Страсть на холсте твоего преступления
Шрифт:
— Что с ними не так? — поинтересовался я, максимально холодным голосом. Он заметит любой дрогнувший мускул на моём лице, любой обман, потому что всё-таки дядя сотворил из меня чудовище. Вскормил меня болью, сильной эмоциональной трагедией, который 9-ти летний ребёнок не перенес. И я сломался. Но он собрал меня в те куски, которые ему удобнее всего использовать и манипулировать. Так же он собирался сломать и Терезу.
— Планы поменялись. На эту дату у меня стоит улёт в Сербию, к моему давнему другу и я никак не могу перенести поездку, понимаешь? — спросил он, будто бы я понимал, о
— Конечно. На какую дату мне перенести? — хладнокровно спросил я, хотя внутри кипел от негодования. Чёртов ублюдок. Он собирался сломать мою девочку, так ещё и разбрасывался датами так, будто делает это каждый день.
— На неделю до запланированной. Суд Джеймса как раз закончится в этот период, и я смогу рассчитаться со всей его семьей, — от его слов меня бросило в мелкую рябь, которую я не смог контролировать. Я бросил взгляд на Терезу, будто всегда нуждался в том, чтобы видеть её. Видеть и знать, что она в безопасности.
— Конечно, — сказал я, смотря на хрупкую девушку.
— Мы уничтожим всю семейку Хендерсон в первую субботу декабря. Передай всей группе, — распорядился Андреас и затянулся сигарой. Чтоб она тебе в горло упала и задушила, чёртов ублюдок.
— Конечно, мы уничтожим, — проговорил я, очерчивая глазами изгибы её профиля. Маленького носика, пухлых надутых розовых губ и ресниц. Она оборачивается на меня, будто услышав и растерянно смотрит своими зелёными яркими глазами, способными задушить меня в агонии.
Она моя погрешность, это чертовски верное определение.
Он вернулся в другом настроении. Несмотря на то, что Харрис скуп на эмоции, я научилась распознавать их по жестам его тела. Они говорящие. То, как он стучит пальцами по рулю — говорит о явной нервозности. То, как касается переносицы — доказывая, что раздражен. То, как сжимает челюсть — говорящий признак его контроля над собой. Я бы хотела показать ему, что рядом со мной можно не контролировать себя и что я уже видела его сломанную сторону, которую с удовольствием бы приняла и пригрела. Но ему не нужна была моя ласка, и я не понимала, что этому человеку действительно нужно было. Понять, о чем думает камень невозможно.
— Мы едем в мой офис. У меня договорная встреча по поводу новой системы безопасности, — говорит спокойно, разворачивая машину.
— А мое мнение ты спросил? Возможно у меня дела. И вообще, мы оставили Эйвона одного, — начала я, но его поднятая рука остановила мой монолог. Я замолкла, недовольно прищуривая глаза. Он повернулся ко мне через плечо, рассматривая собранный вид. Да, я быстро пришла в себя. После нашего развратного контакта, который мог продолжиться, если бы не звонок, я быстро привела себя в порядок.
— Тебе необходим опыт. Ты узнаешь, как ведутся правильные переговоры, — намекнул он, от чего я поддалась вперед.
— Ты считаешь, мой отец вел переговоры неправильно? Я буду считать это профессиональным оскорблением, — от моих слов он сжал челюсть и замолчал. Я выдохнула и упала на заднее сиденье.
Я ненавижу эмоциональные качели, которые он раз за разом дарит мне. Сначала возбудит и позаботиться, подарив слабому сердце надежду, а после разобьет все вдребезги
Извилистые, узкие улочки Дублина отправляли в путешествие во времени от старинных зданий до неоновых вывесок пабов. Переплетение современности и традиций создает колорит, от которого я улыбаюсь. Я люблю Дублин со всеми его странностями.
Мы были в бизнес центре Дублина, когда надо мной возвысился огромный современный небоскреб Харрис Ньювест. Размеры здания пугали и завораживали, а мужчина рядом со мной, властно поправив пуговки пальто, не дожидаясь меня, отправился вперед. Его встречали улыбками, смущенными взглядами и страхом. Как только он вошел, ему предоставили весь список важных гостей, прибывших в Харрис Ньювест в ближайшее время. Предоставили время и дату важных переговоров, а также документы на подписание, которые Харрис небрежно подписал на ходу. Все пахнет властью и контролем, серьезностью и уверенностью.
— Новая помощница, Харрис? — спросил молодой парень в лифте. Он выглядел чуть старше меня, стоял с черной папкой в руках, в сером костюме тройке без пиджака. Парень с пшеничным цветом волос мягко послал улыбку, от чего я расширила глаза и коротко улыбнулась в ответ. Он смутил меня, боже. Как парень мог смутить меня одной улыбкой? Харрис обернулся на нас, одним взглядом осмотрев сначала меня, а потом блондина.
— Временная, — коротко ответил Харрис и сделал шаг ко мне, встав между нами. Мы ехали в лифте, поднимаясь все выше.
— Я Кормак, — улыбнулся он, нагибаясь вперед, чтобы через большое тело Харриса смотреть на меня.
— Тереза, — ответила я, заставив Харриса прищуриться.
— Я управляю отделом недвижимости. Самый младший из работников, — похвастался Кормак, посылая яркую улыбку и смотря на цифры поднимающегося лифта. 26 этаж.
— И очевидно, самый скромный, — пробубнил Харрис. Я засмеялась с их словесной перепалки. Они были двумя противоположностями. Я могла бы сравнить Кормака с Эйвоном, но те тоже были противоположностями. От Эйвона, несмотря на его юмор, исходит аура аристократичного итальянца, высокого и гордого. Он умело обращался со своим положением и мог быть джентльменом, если бы хотел.
— Мой этаж. Жаль, Тереза, прощаться с тобой, но мы обязательно увидимся еще, — он подмигнул мне, сжимая папку. Лифт прибыл на его этаж, издав пикающий звук и он отдалился.
— Ты заигрывала с моим работником? — спросил тут же Харрис, заставив меня открыть рот. Кем он себя возомнил?
— Любезность для тебя заигрывания? — со смешком спросила я. Харрис двинулся ко мне, я осталась на месте, поднимая голову к его голубым глазам. В лифте стало жарко, опасно горячо.
— Все в компании знают, что ты моя помощница, Тереза. Даже не думай стоить глазки моим работникам, — приказал Харрис, обнимая своей ладонью мое бедро. Я не запрещала ему трогать меня, так как сама была зависима от тепла мужчины. Я улыбнулась, поиграла ресницами с его глазами и пожала плечами.