Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)
Шрифт:
И тут понял главное: — если не любовь, то тогда всё — пиздец! — ее глаза горели хулиганством — она разъедала мужчин, как ржавчина — Сисин, а ты сам-то когда-нибудь кому-нибудь сосал? — с интонациями замятинской «Пещеры», давным-давно услышанной Сисиным по «голосам» — запавшей ему в душу в задушевной антисоветской транскрипции — Сисин вяло отнекивался — расскажи, Сисин — эгоистка! — он стал героем клипа для ее кончания — в их постотношениях, избавившись от обузы неосуществленной, невозможной, едва ли радостной перспективы — теперь Сисин был низведен до нежных встреч, разжалован (в свою очередь) в нежные рядовые — он то сожалел, то радовался — не в силах понять — зачем он не сделал того, что, казалось бы, было возможно — а она сидела, подвыпив, как дама с собачкой — но тогда, когда сильно запахло любовью— или, вернее, Сисин достиг такого состояния, что стеснялся проронить это слово — перед признанием мы стали на время косноязычными — стало быть, дело было нешуточным — он дезертировал — однажды, еще в отношениях, встретив на «Пушкинской» на эскалаторе — она пробежала мимо — Евгений Романович не бросился вслед, пораженный ее некрасивостью — в конце концов запутался, не знал, кого винить — они же, каждая по-своему, винили его в нулевой степени чувств — находя его то жестоким, то бесчувственным, то монстром, то просто говном — ты — говно, Сисин, говорила ему Манька — you are a shit — вторила Сара — выходило, что он глобальное, всемирное говно — он Маньку сильно замучил, но не хотел отстать — она барахталась отчаянно — он пальцем не пошевелил — потом, в постотношениях, она помягчала, повзрослев, в ней появился налет цинизма — которому Сисин не обрадовался — в ней был маленький красный уголок блядства — умозрительного блядства московской интеллектуалки, читающей «Вехи» в час «пик» в метро — извините, вы на следующей? — так вежливо-вежливо — но не толькоумозрительного — подарочки она любила на манер проституток из модернистских романов — она выклянчивала их, намекая на жмотство, жлобство — сердилась и дулась — она разыгрывала драму своей тайны — ты ничего обо мне, в сущности, не знаешь — ты меня так мало знаешь — но Сисин знал: то бабская риторика — так говорят они все — западные — не западные — у них у всех в душе неразгаданная тайна — и неужели, думал Сисин, только раз с ним приключилось настоящее, по молодости лет — и Ирма даже пискнулаот счастья — впрочем, подумал он, спасибо Маньке и за то, что научила мыть лицо перед сном — и цветочки — клянчила она — Сисин дергался, зная ее тайну: в ней ум, но таланта в ней нет — а ты хочешь всего, дорогой? — он хотел всего — тогда она выучила его, как попугая, называть ее уникальной — за это раздавались постельные премии — всегда плохо сосала, но смачно лизала — она гнула свою линию — всегда немножко подтекала — она хорошо, подробно вылизывала жопу — меня удивило, Аполлон — призналась она мне потом — ко мне она относилась всегда слегка насмешливо и свысока — она не очень, кажется, любила, что я делал, и это меня уязвляло — Сисин был недосягаем для меня в ее глазах — ее принадлежность к Сисину была ей лестна — меня удивило, какон сказал — как гениально сказал: — между нами нет менструации — я открыла рот и сдалась — теперь она принижала Сисина — что на самом деле творилось в ее душе? — они были родственники — так утверждал сам Сисин — да ну, хмыкнул Сисин, слова-то какие — душа! — он вдруг резко захохотал — чтобы немножко отомстить ему, она утратила в него веру — в этом была своя логика: отвалить от живого трупа — однажды, напившись, она сказала: можно ли любить двоих сразу? — вот здесь была уже маленькая драма психологии — в ресторане, спросив, любит ли он ее — и Сисин покорно и с чувством ответивший — да — это «да» обещало продолжение, о котором он не мечтал — слова не проходят без оговорок, которые нуждаются в дополнениях — так создается особый текст со скобками в скобках, со сносками в сносках — грустный текст fin du siecle [88] — который вступает с рынком в особые игры — она потупилась
88
Конец века (фр.).
