Страсть и ненависть
Шрифт:
Роналдо все еще находится там. Я чувствую такую жалость к нему. Интересно, как он там держится. Хотела бы пойти повидать его.
Франческа свободно ходит везде, но она уступила этому образу жизни. Я не буду. Я рискну.
Оборачиваюсь и замечаю, что Франческа уже стоит у двери и смотрит на меня. В руке у нее белое полотенце, оно что-то покрывает.
Я тихо вздыхаю.
Ее лицо застывшее, даже когда она идет прямо ко мне. Долю секунды я думаю, что она собирается потянуть меня в сторону и задушить… но она не делает этого.
— Вот. — Она пихает белое полотенце в мои руки. Когда оно касается моей кожи, я понимаю, что внутри него есть что-то теплое. — Он не позволит тебе поесть еще один день. Ты уже слишком исхудала. В обморок скоро упадешь. Съешь, но не позволяй никому увидеть тебя. Возьми это в спальню. Я принесу тебе немного воды.
Она разворачивается и уходит так же быстро, как и появилась.
Я наблюдаю, как Франческа уносится прочь на своих высоких каблуках. Она не смотрит на меня, и я не виню ее. Оглядываюсь вокруг, прежде чем развернуть белое полотенце.
Это бисквит с желе и половина ломтика ветчины.
При виде этого мой рот наполняется слюной, и я слышу громкое урчание бедного желудка.
Снова заворачиваю полотенце и скрещиваю руки на груди, убедившись, что оно скрыто под моей ладонью.
Взбегаю вверх по лестнице и несусь в свою спальню, закрыв за собой дверь. Бросившись в ванную, я кладу полотенце на столешницу и тщательно расправляю его, как будто раскрываю какое-то священное сокровище.
Бисквит настолько мягкий, что он немного рассыпался, но это не имеет значения.
Я съем каждую крошку.
Кусаю его без колебаний. Меня не волнует, если Франческа отравила его. Смерть уже притаилась здесь. По крайней мере, умру с небольшим количеством еды в желудке.
Я съедаю его меньше чем за минуту.
Когда смотрю на себя в зеркало, вижу, что мои щеки раздулись от обилия еды во рту. Я смеюсь над собой, поместив руки на край столешницы и пережевывая. Смакую каждый кусочек, закрыв глаза, а потом проглатываю.
Затем съедаю ветчину, после поднимаю и комкаю полотенце, запихивая его в мусорное ведро. Это было здорово, и я благодарна, но этого и близко недостаточно.
Выхожу из ванной, вытирая рот тыльной стороной ладони, и тут раздается стук в дверь. Я замираю, глядя на то, как дергается дверная ручка.
— Это всего лишь я. — Голос Франчески слышно с другой стороны, и я бросаюсь к двери, чтобы отпереть ее. Она проскакивает мимо меня, и я закрываю за ней дверь.
Как только я поворачиваюсь, она бросает мне бутылку воды. Быстро открываю ее и с жадностью пью.
Пока я пью, она наблюдает за мной.
Удовлетворенно вздохнув, я возвращаю свое внимание к ней.
— Почему ты помогаешь мне?
— Потому что больше никто не станет.
— Я думала, что не нравлюсь тебе.
— Не очень нравишься, — уверяет она меня, сложив руки на груди. — Но это не значит, что я не понимаю, через что ты проходишь.
— Он делал это и с тобой? — спрашиваю я тихо, и она смотрит вниз, сосредоточив внимание на кончиках своих туфель.
— Это... и другие вещи. Другие вещи были плохими, но отсутствие еды было худшим из них. Я знаю, что ты чувствуешь. Также знаю, что это несправедливо. Как и ты, я опоздала всего лишь на несколько минут. Он наказал меня за это. Драко наказывает людей по-своему за то, что он считает непослушанием.
— Но он должен понимать, — огрызаюсь я, шагая вперед. — У меня не было часов. Я не знала, сколько вообще было времени.
— Часы есть на кухне, в дополнительных комнатах, и в его комнате... но никто не имеет права входить туда. Ты должна была проверять на кухне. Вот что он сказал мне в день, когда, наконец, дал мне поесть. Через четыре дня, — рассказывает она.
— Значит, послезавтра он позволит мне поесть?
— Может быть. С каждым по-разному. — Ее лицо становится серьезным. — Что ты сделала с полотенцем?
— Я выбросила его.
Она качает головой.
— Куда?
— В ванной комнате.
Она идет мимо меня в ванную, и я слышу шелест. Когда Франческа возвращается, она держит полотенце в руке.
— Ты должна сжечь его. Люди здесь — глаза и уши Драко, в то время как он отсутствует. Они донесут на тебя в один миг ради быстрой и легкой награды. Слушай, — она вздыхает, — если ты не станешь услужливой, как все остальные, то пострадаешь здесь. Я была точно такой же, как ты — хотела быть сильной. Пыталась выбраться отсюда. Пыталась поддержать себя и надеялась получить немного уважения, но я ошиблась. И была глупой. Драко ни черта никого не уважает, кроме себя.
— Очевидно, он заботится о тебе, — бормочу я. — Он позволяет тебе завтракать с ним.
— И он хотел, чтобы ты тоже поела с нами. Но это не значит, что он заботится. Это просто Драко. Сбивающий с толку и двинутый на всю голову мудак.
— Так... что ты пытаешься сказать? Что мы должны быть его домашними питомцами для того, чтобы выжить здесь?
Она склоняет голову набок.
— Нет. Мы просто должны делать то, что нужно делать, чтобы выжить. — Она обходит меня и хватается за дверную ручку. — Я знаю, что ты думаешь о бегстве, но не будь глупой. Он сказал тебе, что ты можешь убежать, но Драко не так мягок. Он позволит тебе бегать некоторое время, но, как гепард следует за газелью, в итоге поймает тебя и притащит обратно туда, где тебе место... которое находится здесь. И Драко не вернет тебя, не получив немного крови. Он не будет доверять тебе... и даже если ты сбежишь, далеко не уйдешь. Где бы мы ни были, это плохой город. Если они увидят кого-то вроде тебя, свободно бегущую, они оттрахают тебя, как скоты, пустят тебя по кругу, а потом распотрошат, как свинью, когда решат, что ты бесполезна. Будь умнее. — Она протягивает свои запястья, показывая мне старые шрамы вокруг них. — Или закончишь так же, как я.
Франческа открывает дверь и выходит. Я слышу, как она уходит, а ее слова эхом повторяются в моей голове. Знаю, что она права, но я все равно не сломаюсь так легко.
Послезавтра я снова смогу поесть. Еда — вот что мне нужно. Топливо. Я не смогу составить план на пустой желудок и уставший ум. Мне нужен отдых и энергия.
Я должна делать все правильно, чтобы выжить здесь, но Драко знал моего отца, и он не был врагом. Это означает, что он видит что-то во мне. И для меня это означает, что мне, вероятно, может сойти с рук гораздо больше, чем кому-либо другому здесь.