Страсть под запретом
Шрифт:
До этого дня Талбот и не подозревал, что порой быстротечное время тащится как сонная черепаха, а может, и того медленнее. Он нервно мерил шагами приемную, стараясь не смотреть в сторону Элизабет, так как они вновь остались наедине, а это было чревато необратимыми последствиями (особенно после недавнего открытия).
Талбот вскинул руку, посмотрел на часы и тяжело вздохнул: Ричарда увезли из палаты менее двух часов назад, а нейрохирург лично сообщил ему, что подобные операции, как правило, длятся пять или шесть часов. Похоже, им предстоял бесконечно длинный день вынужденного безделья и нудного томительного ожидания.
– Я собираюсь спуститься в
Элизабет, избегая встречаться с ним взглядом, поднялась с дивана и сказала тихо:
– Пожалуй, я тоже выпью кофе, чтобы взбодриться.
Кафетерий находился в цокольном этаже, поэтому лифт спускался вниз долгих пять минут. В тесной кабинке не было никакой возможности сохранять безопасную дистанцию, и Талбот вновь почувствовал щекочущее нервы возбуждение, зародившееся где-то внизу живота и теперь отчаянно стремящееся завладеть его разумом и телом, а приятный легкий освежающий аромат ее духов грозил лишить его последних сил, так необходимых ему для борьбы с искушением…
Пришлось пойти на крайние меры и напомнить себе о том, что сейчас Ричард нуждается в ее поддержке больше, чем когда бы то ни было, и он, как старший брат и просто порядочный человек, не имеет никакого морального права вмешиваться в их отношения, даже в том случае, если они решат опять пожениться! Подействовало.
Заказав себе молотый кофе, кекс и рогалик с маком, они сели за самый неприметный столик в углу и стали ждать, по-прежнему храня гнетущее молчание. Талбот не выдержал первым.
– Ты выглядишь уставшей. Плохо спала ночью? – участливо спросил он, заглядывая в ее сверкающие лихорадочным блеском глаза.
– Честно говоря, я на грани нервного истощения… – Пока подавали кофе и еще теплую выпечку, Элизабет молчала. – Сказать, что последние дни были крайне напряженными, значит не сказать ничего. Боже, как я устала! И физически, и эмоционально… Да и ты, похоже, далеко не в лучшей форме.
– Так и есть, – неохотно признался он. Испытывать те же чувства, что и она, было для Талбота настоящей пыткой: ведь он начинал понимать, насколько они с Элизабет подходят друг другу. Как человек рациональный, он никогда всерьез не задумывался о том, что на свете существуют две половинки одной души, которые очень долго – порой всю жизнь – ищут друг друга, а когда находят, их уже ничто не может удержать от стремительного слияния. После нескольких неудачных романов Талбот перестал верить в любовь, но она, как оказалось, и не покидала его, до поры до времени затаившись в укромном уголке разбитого сердца. И вот когда он наконец-то познал это неповторимое, простое и в то же время бесконечно удивительное в своем многообразии чувство рядом с Элизабет, неумолимые обстоятельства спешат разлучить их, не оставив в утешение ни малейшей надежды на счастливую совместную жизнь. Талбота не покидало тоскливое ощущение, что он, не успев найти, потерял что-то очень важное…
– Сегодня утром, перед операцией, Ричард поразил меня абсолютным спокойствием и выдержкой, – с улыбкой заметила она, откусывая кусочек рогалика и запивая его ароматным обжигающим напитком. – Отнюдь не каждому человеку под силу быстро измениться к лучшему!
– Похоже, мы с тобой его недооценивали…
– Еще месяц назад я бы ни за что не согласилась с таким обличающим заявлением, а сегодня охотно признаю свою ошибку.
– Кроме того, ему предстоят грандиозные перемены в жизни…
– Да? И какие же? – насторожилась Элизабет: интонация мгновенно подсказала ей, что под скупыми словами он подразумевает нечто большее, чем говорит.
– Вчера вечером я позвонил
– Неужели?! И чем он планирует заниматься?
– Честно говоря, сейчас он пребывает в поиске. – Талбот доел кекс и допил кофе. – Но, думаю, совсем скоро мой непутевый брат возьмется за ум и поступит в какой-нибудь институт.
– Я в шоке! Ричард работал в вашей семейной компании с тех самых пор, как мы поженились. За девять лет он ни словом не обмолвился о том, что его это не устраивает, а потом вдруг взял и уволился…
– И тем не менее факт остается фактом. По его словам, коллеги всегда видели в нем лишь брата сурового босса, жутко надоедая ему бесконечными просьбами пополам с неприкрытой лестью. А еще… Ричард хочет переехать в свой собственный дом, представляешь?
– Удивительно, как мало мы его знали! – заметила Элизабет и вдруг тихо засмеялась.
– И что же в этом смешного? – нахмурился Талбот.
– Ну нет, Талбот Маккарти, отныне ты никогда не смутишь меня своим холодным самоуверенным тоном! Теперь-то я поняла, насколько мы с тобой похожи. Посуди сам: когда все идет хорошо, мы готовы приписать личные заслуги кому угодно, а если случается беда, виним только себя… – Он хотел было возразить, но она жестом попросила его помолчать: – Не надо ничего говорить. Просто прими себя таким, каков ты есть. Ты замечательный брат, Талбот! Мы оба сделали все возможное и невозможное для благополучия дорогих нам людей, и теперь настало время дать им чуть больше свободы, чтобы они могли построить свою собственную жизнь…
Слушая ее, он с восторгом и ужасом ловил себя на мысли, что Элизабет практически слово в слово повторяет его собственные размышления на эту тему, а значит, если бы судьба распорядилась иначе, они вполне могли бы стать единым целым – идеальными супругами, предугадывающими мысли и желания друг друга с первого взгляда.
Не в силах оставаться с ней в одном помещении, Талбот стремительно встал из-за стола. Ему казалось, что еще немного – и он начнет объясняться ей в любви, неосторожными словами погубив счастливое будущее любимого брата: ведь он сам – своими глазами! – видел, как Элизабет и Ричард нежно обнимались в гостиной накануне их отъезда в Канзас-сити…
– Куда ты? – удивленно, чуть испуганно поинтересовалась она, тоже поднимаясь.
– Пойду прогуляюсь. Это ожидание убивает меня! – сухо процедил он сквозь зубы и, не оборачиваясь, поспешил прочь из кафетерия.
Элизабет проводила его взглядом и в полном изнеможении откинулась на спинку стула, с грустью размышляя о том, сколько раз ей еще предстоит молча наблюдать, как он уходит от нее. А ведь она почти рассказала Талботу о своей любви: пылкие слова были готовы вот-вот сорваться с ее губ…
Доев рогалик и поставив пустую чашку на блюдце, она поспешила обратно в приемную. Талбота там не оказалось. Взглянув на часы, Элизабет поняла, что до конца операции осталось два часа ожидания, беспокойства и молитв…
Вот кто-то заглянул в приемную, а она продолжала неподвижно сидеть на диване, глядя прямо перед собой. Вернулся Талбот и стал расхаживать туда-сюда, нервно поглядывая на часы.
Взгляд его темно-карих глаз стал незнакомым – чужим, отстраненным. А может, это ее сердце закрылось, не найдя отклика на разгоревшееся в нем чувство страстной любви? Иметь рядом надежное мужское плечо, на которое всегда можно опереться, – вот о чем она всегда мечтала, но, увы, ее верными спутниками стали необъяснимая тоска и безграничное одиночество, и даже ликование и трепет, поселявшиеся в груди при одном взгляде на Талбота, мало что меняли в ее жизни…