Схема ее сознания — вот: она ни хрена не смыслит в метафизике, тупа по этому делу — она играет в остранение — делает вид, что не понимает, где и как живет — это дает ей сильную позицию над схваткой, когда все чего-то хотят и собачатся — зачем я пишу гадости? — зачем я обсираю свою жизнь? — она презирает всякую там политику — и ждет, когда она понравится — она нравится женщинам, потому что она мила — но она врет, потому что она нравится тем, кто ей не нравится, и она, сука, пользуется ими — с мужиками она играет более провокационно — она ждет, когда она им понравится — а затем — ты ее любишь? — Евгений Романович редко о ком размышлял так подробно и неумно — давай лучше про Америку — нет, стой! — мы с нимитоже говорили о ней — я просил большую зону свободной воли, иначе не разобрать, где я, а где предопределение — то есть наш договор поначалу строился на таких основаниях — они мне задавали тему — охотно подозреваю, что поначалу я не был их единственным консультантом — ты ей сказал об этом? — интервью — самый необязательный из жанров, и я отрекусь — ты можешь врать, сказал я — на хуя мне врать, удивился Сисин — что же они от тебя хотели? — моего мнения — очень просто — что я думаю о том, о сем — я говорю: я маленький человек — тогда мне шлют приглашение в Кремль — я покупаю темный двубортный костюм — новый галстук — яростно чищу ботинки — всплывает обед у двух президентов — и, перегруженный сервизом и говном, обед идет ко дну — подводный беспокойный пир с умеренным разливом «Шабли» — пузырится — трещит по швам — предсмертный Сахаров в маразме — маршал Язов с немыслимо крупными звездами — холеный русский барин Лигачев — парад в вечерних аквалангах — напичканный электроникой Валентин моргает — мигает — подмигивает мне — я говорю ему: стойте, где я и где вы — разграничим — почему ты думаешь о верхе, а не о низе, в конце концов, по их меркам, ты скорее достоин низа? — а это одно и то же, заметил Евгений Романович — игра в одни ворота — старая еретическая мысль — ты что-нибудь от них выведал? — не слишком — а если, извини меня, это плод твоей фантазии? — может, ты переутомился и — глюки? — а? — ты сам-то не глюк? — нахмурился Евгений Романович — видишь, ты нахмурился — психушка не проходит даром — она за углом — это было бы хорошо, вздохнул он, несколько, впрочем, фальшиво — нравится быть избранником? — сынком? — вот слушай: ониговорят: давайте свернем историю, как пыльный ковер — и на свалку — начнем все сначала — ты убежденный сумасшедший, сказал я ему — мне не нравится историческое движение России к нормальности, сказал я им— нормальность и Россия несовместны — и не считайте это какой-либо формой ностальгии! — с чего ты взял, что она нормальна? — в России важен вектор, не результат — о Господи, это уж мне скорее решать, не тебе! — идиот, я смотрю на нее издалека — это умеет делать всякий параремесленник — чего ты хочешь в качестве доказательства? — у тебя не получится — почему? — ты играешь против их воли — я сам по себе воля! — Жуков остановился и тихо молвил свое, сокровенное, выстраданное: помоги России — ну ее на хуй! — помоги России! — ей ничто не поможет — помоги, Жень, России! — она прославит тебя как героя — наставим тебе по скверам памятников, будем славить и петь аллилуйю! прошу, помоги! — Жуков упал перед другом на колени — прямо посреди аллеи белых акаций — с мокрыми глазами — без меня обойдетесь! — озлобился Сисин — немцы помогут!!! — я бездарный — загоготал — сынишка! а ты тожехорош! — в конце аллеи мелькнули походные люди с неподъемными рюкзаками — встань! — засмеют! — Сисин принялся поднимать Жукова — оглядываясь на туристов — пишешь ты, брат, тухло — ворчал Сисин, возясь с Жуковым, который отсутствовал в мыслительной прострации — впрочем, это адекватно — очень — детектив — фантазм — эротика — балдеж — тухлая проза! — ничего не ответил Жуков — медленно поднялся с колен — извини — сказал Сисин, беспокойно заглядывая другу в глаза — извини меня, Аполлон!
Немытая посуда сильнее Гегеля — на автоответчике опять какая-то краля, с кем у тебя милые отношения? — я говорю: кто? — сам послушай! — слушаю: Вера Аркадьевна! — обозналась — не знал: смеяться или плакать — вот так я ее замучил — ты мне посуду нарочно оставил?! — сам помыть не мог?! — хватит гнать чернуху!!! — Евгений Романович треснул кухонной дверью — Ирма — осока — кислые испарения — Ирма — колодец, геологический оползень, темная шахта — заглянешь в шахту, в далеком забое, при всхлипе вод, с трудом видны костры матриархата — всех можно купить — Ирма тоже держалась на его успехе, как на допинге — но все-таки он ценил в Ирме то, что она ни разу не посмотрела на другого мужчину похотливым глазом — он погрустнел, но, как всегда, ненадолго — а счастье было так возможно — что-то я, старичок, разуверился в женщинах — Манька готовится ехать в Америку к Ломоносову — чего же стоят тогда ее разоблачения? — весь разговор о том, что я дешевка? — и когда я думаю о Ломоносове, о том, как он поднимает палец вверх: — нет ничего полностью переводимого — нет ничего абсолютно не переводимого — во! — ужас — а она, если не от безвыходности — то значит — пустое — и тут меня охватила какая-то страшная тоска — если не она — то кто еще — полное отчаяние — не с кем стареть — никакое сыновство не спасает — не с кем даже поделиться мыслью о том, что всё хуйня — и — и с кем тогда стареть? — вот что меня начинало занимать больше, чем та самая щель — больше — и когда я подумал, как же ее поломает Америка — эта плотная, вязкая среда Калифорнии — она: нет! поговорим через десять лет! — у нас, Мань, не будет десяти лет — я говорил о своем везении — она, искренне: в чем же ты был везуч? — то есть какое везение, если я не вместе с ней — у меня нет больше сил еще раз по образу и подобию — найти родственницу — не сил, а желания — под утро приснилась свинцовая матрица: предвижу