Страсть альфы
Шрифт:
— У меня нет желания отмечать ее, — признаюсь я после долгого молчания.
Именно это пытаюсь задвинуть на задворки сознания со вчерашнего вечера. Страдание. Это должно облегчить все, но не облегчает. Лишь усугубляет ситуацию.
— Я… взял ее прошлой ночью. Без крови на зубах. Без желания укусить.
— Хм. — Трей звучит удивленно.
Я поворачиваюсь, чтобы опереться спиной к сетке.
— Может быть, у людей все по-другому, — говорит Трей с сомнением.
— Это не так. Помнишь Гаррета
— Ага. — Трей тоже оборачивается. — Ну, тогда было полнолуние. Может, поэтому он дал тебе две недели. Луна к тому времени будет полной.
— Возможно.
Я испытываю некоторое облегчение от предположения Трея.
Но это значит, что я должен хотеть, чтобы Анджелина стала моей парой. Что глупо, потому что я все равно не могу ее получить. В смысле, я не хочу. Не хочу её погубить. Но все же, зная, что она моя вторая половинка, можно объяснить, почему мне так трудно уйти. Отпустить ее и просто стереть ей память.
— Ты думал, я скажу, что она моя пара?
Я должен спросить. Мне нужно знать, какие признаки он увидел, кроме того, что я ее защищаю.
Трей пожимает плечами, в результате чего получается что-то вроде подтягивания.
— Ага.
— Почему?
— Ты знаешь почему. Ты ведешь себя как сумасшедший. Разбиваешь свой мотоцикл. Бросаешь вызов нашему альфе. — Он замолкает, и я тоже молчу. Трей решает проблемы за нас. Я — грубая сила, а он ее направляет. — Что-нибудь изменилось, когда ты ее… взял?
Ценю его выбор слов, потому что мне пришлось бы избить его до потери сознания за неуважительное высказывание об Анджелине.
Я колеблюсь. Трей — единственный мужчина в этом мире, которому готов признаться в этом.
— Да. Все было по-другому. Совсем не так, как думал. Не было агрессии. На самом деле я был… — Смущенно смеюсь и пинаю каблуком звено цепи. — Чертовски нежным. Впервые в жизни я занимался любовью, а не трахался. Никогда не думал, что скажу это.
Трей молчит, мне до чертиков хочется знать, о чем он думает, но я не прерываю его мысли. Я только что открылся, и это чертовски обнажает меня.
— Может быть, — медленно говорит Трей, — твой волк успокаивается рядом с ней. Ты более жестокий, чем большинство. Если бы ты сильнее возбудился с ней — хрупким человеком — ты мог бы ее убить.
— Я знаю, — начинаю подтягиваться на ограде, чтобы выплеснуть растущую во мне жестокость, подпитываемую разочарованием. — Вот почему не хочу, чтобы она была моей парой. Я никогда не смогу на нее претендовать.
— Ты не слушаешь. Что, если твой волк знает лучше? Он успокаивает свою агрессию, когда ты рядом с ней. Он держит вас в узде, включая желание разорвать ее плечо, чтобы оставить свой запах.
— Тогда почему я пытался сломать шею Фоксу за то, что он хотел стереть ей память? Я знал, что поступаю неправильно,
— Дурень. Волк всегда защищает свою пару.
Я чувствую облегчение, что Трей подначивает меня, называя дурнем. Через секунду набрасываюсь на него, наношу сильный удар, прежде чем он уклоняется и пинает меня под зад. Хватаю и валю его на землю, борюсь, пока не зажимаю его голову в удушающем захвате.
Трей хлопает по полу, и я отпускаю его. Мы оба встаем, ухмыляясь.
— Придурок, — бормочет он без всякой злобы.
— Так как же мне узнать наверняка?
Трей ходит вокруг, чтобы установить последнюю секцию ограждения и сделать клетку.
— Дождись полнолуния.
— А если я все еще не захочу ее пометить?
Трей ставит ограждение на место.
— Дружище. Не будь идиотом.
— Что?
— Ты уже хочешь её пометить. И ты уже принял определенное решение о причинах, по которым не можешь. Почему бы тебе просто не отказаться от этого решения? Только до истечения срока. Возможно, все прояснится.
— Я тебя ненавижу.
Отличительный знак нашей дружбы, что лицо Трея озаряется удивленной ухмылкой, а не обидой.
— Почему?
— Потому что ты умный сученыш.
Он выглядит слишком довольным собой, когда цепляет ограждение к столбу.
— Ты поможешь мне здесь, или мне придется затащить тебя на этот ринг и показать тебе пару приемов борьбы?
Я смеюсь, потому что мы оба знаем, что выиграю любой бой, в который вступлю в этой клетке.
— Я помогаю, правда помогаю.
Впервые с тех пор, как взял Анджелину прошлой ночью, тяжесть уходит из груди.
У меня впереди две недели. До тех пор не нужно ни о чем думать.
Анджелина
Джаред ждет меня возле танцевального корпуса, и я не могу отрицать удовольствие, которое расцветает в груди от его вида. Помню, как в старших классах за популярными, более фигуристыми девушками — у которых не было балета пять вечеров в неделю — заезжали более взрослые парни из школы. Это казалось таким захватывающим и романтичным. То, чего у меня никогда не было.
В колледже у меня были парни, и я даже пару раз переспала с ними, но никогда не встречалась официально. И за мной не заезжал парень на машине, чтобы отвезти на ужин и заплатить за меня. Я даже не знала, что мне это нужно.
Оказывается, меня это очень заводит.
Или, может, все это из-за Джареда.
Я переоделась в шорты, а он смотрит на меня таким взглядом, словно говорит, что хочет съесть меня живьем.
Мгновенно во мне вспыхивает возбуждение, как будто все мои клетки вибрируют и нагреваются, просто находясь рядом с ним. Воспоминания о вчерашнем сексе — лучшем сексе в моей жизни — почти заставляют меня покраснеть.