Страсть альфы
Шрифт:
— Нет, — прерывает он меня. — Твой отец прав. Ничего не выйдет.
Он нажимает на газ и переключает мотоцикл на передачу.
— Подожди.
Я хватаю его за предплечье. Если бы только могла заставить его посмотреть на меня.
И вернуться ко мне.
Но его нет. Не физически. Но эмоционально. Джареда, которого я знаю, нет.
— Джаред, пожалуйста. Мы можем поговорить? Я даже не понимаю, что происходит.
Он поворачивается, и выражение его лица жесткое.
— Все ты понимаешь. Мы с тобой не должны были быть вместе, ангел. — Его
Он смотрит на меня еще мгновение, пока я пытаюсь говорить, а затем заводит мотоцикл и уезжает.
— Джаред! — кричу ему в спину, но он не поворачивается. Не отвечает. Просто едет прочь, его широкая спина становится все меньше, пока он не исчезает за поворотом.
Я падаю на колени.
— Нет.
— Анджелина, Анджелина, ответь. — До меня доносится возмущенный голос мамы, но я не двигаюсь. — Что с тобой? Вставай, дорогая. Не позорься.
Она дергает меня за руку, пока я не сморгнула слезы, чтобы встать и войти в дом. Возвращаюсь в свою дурацкую нарядную спальню, где падаю на кровать и плачу навзрыд, пока не засыпаю.
Глава 12
Джаред
Я — оболочка от человека.
Как называется это дурацкое стихотворение Т. С. Элиота, которое нас заставляли учить в школе? Не могу поверить, что его помню. Серьезно не верю. Я мало что помню из старшей школы, но почему-то именно это стихотворение всплывает в памяти сейчас.
Поскольку я влюбленный дурак, ищу его в телефоне.
«Вот так кончается мир. Не с треском, но всхлипом».
Да, это примерно то же самое. Неудивительно, что всплыло это стихотворение. Как раз это депрессивное чувство я испытываю прямо сейчас.
Прошло пять дней с тех пор, как я уехал из дома родителей Анджелины. Пять бессонных ночей. Сто двадцать часов, проведенных на складе, чтобы сделать все чертовски идеальным для Анджелины.
Ирония судьбы в том, что я все еще хочу помочь ей, даже если она не вспомнит меня? Не поймет, зачем я это делаю?
Что я любил — нет, люблю сейчас — ее?
Да, и Гарретт отдал приказ стереть ее воспоминания. Сначала он был терпелив — дал мне несколько дней, чтобы убедиться, что я не передумаю. Я отказывался говорить о том, что произошло между нами с кем-либо из оборотней — даже с Треем. Я говорил только, что так будет лучше.
Так все и должно быть. Отец Анджелины прав. Мне нечего предложить их прекрасной восходящей звезде. Я только утяну ее на дно за собой.
Вышибала из ночного клуба, который пользуется кулаками больше, чем мозгами? Я ничто по сравнению с ней.
Вчера Гарретт пришел на склад, взял валик и банку краски и помог мне покрасить весь комплект в черный цвет. Потом он сказал мне, что это нужно сделать, и спросил, каким бы способом я хотел.
Трей был рядом и предложил позаботиться об этом, что стало облегчением. Потому что он единственный парень, которому доверяю, и
Я не спрашивал, когда это произойдет. Я действительно не хочу знать. Лишь бы это было сделано к следующей нашей встрече. Потому что хочу видеть только счастье на лице девушки. Если увижу еще хоть малейшую боль, я разнесу тут все в щепки.
Я все еще не знаю, как покажу ей склад. Наверное, просто поболтаю с ней в клубе и скажу, что наткнулся на отличное место для выступлений и думаю, что ей стоит заглянуть туда.
И эта мысль так же хороша, как броситься под поезд. Или машину. Нет, я бы снова попал под машину Анжелины, даже не думая дважды. Снова и снова прокручивал этот день, потому что это ночь, когда я, наконец-то, смог поцеловать ее. Прикоснуться к ней. Заставить ее кричать от удовольствия.
Она все еще моя пара. Даже если не могу обладать ею. Я буду оберегать и защищать ее до самой смерти. Даже если это будет означать, что она возьмет в мужья какого-нибудь человеческого засранца. Я буду чертовски счастлив за нее, пока она счастлива.
И сделаю все возможное, чтобы ее мечты исполнились.
Даже если это означает пожертвовать моим собственным шансом на счастье. Моим собственным будущим с суженой и щенками.
Мне все равно.
Лишь бы Анджелина не пострадала.
Анджелина
Я еду домой с репетиции и паркуюсь у своего дома.
Не знаю, как мне удается вставать по утрам. Доехать до школы. Я как ходячий мертвец. Я не могу есть. Не могу спать. Я беру свой телефон и смотрю на него, надеясь увидеть сообщение от Джареда, но этого так и не происходит.
Сначала я пыталась поговорить с ним несколько раз. Я извинилась за поведение отца. Сказала ему, что не чувствую того же самого и мне очень нужно его увидеть. Но он не ответил.
Так что, думаю, знаю, на какой стадии я с ним. Мы расстались.
И от этой мысли меня тошнит. Я выхожу из машины и сгибаюсь в позывах рвоты, но ничего не выходит.
Уф. Благодаря отсутствию аппетита и постоянным приступам рвоты при мысли, что с Джаредом все закончилось, я уже потеряла пять фунтов.
Вот мама обрадуется.
Но нет. Я порвала с мамой. И с отцом тоже. Это не их вина, ведь я достаточно взрослая, чтобы признавать свою роль в этом. Если бы не позволяла родителям управлять моей жизнью, Джаред знал бы, что их неодобрение не оттолкнет меня от наших отношений.
Но я позволила им управлять моей жизнью.
Я позволила им выбрать мою карьеру. Мою внешность. Мой колледж. Даже моих друзей, до некоторой степени — по крайней мере, в старших классах. Но с меня хватит. Они не будут выбирать мне парней.
Они не имеют права решать, с кем мне встречаться. С кем спать. За кого выйти замуж. Если я хочу выйти замуж за бандита с золотыми зубами, торгующего наркотиками, им придется смириться или потерять отношения со мной. Если захочу жениться на женщине, они согласятся. Если выберу что-то, что их оскорбит, это их чертова проблема.