время, когда Бог перестанет радоваться своему творению, тогда он разрушит все, чтобы создать нечто новое. Это решено, время избрано. Но пройдут еще тысячи лет, прежде чем — так вот, настали сроки — Евгений Сисин, сексот небесной канцелярии — а счастье было так — но постой — ведь только потому, что она уплывает — вспомни, жопа, как ты с ней поступал — как не звонил — она ждала днями — как на прогулках думал о другом — ты ее почти что терпеть не мог — когда оставались одни надолго — чего, в сущности, не было — то есть — но тогда ее назначение: отражать тебя? — тобою жить — быть контролером с совещательным голоском — кому это понравится? — все было бы терпимо, если бы не кромешная домашняя ситуация — повествование скользит по поверхности жизни — а когда ты ходил по морю и убеждал себя, что — что Манька не тянет по сравнению с американкой — какие аргументы — помнишь — и ты еще — смею — смею — нет, логика моего рассуждения была такова: она черная — она злючка — пьет — нервы никуда — она обрушится на меня с ребенком — она теперь ищет счастья в шалаше — все пойдет по второму кругу — и я присмирел — даже при угрозе потери, о которой выражался весьма возвышенно — ты! — говорил я Маньке — возможно, подарок судьбы, который я не разглядел, и был наказан — я не разглядел и, стало быть, предал не тебя, а судьбу — ибо, мелодраматически заключал я, в тот момент полностью веря в то, что говорю — ибо если остальные были искушением, ты была подарком, и это предательство отразится на всем дальнейшем — она сидела, приняв водки с соком, и говорила тихо: — ужасно! Сисин, это же кошмар! я не умею так красноречиво — но это отразится и на тебе — сказал я — теперь мне нужно каждодневное семейное счастье — понимание — ободряющая улыбка — меня не возбуждает больше вид взволнованного клитора — понимание с полуслова — умение быстро и гибко разобраться в сложном положении — вот мой, извини за слово, идеал — я сижу с ним, с моим идеалом, и я его теряю — я не люблю терять — нет, это не капризность — я ее просрал — в этих постотношениях — она спрашивает: ты любишь меня? — конечно, тут есть отмщение — она из моего ребра — я так много энергии отдал ей — я слишком круто забирал про измену судьбе — у меня горело в груди — грешным делом (но это не главное) я обрадовался, что еще что-то способен ощущать — но горечь была явно сильнее радости: встреч было отпущено — ну, от силы две-три — а дальше все обрывалось — она переходила в другие руки — вынимала спираль — но почему перед тем, как рожать, вынимать, уходить — она вступила со мной в эти постотношения? — мы ангельски трахались, глядя друг другу в глаза — я не спрашивал ее, почемуона так делает — возможно, она даже делала это по взаимному их одобрению — должно быть, они решили быть вышемещанского воздержания — она мило путала имена — она говорила — ну, у тебя же были эти темные очки — или это не у тебя? — я не любил, когда она щурилась — тогда в ней было что-то противненькое — с другой стороны — она была всегда не уверена в себе — она всегда боялась, что у нее грязный подол или что-то вылезает — она никогда не разрешала смотреть, как она писает — разве только в темноте — на дворе — у крылечка — мы оба были в дурацком положении — только она устремлялась в шалаш и рожать — навстречу счастью — в которое я верил — и не верил — а я, на тринадцать лет ее старше — оставался стареющим мужиком рядом с бабой, которая — и тогда уж лучше боевую подругу, ведущую тебя за руку к успеху — а так одни жалобы — я сказал ей, когда говорили по телефону: есть вехи, есть звездочки, по которым ориентируешься в жизни — ты была одной из них — я позволял себе эту лирику грубого помола — она рвалась из меня непроизвольно — дурак ты! — она говорила — ей хотелось, чтобы я рвал на себе волосы — это был ее реванш — дурак ты! — у нее после нашего расставания — ползали как будто черви по телу — ей было необходимо психологически — освободиться от меня — но что значит психологическив наше время? — в общем, я все больше запутывался и даже забывал быть мужчиной — конечно, мы во что-то играли — но что-то в той игре было проигрышным для меня — я был словно заместителем — нормальным для отношений — с которым не стыдно — и даже можно объяснить — себе — близкой подружке Гуле — ну как же: в наш век нельзя без— так уж лучше с ним, с определителем века— в ответ на что Гуля залилась сытым смехом беременной женщины — мой слабый пункт был мой семейный ад — который был поразительно глупо и изматывающе устроен — вся жизнь была построена на претензии — отклонение малейшее от нормы — от собирательства — от крохоборства — наказывалось скандалом — который меня изводил — который был О!!! — как я это терпеть не мог! — и терпел — малодушно соглашался — почему? — это был ад — здесь все, что я любил, было под подозрением — здесь придавалось значение тем мелочам, которые — когда я сравнивал, особенно в постотношениях — утрата перспективы — а Сара ведь для меня и вовсе отгорела — и я делал вид — я вид делал — чтобы окончательно не выглядеть жалко — и что-то там предлагал отсрочить — бормоча — совсем внутри жалкий, поношенный — бормотал — а с виду в дорогостоящих, дико дорогих солнечных очках от известной фирмы, чье имя было написано на дужках, по бокам, как будто имя корабля — петрушка — кривляка! — я небыл кривлякой — во мне была (и осталась) та доля шарлатанства, что задана веком — меня хватало на то, чтобы еще оглядываться по сторонам — она сказала Ломоносову — это было безошибочно — ебись — только меня не предавай — он, наверное, рот открыл от такой простой формулы — не дурак, хотя, бог ты мой! — конечно, я считал себя лучше — ну, еще не заразись — она могла вполне так сказать — прикрывая тылы — именно эти утраченные возможности — не до конца понятные логически — бесили меня — и тогда я думал: неужели это только потому, что — прошлое — и невозможное — последняя любовь — а она спрашивала по телефону и, когда пьяная — ты любишь меня? — это было не по-спортивному — слушай: женщина, которая любит другого — и говорит мне: я к тебе нежно отношусь — с нежностью — как же, сука, она хотела убедить меня и себя, что я — сыгранная карта — что все: я кончен — ничего больше не сделаю — и ее переход к другому предельно естествен — как-то только раз, снова выпив, она спросила: можно ли любить двоих? — потом к этой теме не возвращалась — я надеялся, что она себя обманывает — естественно, мне хотелось бы, чтобы она была несчастной — без меня — хотя я говорил и говорил ей — что забочусь о ней бескорыстно — вне зависимости от того, со мной она или нет — я понимал цену всем этим предпоследним словам — мне хотелось, чтобы она приползла ко мне на брюхе — ободранная и несчастная — и сказала: только ты — нет — в какой степени я врал, называя ее моей родственницей? — в некоторой — хотелось ли мне, чтобы, родив от меня ребенка — она всю жизнь жила мною? — это все, что я мог ей предложить — тогда, в тот бесконечный разговор по телефону, она спросила: скажи мне: в последний год ты действительно собирался? — или — подожди, как было в последний год? — я уже тогда встречался с Воркутой (она была незамысловатой девушкой) — после Америки — нет — мы расстались — потом я добился отсрочки — у меня впервые на нее плохо встал — после — в ноябре мы расстались — у меня уже была эта — так, для баланса — в отношении к ней у меня был садизм — не зря я ее бил — порол — садизм — и неужели мой эмоциональный пик: эта полная неопределенность чувств? — политика ее не интересовала — в то время как шла великая рубка — ее не интересовало — а я украдкой пускал слезу, от самой возможности произнесения либеральной фразы, и делал вид, что режет глаза — так что же я могу от нее требовать — изведя ее полностью — до червяков — я сказал: это глисты — она — что редко с ней бывало — озверела от моего милогоиздевательства — так не достаточно ли этого всего было? — и не пора ли платить? — только перспектива ее счастья и моего несчастья бесила меня — уж больно отчетливая — а что ты ей мог предложить — но — и этине хотели мне помочь — ониотошли в сторону — и какую же наглость надо иметь, чтобы объявить себя — нет, просто поверить — ничего толком не зная — не прочтя до конца — не вдаваясь в ереси, в гностику — почему-то тянуло ровно настолько, чтобы дочитывать до половины — и давать рекомендации? — так что же, я и любить не умею? — она всегда считала меня по этой части уродом — а кого любить, если некого? — да нет, конечно, Ломоносов в нее вцепился и не бросит — если бросит, тоже нехорошо — нет, не бросит — слишком жирно для него — сказал Жуков — слишком жирный кусок — ты не дурак, мой милый Аполлон — это как раз и есть основа счастья: слишкомжирный кусок — он будет счастлив! — и ее сделает счастливой — может, она куда проще, чем я думаю — может, она все-таки помойка с душой совковой сикушки — и вот после Калифорнии она возвращается — а я все просрал — разменялся — десять лет спустя — старый хуй — а она блещет — прием в Спасо — блядь, тянет меня на всякое говно! — или просто: встретились — они еще молодые — а я старый хуй — они куда-то убегают через вестибюль, я стою, покачиваясь, хлопают дверью такси — оживлены — а я стою — изо рта несет помойкой — роли поменялись — друзей ни хуя — старый хуй со старой ненужной стервой, за которую стыдно — людям показать — да и сам — сгорбленный — или помер, и он: а знаешь, кто помер? — и она взгрустнет — вот интересно, как? — и я не раз ее хоронил, перед сном — по-блядски представляя себя похоронным генералом — с мамой ее разговариваю, африковеду жму — соболезнуя — руку — я — чудовищная сука, из которой лезут кишки тщеславия — ей снилось много снов: она их помнила и рассказывала — вообще-то они не были особенно интересны, помню, что-то такое военное, она разведчица (sic!), а Ломоносов за нею гонится — представляю, как ей запомнился наш разрыв — по ее инициативе — вот только сейчас я об этом стал думать — а тогда на что же ты рассчитывал? — надо посмотреть на нее трезво — если бы она его бросила, приползла — мне нравится, как она ползет, ползет — мне нравится ее унижение — мне нравится, как я ее посылаю на хуй — потому что у меня — я не знаю кто— я всегда хотел влюбиться во что-нибудь талантливое — в артистку Грушеву — у меня талантливое — знаменитое — ее любимая ГРУШЕВА! — как эскимо — Манька затащила меня в кафе-мороженое — у меня, по обыкновению, было плохо с деньгами — она считала меня жмотом, была уверена! — сделай мне праздник — однажды я ей рассказал, как устроил случайной девушке — слово-то какое — праздник — в посольстве Индии — ей очень не понравилось — а я нарочно — я видел: ей неприятно — но кого ебал, про это не говорил никогда — неспортивно — а любил иногда приезжать к ней, наебавшись — любил проверить ее женскую интуицию — ни хуя не работала — а гордилась! — все бабы гордятся — а это мое — моя ГРУШЕВА! — вот, знакомься: и посмотрю на нее, как на устрицу — и на него: женился на моей бывшейлюбовнице! — о! — слегка отпустило — или никогда не увидимся — или они пройдут мимо меня, красивые — в моей жизни что-то маловато тайны — честная давалка всем журналам — но есть одна — никому не доступная — я о ней, как ни странно, забываю — веришь ли? — я забываю о своем Божественном происхождении — я искал среди женщин что-то такое очень милое, симпатичное — у нее из пизды сначала пахло нередко мочой — я даже хотел обратить ее внимание — а потом перестало, почему? — а у меня с лица шел протухлый запах — я думал: всякие лосьоны — а был тухлый, потому что брился электрической бритвой — и нечасто мыл лицо с мылом — и немножко протух — и Маня мне призналась, что запах с лица у меня нехороший, а я не осмелился: про пизду — а поначалу попахивала — значит, была честнее в любви.
