Страсть на холсте твоего преступления
Шрифт:
— Мне плевать, какие условия создавались для тебя раньше. Я создал для тебя новые, не умеешь адаптироваться — долго не проживешь, — он обвел рукой комнату.
— Я с удовольствием мог бы выкидывать тебе объедки своей еды, запереть в комнате без мебели и теплой постели, сковать твои руки и ноги до появления ран от наручников, потому что именно в таких условиях и живут заложники, Тереза. С таким раздражающим характером тебе долго не прожить, — сказал он до едкости спокойным голосом.
— Вы не уступите своим принципам, я не уступлю своим… — не успела договорить, как он заставил меня сжаться от резкого выпада ко мне. Он изменился
— Ты слишком много болтаешь, Тереза. Это невероятно раздражает, с такими успехами я куплю тебе кляп и не один, либо найду более извращенный метод заткнуть тебя и поверь, я не пожалею тебя и твое невинное личико, когда буду вдалбливаться в стенки твоего горла, — прохрипел он своим привлекательным голосом, а я замолкла. Боже. До чего постыдные вещи он говорит мне! И этот человек считает меня маленькой девочкой? Я одной только фразой могу противоречить всем его словам. Так легко успокоить человека, поместив его в не комфортную обстановку. Я смотрела в его злые глаза, уступая в этой схватке своим молчанием. Меня окутал древесный аромат духов.
— Кто Вы? — спросила коротко я. Он отпустил меня, я стала разминать больные щеки ладонями и чувствовала дискомфорт. Дискомфорт и горящее лицо от стыда.
— Я человек с огромной властью и связями. Даже если весь мир встанет против меня, я всегда останусь в выигрыше, — возвысив голос, сказал он.
— Вы внебрачный сын президента? — спросила я, заставив его прыснуть заразительным смехом в пустой комнате. Его смех пугал меня, как и любая повседневная эмоция на каменном лице.
— Нет, Тереза, у меня нет родителей, — сказал он с улыбкой на лице, будто ожидая от меня ещё одного глупого вопроса.
— Мой отец богат, но и Вы тоже. Значит Вам нужны не деньги, тогда что? — спросила я, думая, что от поднятого мной настроения, он заговорит и скажет правду.
— Ты, Тереза. Мне нужна ты, — в полголоса сказал он. Я выдохнула, а сердце закололо от странных чувств. Я нужна ему. Я нужна этому мужчине, но говорить он со мной не собирается. Он груб, я его раздражаю, но навредить он мне не может, потому что, опять же, все идет к одному — я ему нужна. От мыслей у меня заболели виски.
— За время, проведенное здесь, я поняла, насколько вы лицемерный, ужасный и эгоистичный человек, — я остановила его своими словами. Обида сидела в груди, словно большой комок шерсти. Он убрал руки в карманы классических штанов. Харрис приказал мне заткнуться, но что-то внутри упорно не хотело следовать его приказам.
— Тебе и правда было чем здесь заняться, — сказал Харрис. Я укусила губу, злобно смотря на мужчину.
— Вы думаете только о себе, все ваши горничные до дрожи бояться Вас, будто Вы их бьете и шугаете. Сначала Вы создали вокруг меня комфорт, кучу вкусной еды и свободу, а потом заперли в мастерской, словно я не человек! — крикнула я, сжимая простынь кровати. Харрис молча смотрел на меня, изучая каждую линию на лице. Мне было мерзко и противно.
— Я искуплю свою вину. Собирайся, — ответил он спустя долгую минуту и кинул взгляд на шкаф у стены. Я нахмурилась, смотря на улицу за окном.
— Что? — переспросила я.
— И надень что-нибудь не особо вызывающее, — приказал мужчина напоследок и вышел из комнаты, оставив меня одну. Пошел он к черту! Я буду спать. Я легла обратно на кровать, укрывая себя белым одеялом. Он не ответил на мой вопрос, мой глупый детский план не сработал, так ещё и наговорила ему гадостей. Да и он не промах. Он ужасный человек, у него несерьезные и похотливые угрозы в сторону меня. Он не может жить без приказов, так как имеет огромную власть. Но я не его бизнес, я не его подчиненная, я даже не знаю причину своего нахождения здесь. Я с силой надавила на свои виски, желая проткнуть голову насквозь.
Я укусила губу, не желая чувствовать вину за свои слова, этот человек полностью ее заслуживает. Какого черта я чувствую вину? Меня похитили, меня держат в этом доме насильно, не давая малейших ответов на вопросы. Так за что я должна чувствовать вину?
Интерес грыз меня изнутри. Куда он хочет со мной поехать? Что, если мне удастся сбежать? Меня ищут, а значит кто-нибудь точно узнает меня. Я встала с кровати, подбегая к шкафу и открывая его. Разнообразие платьев: от сарафанов до элегантных вечерних нарядов, блузки и топы. Яркие, узорчатые, блестящие, классические и вульгарные. Это совершенно не мой стиль в одежде. Я перебирала вещи, искала хоть что-то повседневное, но видимо из меня хотят сделать Братц. Я вспомнила слова Харриса, который приказал надеть что-то не вызывающее и улыбнулась. Взяла в руки черное короткое платье: комфортное прилегание к телу на тоненьких бретельках, а на спине и по бокам платья были сборки. Рельеф в рубчик мне нравился, но то, как откровенно оно на мне сидело, заставляло краснеть. Мне стоило поднять ногу и все мои прелести будут засвечены, от чего я тут же передумала. Но этот строгий взгляд Харриса, который мне предстоит увидеть, разжигал огонь. Я в азарте укусила губу, чувствуя солоноватый вкус. Ему явно не понравится. Я выбрала туфли и привела лицо в порядок, убирая волосы назад.
На нижних этажах было подозрительно тихо, от чего я подумала, что Харрис обманул меня. Стук моих каблуков эхом раздался по коридору и услышав их, кто-то из зала направился ко мне. Я встретилась лицом к лицу с Эйвоном, который удивлено таращился на мой вид.
— Ты рискованная, да? — улыбнулся парень, прокручивая одну из сборок на моей ноге. Я отошла на шаг, прищуриваясь.
— Мне идет? — спросила я, вызывая у Эйвона смех. На его лице появлялись милые ямочки, я даже заметила веснушки вокруг его носа.
— Тебя ждёт смерть, — сказал Эйвон и руками указал на вход в зал, я нахмурилась, но прошла вперед. Харрис стоял спиной ко мне, поправляя рукава своего пиджака, а когда обернулся, вся строгость и недовольство упало на его мимику. Густые брови сведены, желваки ходят ходуном, а глаза холодные. Недоволен.
— Как тебе выходка нашего зверенка? Она отчаянная, скажи? — улыбнулся Эйвон, усаживаясь на спинку дивана и скрещивая руки на груди.
— Это ты, идиот, накупил ей одежды, — грозно проговорил Харрис и посмотрел на свои часы на левой руке. Одни только часы на его руке стоили как чей-то дом.
— А ей мой вкус понравился, — пробубнил Эйвон, смотря на друга. Они выглядели абсолютными противоположностями. Харрис строгий, с грубыми чертами лица, крепкими скулами и выраженными темными бровями. А Эйвон мягкий блондин с длинными волосами, светлой кожей, яркими и добрыми карими глазами, словно заячьи. Но несмотря на это, он аристократ с прямой осанкой и аурой авторитета.
— Ты не поедешь в этом, — пригрозил Харрис, смотря на меня сверху вниз. Я уперла руки в бока, показывая все свое стройное тело и не уступая ему в уверенности.