую! Егор назначал Даше свидание — в полночь, на крыше какого-то дома. Писал, что они встретятся прямо там, и чтобы Даша не удивлялась странности выбора — крыша-то находилась чуть ли не в Бутове. Но в современной Москве почти не осталось незапертых крыш. Как это было в его стиле! Алена словно получила удар под дых.
— Ален, телефон мой не видела? — Запыхавшийся муж, которому вечно было лень дожидаться лифта, появился в дверях кухни. — Забыл, кажется.
Кто бы знал, чего стоило ей оставаться спокойной и беспечной.
— Телефон?
— Заяц, давай не сегодня. Устаю я очень. В субботу сходим куда-нибудь, клянусь. Ну все, я побежал. — И даже не взглянув на жену, умчался, такой весь из себя задумчивый и предвкушающий.
Алена позвонила на работу и соврала, что заболела.
— Может, тебе привезти чего? У тебя голос как у трупа, — заволновалась коллега.
— Все есть, не переживайте… Завтра появлюсь.
Впрочем, желание одиночества — это был первый порыв, о котором она пожалела уже спустя четверть часа. Потому что одно дело — погрузиться в спокойный ток будничных дел и совсем другое — существовать в этой ничем не заполненной реальности, которая усмехается в твое лицо со всех сторон и в которой каждая минута длится тысячу лет.
Алена чувствовала себя переполненной ядом чашей, и ей нужен был хоть кто-то — излить хоть в кого-то эту тоску. Был бы у них кот — она бы усадила его на колени и все рассказала бы коту. Был бы у нее личный дневник — она бы исписала его от корки до корки. Был бы друг — она бы бросилась на шею другу. Но социальные связи всегда давались ей с трудом.
В далеком детстве мать водила Алену к продвинутому по советским меркам психиатру, степенной даме в огромных очках, и та, вроде бы, заподозрила в тихой неприветливой девочке синдром Аспергера. Дала Алениной матери направление в какую-то экспериментальную лабораторию — пройти тесты. Но мать никуда Алену не повела, испугалась. «Они напишут свои диссертации и пошлют тебя на фиг, а у тебя на всю жизнь будет печать, потом ни в институт хороший не поступишь, ни на работу нормальную не устроишься!» Если синдром Аспергера и был, то в легкой степени — она же адаптировалась, как-то устроила жизнь. Но вот друзьями так и не обзавелась, и это почти никогда ее не беспокоило.
Она вышла в супермаркет, купила бутылку вина и каких-то фруктов. Привычки топить тоску в бокале у Алены не было, но многочисленные образчики массовой культуры свидетельствовали, что это часто помогает.
Выпила один бокал — ничего, выпила второй — даже еще тоскливее стало. После четвертого она включила Сезарию Эвору, накрасила губы фиолетовым и решила: надо ехать туда. Она поедет на крышу, встретит влюбленных и поговорит с ними на месте преступления.
И вот той ночью такси уносило ее в незнакомый далекий район, и странным было то, что Алена совсем не нервничала. На ней были янтарные бусы, а во внутреннем кармане, у сердца, она держала флягу, наполненную вином. Кто бы знал, что уличать — это так легко.
— На свидание едете? — решил заговорить с ней водитель.
— Почему вы так решили?
— Ну как… Нарядная такая… И нетрезвая..
— Можно сказать, и на свидание.
Она отвернулась к окну, но водителя это ничуть не
Под его умиротворяющий бубнеж Алена даже задремала и опомнилась, только когда он потряс ее за плечо:
— Приехали!
Она без труда нашла нужную многоэтажку, которая находилась на отшибе и выглядела мрачновато — дом был недавно сдан, в нем почти никто не жил, в окнах не горел свет. Теперь от плода познания ее отделяло каких-то семнадцать этажей, и ее внутренний Адам засомневался — может быть, не стоит, ведь на кону — Эдем, но внутренняя Ева не пожелала слушать аргументы.
Лифт вознес Алену на последний этаж. По шаткой железной лестнице она поднялась на крышу — на люке не было замка.
У Алены не было четкого плана действий.
Она сразу увидела парочку. Девушка Даша оказалась миниатюрной — рядом с ней Егор выглядел гигантом. Признаться, это было красиво. Фиолетовое небо, рваные облака, подсвеченные городскими огнями, два силуэта — высокий сильный мужчина и хрупкая девушка, обмякшая в его руках. Ее длинные волосы трепал ветер, а муж Алены что-то нежно говорил в ее запрокинутое лицо.
Алена растерянно понаблюдала за ними несколько секунд — и что теперь, что ей делать дальше? Больше всего хотелось тихонечко развернуться и уйти. Но она уговорила себя, что, раз уж решилась на такой мелодраматичный поступок, надо идти до конца.
Егор был полностью занят своей спутницей, ничего не замечал вокруг. Хотя обычно он, даже уходя в себя, оставался чутким, как лесное животное. К нему невозможно было тихо подкрасться со спины. И спал он — сном хрупким и тревожным — как человек, который привык жить в предвкушении опасности. Никогда раньше Алена не видела мужа таким расслабленным и поглощенным чем-то одним.
Вдруг проснулась ревность, это было так больно и неожиданно. Ревность знакома лишь тем, кто себя с кем-то сравнивает. Вот Алена невольно и сравнила себя с той, чье лицо не могла даже разглядеть в темноте. А смотрел ли Егор на нее, Алену, с таким же всепоглощающим вниманием хотя бы раз в жизни, хотя бы очень давно, когда на ее пальце еще не было кольца? Нет, не припомнить даже подобия; она и раньше иногда с легкой досадой думала, что любовь Егора больше похожа на расчет.
Он не потерял голову — просто выбрал ту, которая показалась ему самым комфортным товарищем. Это было обидно, но с другой стороны, Алену успокаивала уверенность, что, видимо, муж ее не способен на самоотдачу. Для него любовь — это принятие даров. А теперь получается, что дело не в особенностях его психики, а в ней, Алене. Просто она не из тех женщин, которые способны разбудить в ком-то любовь. Она милая, умная, спокойная, с ней хорошо болтать и почти невозможно поссориться, она готовит французский луковый суп и любит хорошее кино, но она не способна разбудить в мужчине воина и жреца. Слишком обыкновенная, слишком земная.