Я захотел ее изучить напоследок — но скорее лучше разобраться в своей дурости — мы сели возле реки — мы сидели возле озера — почему ты здесь? — если ворошить — выйдет неприятное для тебя — я взорвался — мне стало неприятно — мелькнуло американское — she uses me [89] — хотелось объясниться — она ушла спать — когда я, накурившись — напившись крымского вина — привалил — заснул — она ушла наверх — однажды просыпаюсь, она лежит на жесткой (у покойницы-генеральши болела спина) половине, спит голая — на рассвете — я подумал: простудится — но сначала приподнялся на локте и долго рассматривал — этот голый человек, сказал я себе, меня знает, как никто — ты царь — живи один — что мне хотелось? — я знал одно: она никогда-никогда не будет так знать никого, как меня — никогда — никого — дурак ты, Сисин — взявшись за руки, мы шли с ней на помойку — в небе звезды — тарелка летала — тарелка нас не удивила — пусть летает в свое удовольствие — мы лежали — она на моей ноге — потом — хочешь тоже полежать? — я лег — она гладила мне волосы — солнце светило в реку — берег был крут — мы спускались — валяли дурака — не говорили о серьезном — о том, что, возможно, это и есть наша последняя в жизни встреча — последняя — потом посреди прогулки я проголодался — я так удивился — я последнее время ем, борясь с тошнотой — пока жила на даче, я донимал ее историями последних приключений — под некоторые она, по своему обыкновению, кончала — но никогда не забывала их — на этот раз я заготовил длинный текст — я хотел ей сказать, что жалеть меня не надо — нет — ёёёёё — и возле озера я объяснился — как дурак — уже в самом деле — мне хотелось ей сделать больно — отомстить за то, что она мне сделала больно — я этого не прощаю — ты со мной потому, что боишься неверности Ломоносова — говорил я аккуратными словами — и выбрала меня в качестве удобной защиты от жизни — я тут понял — как бессмысленны все мои слова — все можно перекрыть удобными словами — слова и делают всю эту действительность — у меня опять начиналось жжение в груди — я жил неправильно и за неправильность жизни был наказан — ее потерял — но, если она скажет: возьми меня — меня вновь охватят сомнения — пьет — и вдруг только отражатель меня? — ёёёёё — he is a slave [90] — хохотали немки, Сарины ассистентки, тыча пальцем в русского оператора — я запасся и Сарой со спутанными кровями — Сара назвала меня принцем — я заготовил историю ее превосходства над Манькой — но я не рассказал ничего — мы просто валяли дурака — она п исала — я стоял на страже, как подросток — это был один из — бест— сказала она — один из бестовнашей жизни с тобой — когда мы возвращались с помойки, я даже вспомнил дурацкий фильм о счастливой смерти — но застеснялся — Боже, подумал я, я, оказывается, еще могу стесняться — холодало — темнело — было поздно — нужно было стремительно ехать — мы целовались — тихий час — объявил я — нам везло на поцелуи — я приготовил историю фиаско с фарфоровой свинкой — я только не знал, как правильнее рассказать — эти истории с бабами, сказала она, поморщившись — в них какая-то темнота — зачем? — мне самому было не совсем ясно — я знал, что никакая литература не способна объяснить, что с нами происходит — слова утратили простые значения — их нужно подстегнуть — иронией — цитатами — через цитаты идти обратно — мне этого уже ничего не хотелось — мне хотелось — чтобы этот день не кончался — совсем по-простому — мы провели с ней девять часов — больше не было отпущено — как одну минуту — время остановилось — призналась и она — мне нравилось, как она воюет за свою новую — ёёёёё— мы мирились в последний раз — она сказала совсем жестоко: я с тобой, потому что мне жаль тебя — мне так никто не смел — ёёёёё — там стрелял в Израиле — она была в отдаленных районах Новой Зеландии — когда скончался ее отец — чей прах — до сих пор не захоронен, лежит у родственников в доме, на квартире — и Сара сказала, что чувствует свое превосходство над многими людьми в мире — про Бормотуху в Амстердаме? — она всю ночь провела на празднике 30 апреля — и после пахла костром — поутру — я сразу понял — кто — когда хозяин — с явными признаками знакомства с совками — и недовольный этими манерами — объявил, что ко мне приходила какая-то Russian girl [91] — его коллега хохотал: русские слишком много говорят — но не она — это верно — про Russian girl я рассказал Маньке на трах — как без долгих слов — Бормотуха — она в самом деле немногословна — погружается в голландскую ванну — моя — бывшая!!! — Манька — быстро: — с презервативом?! — я соврал, что: конечно, да — кроме того, я подготовил историю с Сарой — с двойной целью: доказать Маньке, что она не тянет — что есть глобальный космополитизм — у Маньки были разные формы реакций — а? что?! где?!! — это если у нее прыщ, дыра на колготках, ну, в общем, лажа — русские вообще-то ARE SLOW [92] — а там принято все быстро— такой стиль — быстро — не вдаваясь в патетику — по лестнице быстро — нельзя, чтобы медленно — взлететь — а что там — наверху — не имеет решающего значения — но быстро — а русские вразвалку — и у всех животы и животики — пузо — Маньке нравилось мое пузо как-то совсем не по моде и даже очень провинциально — пузо— говорила она ласково — а я все качался, чтобы избавиться — Сара не любила католицизм — вообще, что о Боге, то — предрассудки — и говорила весомо, уверенно — не от себя — а от целой эпохи — я кивал — будь посторонним— сказала Манька — не ешь много, не пей много — не перестраивай дачу — по поводу жизни после нее— я все собирался сказать ей про Сару — сделать вид, что само вырвалось — на самом деле, чтобы продемонстрировать общность международных космополитов — мировой элиты — скептических журналистов — крутых продюсеров — мол, мы на равных — мы с Сарой засели на 13-м этаже в немецком баре в «Украине» — рядом подвыпившие англичане были некрасивы лицами — и я сказал, что благодаря глупости крутится мир — Сара кивнула — я невольно обидел бармена-немца, усомнившись в том, что он плеснул водки в апельсиновый сок — за ужином подходили русские официантки — ни слова — ёёёёё — она помалкивала — ее несколько поразил мой разговор о том, что она использует меня — это был мой разговор, уже нажравшегося Западом говнюка, у которого в кармане завелась валюта — ты умрешь раньше меня — сказала Манька в саду ночью — цвели яблони — было прохладно — ветрено — мне привиделись высокие темные травы — с лиловыми колючими головками — ты брал от меня больше, чем я — сука! — подумал я — последний день как форма повествования — она сидит на мятой многими жопами кровати — на вдавленной — продавленной кровати — и первый раз за всю неделю нашей зоны отдыхаплачет — на генеральском ложе — плачет — поразительно, как мало я думал о ней всегда — даже тогда, когда делал вид, что делал выбор — когда уходил к ней — так тихо уходил — что никто не заметил — а я бы могла применить все эти женские хитрости — вынуть спираль — как я ненавижу то время — когда болела — когда мы расстались — как сердце ее замирало, когда на какой-то вечер она спешила — ноги отнимались и не слушались — а вдруг там увижу тебя? — как непосредственно она говорила об этом — встретив меня в очередной раз наших нескончаемых отношений — пока не влюбилась — ее прорвало — рассказывала о Ломоносове — я знал его не слишком — ёёёёё — нет, такое тоскливое жжение началось — в груди — как тогда, когда расставались — она сказала: ты стал неинтересным — ты стал предсказуемым — оннепредсказуем — в каком смысле? — однажды были хулиганы — сказала Манька — они ели дыню у метро «Новослободская» — Ломоносов шел — увидел и взял меня за руку — нет, обхватил за шею — защищая — влюбилась — точно — подумал я — я принялся поливать Ломоносова в компаниях — потом мы катались на лыжах — лыжики— называла она — я понимал, что я просрал, что мне ничто не светит — что я столько энергии ей подарил — всю отдал — ёёёёё — я не тот — мы шли до следующей станции — у меня все время соскакивала лыжа — мы были румяные на морозе — ёёёёё — где Москва? — она задумывалась — показывала не туда или туда — мне нравилось — просрал — и что это не просто кризис посреди жизни — а просрал счастье — мы выносили помойное ведро — взявшись за руки — шли в темноте — она плакала в кровати — вспоминая, как мучилась — как болела, как поднималась температура.
89
Она использует меня (англ.).
90
Он раб (англ.).
91
Русская девушка (англ.).
92
Медлительны (англ.).
Ужасно — сказала она — когда я сказал, что просрал — мне нравилось — как она отстаивает — разрываясь — наверное — может, там у них с Ломоносовым все хорошо? — она не раскололась — мне это тоже понравилось — она говорила: ты так говоришь, потому что все изменилось — я не люблю тебя — зачем ты здесь, со мной? — тебе будет неприятно, если рыться в этом — вот тут я тихо взбесился — ёёёёё — что она не будет счастлива ни с кем, кроме меня — послушай, я все это говорю — потому что я не понимаю, что происходит — я написал Век Пизды— ну, потому, что я хотела отдохнуть — хорошо-хорошо — она отплакала — сказала — я торопился в ресторан — она была очень обязательна, не любила опаздывать — зачем-то в Россию приехал Фредерик — зачем? — сказал с идиотской гордостью: завтра иду брать интервью у вашего премьера — ты с ним не знаком? — на хуй он мне нужен! — заорал я — молодец — сказала Манька — я отвез ее — лыжики донес до квартиры — стояла весна — я предложил ей снова погулять — она сказала, будет холодно — она не очень хотела — она — ёёёёё — согласилась — я сделал солнечную погоду — она знала, что это у меня получается — и не удивлялась — она удивлялась другому и главному: как я все так просрал — ёёёёё — я приготовил объяснения — это был самый лучший день — всех наших дней — только тогда я увидел поволоку счастья в ее глазах — и подумал: я мог бы ее видеть каждый день — идиот — я думал ей сказать о Cape — ёёёёё — что я понял Запад — как мало кто — что она не понимает — маленькая провинциалочка — что значит glamour [93] отношений — хотя у нас с ней — тоже бывало — на Чистых прудах — я хотел приготовить разгромную речь — и защитительную речь — мы ехали — я восторгался природой — огромным странным домом над рекой — с ней я удивительно отчетливо чувствовал себя мудаком — она пролезла в меня — она видела красные губы — маленькие поросячьи глазки — и она могла это сказать — ёёёёё — как я сам не смел — мы приехали — я тебе покажу, как пройти на реку — и как закрыть дверь и калитку — мы двинулись — она запуталась — смешно — мы шли какой-то новой тропкой — куда-то нас выбросило не туда — и, пройдя деревню, оказались на высоком берегу — там действительно было так красиво — то есть так красиво — не важно было — что — когда — река крутилась — там было так круто, так круто — она боялась — по песку сошли, осыпаясь — хватаясь за корни — внизу рыбаки — рыболовы — не рыбаки — я сказал: рыболовы — мы сели на бетонные плиты — она постелила куртку — у реки — солнечные звездочки — куда течет река? — в Москву — усвоила.
93
Блеск (англ.).
Я стал говорить какие-то глупости-глупости — она положила мне голову на ногу — потом сказала: хочешь, так ляжешь — я лег — день был выходной — какие-то дети прошли, обернулись, девочка и совсем маленький мальчик — подумали что-то про нас — и ушли — я говорил какие-то малозначимые вещи — слова, которые тут же исчезали, потому что их смысл не стоил ничего — в отличие от всего, что у нас было — она гладила меня по голове — ее дистонические пальцы — у нее всегда получалось как-то неловко гладить — у нее не было той опытности — ненужной — я думал: вот так и лежать — на ее нелепой длинной коричневой куртке — провинциалочка — думал я — но она так все усваивает — на лету.
Боже, какой я бред несу — я — который владеет словом и смыслом — и силой — и всем — знаешь, сколько времени — счастливые, по Грибоедову — какой я бред несу — не до стиля — ни до чего — ни до склада — я теряю счастье, выделенное мне однажды — какое значение имеет все остальное и состояние моей родины — в том числе — поцеловать ее в щечку и бросить — да, но ведь нужно не только играть, но и жить и подыхать — и кто-то родной тебе должен в этом помочь — а ты все думаешь о несовершенстве людей — хуй с ними — они — что они тебе? — или о несовершенстве родни и родины — твоей глупой страны — или об их тщеславии — как они рвутся наверх — пусть рвутся — как они не любят тебя — а с чего им тебя любить? — или ты думаешь о том, что Ломоносов — одиозная фигура — так говорят — ну, так что ты хотел бы? — чтобы, умирая, видеть рядом человека, которого любишь — а все остальное — вздор — и уйти отсюда, бормоча о любви — о любимой жене, как Булгаков — я ел сладкое говно любви — и тогда я понял, что такое счастливая смерть — чего раньше не понимал — и какая там в назидание Сара — и какие там объяснения — и ничего — кроме глупостей — у ласточек нет лап — или там что — она говорила — и какой там трах — а вот эта поволока счастья в глазах — и две мои любимые макушки — и пусть так будет — и ничего я не сделаю — потому что я сделал все, чтобы ее просрать — а я: космополитизм, мировое содружество журналистов-авангардистов, писателей и кого там еще — ничего не хочу — я объелся сладким говном любви.
Сукин сын! — возопил Жуков среди банок варенья — ты прикидываешься дураком или ты в самом деле дурак?! — Сисин недоуменно поднял голову — они стояли в ледяном погребе — на цементном полу — тут начались веселые деньки — спустившись по крутой лестнице вниз, Сисин сказал: — вот погреб — он у меня исполняет роль холодильника — картошка, морковка, лук, даже чеснок — ты любишь чеснок? — Жуков хмыкнул в бороду: люблю — мама дала мне немного квашеной капусты — у нее новый, бесподобный рецепт — на какое-то время нам хватит — под водку — Сисин подмигнул — он снисходил до меня — до всех — у него было чересчур улыбчивое лицо — с открытой, блуждающей улыбкой — приглашающей его считать своим— жрущим квашеную капусту — от мамы — любителем малосольных огурчиков с укропом — сибирских пельмешек — шашлыков — самых простых рыночных фантазий — наконец, воблы с пивом — на газете — весь в чешуе — нетерпеливо сосущий вяленый хвост — заливаясь пивом — довольный — в рыбьем серпантине — но это только декорации — приспособления — выдавал подбородок — и эти жесткие складки у рта — которые и решили дело — Манька не удержалась — уж больно мужественные складки у рта — руки тонкие, пальцы тонкие, а складки жесткие — нехорошие — и подбородок — и уши породистые — у Ломоносова лицо все-таки всегда немного готово вспотеть — взять и взопреть — не та порода — а здесь складки — а это что? — где? — Жуков неловко толкнул его в спину — Сисин поскользнулся на гнилой картофелине — упал на мешок с морковкой — ты чего? — засмеялся — а ничего! — сверкнул глазами Жуков — Сисин стал подниматься в недоумении — Жуков сбил его с ног — он его никак не мог добить — ну, как Распутина — или в «Лолите» — сбив с ног, он навалился на него и принялся старательно вязать, разматывая веревку из-за пазухи — Сисин стал вырываться — прямо перед собой он видел напрягшийся сосуд у Жукова на лбу — он еще подумал: сейчас лопнет — краснея, потея и чертыхаясь, Жуков вязал его по рукам и ногам — он привязал веревку к крюкам, на которых висело когда-то генеральское мясо — затем он надолго ушел — вернулся с молотом, цепями, прочими железяками — не обращая внимания на своего узника, в черном берете на лысой голове, Жуков стал развешивать цепи — Сисин презрительно и недоверчиво улыбался — Жуков приковал Сисина к стене в погребе — я простужусь — у меня гайморит — сказал Сисин — не простудишься — сказал Жуков — не успеешь — по ночам там бегали мыши — крысы — горела слабенькая лампочка — затекли — отекли руки — утратили чувствительность — жутко чесался нос — Сисин — весь обоссанный — висел — потерявши сознание — Жуков плеснул ему в рожу воды — Сисин облизал потрескавшиеся губы — Жуков приблизил к его глазам свой напрягшийся сосуд — скажи только слово: ты соврал? ну, скажи! — я тебя немедленно отпущу — Сисин медленно приходил в себя — он смотрел на Жукова впавшими глазами — скажи! — Сисин тихо сказал: ну, соврал — неубедительно — Жуков шлепнул его по щеке — он вдруг почувствовал, что тело Сисина безраздельно принадлежит ему — ему стало не по себе — он потрогал штаны — скажи убедительнее! — я тебя умоляю: скажи убедительнее! что тебе стоит! скажи! — ну, соврал — ты без «ну» не умеешь?! — хорошо — сказал Сисин и опять потерял сознание — Жуков с мукой смотрел на его мучения — Сисин пришел в себя — Жуков стал бить его в грудь и живот — а как же Троица?! — бил и бесился Жуков — ё! — через тебя Бог стал квадратным! — ё! — ё!
Сисин болтался на цепи — и за Стёпика!за племянничка! — зверствовал Жуков — и за Мармеладовну — как суфлер, подсказал Сисин — правильно, и за Соню! — зверствовал Жуков — Сисин болтался на цепи — ну, скажи, что соврал! — Сисин молчал, весь обоссанный — в быстро расползающейся от побоев одежде — с мутным взглядом — ну, чего ты молчишь? скажи! скажи хотя бы с «ну»!!! — Сисин покачал головой — Жуков ногой ударил его по яйцам — сука! ты меня выебал, падла! — Жуков воет — Сисин висит — Сисин сказал: ну, хватит, убей меня — ты все равно должен — Жуков в ужасе смотрит на Сисина — так было задумано — добавил Сисин — Жуков качает головой — я тебя люблю! — Сисин смотрит на него мутными глазами — если ты меня отпустишь, я убью тебя — Жуков, шатаясь, подходит к Сисину, трясет его — скажи: ПА-ШУ-ТИЛ! — Сисин: — шлю — шлю — Жуков: — гы! — Жуков: — гу! — Сисин: — шлю — Жуков: — гы! — Сисин: — шлю — Жуков: — хря! — Жуков: — что?! — Сисин: — шлюуууу — Жуков, в страшной догадке, затыкает ему рот — молчи! — отпускает — Сисин: — воды! — Жуков: — какой воды?! — ни слова о воде! — снова затыкает ему рот — Сисин с трудом качает головой — что? — пить — ах, пить! — дает ему пить — Сисин жадно пьет — Сисин смотрит на Жукова — Жуков! — Жуков, обрадованно: что? — я Бог — Жуков устало: ну, раз ты Бог, то сам себя и освобождай — я пошел — Сисин: это было — плохо ворочая языком — где-то я это слышал — Жуков: слышал? еще раз послушай! — Сисин, горделиво вскидываясь: я Бог! — Жуков: это я тоже слышал — Сисин: — (презрительно) — пер-ценили! — чего? чего? — пер-ценили-высе-себя (из последних сил), мммудаки! — Жуков икает — ща тебе будет допрос — икает — коммуниста! — пьет — хватается за голову — подозрительно — это ты — а? — на меня — икает — напустил — икает — икоту? — икает — Сисин, снова собравшись с силами: — шлюууу!! — Жуков поворачивается к Сисину, в руках топор — Сисин опять за свое, но чуть слышно: — шлю — шлю — Жуков начинает рубить Сисина, как капусту, на мелкие клочья — они оба быстро залиты кровью — отрубленные руки Сисина остаются в цепях — Евгений Романович без рук ловко бросается вверх по ступеням — Жуков удивлен — Жуков, скользя в крови друга, несется за ним с топором — Сисин вбегает на кухню — туловищем толкает дверь — пробегает столовую — вращаясь — хлещет кровью на недавно крашенный вишневый пол — скрывается в генеральской спальне — с розовой люстрой — зубами закрывает щеколду — крутится по спальне — трофейный шкаф — мутное зеркало — залезает от боли в постель и катается по кровати — Жуков влезает с топором в окно — у него борода вся в крови — Сисин зубами открывает щеколду — Жуков настигает его — ударяет топором — промахнулся — раздирает Сисину бок — топор впивается в пол — Жуков тужится, стараясь вырвать топор из крашеной половицы — Сисин с отрубленными руками и разодранным бедром бежит через холодную веранду — натыкаясь на старые стулья на случай гостей — ударился о бак АГВ — звяк! — звякнуло — обливаясь кровью, поднимается по лестнице на второй этаж — закрывает ногой за собой очень низкую дверь — Жуков медленно, тяжело дыша, поднимается по лестнице — по-писательски сутулясь — Сисин забегает в свой кабинет — на столе компьютер с детскими фейерверками на экране — Сисин прижимается туловищем к двери — слышны шаги Жукова — Жуков пытается войти в комнату — но Сисин из последних сил удерживает дверь — Жуков входит в комнату — он в ярости рубит топором компьютер — компьютер вдруг закудахтал — компьютер взрывается — летят во все стороны стекла — клавиатура — буквы — the mouse — от взрыва оба друга глохнут одновременно — вылетают оконные рамы — Жуков на ощупь ищет Сисина — скользит по полу — Евгений Романович прячется за фанерной дверью — Жуков отрубает ему гениталии — а и! — а и! — радостно вскрикивает Евгений Романович — бабушка записывает за ним — скажи, что не Бог!!! — но обрубок молчит — Жуков замахивается — страшный предсмертный крик — медный живот матери.
Радуйся, луна пресветлая, ночь нашего неразумения разгоняющая смирномудрым учением!
Радуйся, источник пресладкий, слаще сотового меда, неистощимый для черплющих исцеления от гроба твАго!
Радуйся, весна желанная, взрастившая дивный цветок добродетелей!
Радуйся, трисолнечной Троицы губитель, постников украшение, собой пример показавший!
Радуйся, прекрасная лилия, любящим взором всех к себе влекущая!
Радуйся, вдовицам покровитель, сиротам, нищим, странникам и не имеющим крова тихое пристанище!