Страсть после наступления темноты
Шрифт:
– Правда? Я удивлен.
Не могу понять, дразнит он меня или нет. Эти темные глаза порой бывают непроницаемы. Надеюсь, что мои слова не будут восприняты как приглашение. Я умру от стыда, если он так подумает. Кроме того, он занят. Я решила ухватиться за возможность побольше узнать об этом.
– А как давно ты и Ванесса вместе?
– спросила я, надеясь, что мое лицо уже не такое красное.
Сказав это, я забеспокоилась, а не зашла ли я слишком далеко. Его лицо тухнет, как будто все эмоции разом отключили. Дружеская открытость исчезает, их сменяют холодность и отчужденность.
– Прости, - запинаюсь я, - это было грубо с моей стороны.
Эмоции будто снова включили. Холодность исчезает, и передо мной снова сидит Доминик, с которым я познакомилась. Хотя его улыбка и выглядит слегка натянутой.
– Не волнуйся, - говорит он, - ты не была груба.
Я облегченно вздыхаю.
– Просто интересно, с чего ты решила, что мы с ней вместе?
– Ну... было ощущение, что ты и она очень близки, тесно знакомы, как, например, парень и девушка...
– О Боже, я такая неуклюжая, когда пытаюсь выразить то, что действительно важно для меня.
– Ванесса и я не вместе. Мы просто очень хорошие друзья, - произносит он после минутной паузы.
Передо мной всплывают воспоминания о членах закрытого клуба. Я знаю, что они были там вместе. Они должны быть действительно очень хорошими друзьями, чтобы пойти в такое место вместе. У меня по-прежнему не вяжется увиденное там с будничным поведением Доминика. Эту загадку я отложу на потом.
Он смотрит на стол и пробегает пальцем по его гладкой деревянной поверхности. А затем произносит медленно, почти задумчиво:
– Я не буду тебе лгать, Бет. Когда-то Ванесса и я были вместе... но это было давно. Теперь мы просто друзья.
Я помню, как она вошла вчера в квартиру. Она даже не постучала. У нее есть свой ключ. Они, и правда, просто друзья?
– Ладно, - мой голос тих и застенчив, - я и не думала допытываться, Доминик.
– Я знаю. Все нормально. Слушай, - он явно хочет сменить тему, - давай еще выпьем, а потом я собираюсь пригласить тебя на ужин в ресторан. Что скажешь?
– Что ж… - я задумываюсь, что ответить. Я не могу позволить человеку, которого едва знаю, пригласить меня на ужин, или могу?
– Я бы с удовольствием пошла, но с условием, что сама за себя заплачу.
Мы обсудим это позже, - говорит он так, что я начинаю сомневаться, что он мне позволит. Но мне все равно. Главное, что я проведу целый вечер с Домиником, и если ничего непредвиденного не произойдет, то можно абсолютно не волноваться, что Ванесса снова влезет и все испортит.
Я счастливо вздыхаю и произношу:
– Ну, позволь хотя бы заказать еще напитки.
– Прошу, - отвечает Доминик с улыбкой.
Я встаю, чтобы сделать заказ.
Это самый прекрасный вечер. Обожаю находиться рядом с Домиником, получая удовольствие от взглядов на него. Я не только счастлива от того, что просто смотрю на него, но и он, кажется, искренне заинтересован мной. Это заставляет меня призадуматься, возможно, я была не так счастлива с Адамом, как мне хотелось верить. До того, как мы расстались, Адам никогда не прилагал каких-либо усилий в отношении меня. Когда я вернулась после окончания университета, было очевидно: он ожидал, что я просто впишусь в его уже упорядоченную жизнь, в его круг - друзей, жизнь паба, телевизор, пиво и еду на вынос.
Пока мы сидели вместе в этом симпатичном саду при пабе, полуденное солнце перетекло в золотистый вечер. Доминик спросил:
– Итак, Бет, о чем ты мечтаешь?
– Я бы хотела путешествовать, - говорю я. – Я практически нигде не
– Действительно?
– выражение его лица совершенно непроницаемо, но его темные глаза, казалось, опасно заблестели.
– Посмотрим, что можно сделать.
Мой желудок камнем падает вниз. Что он имеет в виду? Я быстро сглатываю и стараюсь придумать что-то забавное, начиная болтать о странах, которые хотела бы посетить. Однако, волнение, сжигающее изнутри, не пропадает.
Алкоголь растекается по крови, и я начинаю по-настоящему расслабляться, теряя последние остатки своей стеснительности. Я много шучу, пересказывая Доминику о жизни дома и некоторые самые нелепые истории, произошедшие в период моей работы официанткой. Он громко смеется, когда я описываю некоторых постоянных посетителей нашего кафе и их регулярные чудачества.
Когда мы выходим из паба и отправляемся в ресторан, я так увлечена рассказыванием веселых историй, что не замечаю, куда мы идем. Я прихожу в себя, когда мы устраиваемся за другим столиком, установленным также на улице. Это, оказывается, персидский ресторан. На этот раз мы сидим под навесом из виноградной лозы. Я чувствую аромат мяса на гриле и понимаю, как сильно проголодалась. На столе перед нами бутылочка охлажденного белого вина, вкусный салат из свежих овощей и зелени, тарелка с хумусом и несколько горячих хлебных лепешек прямо из печки. Все выглядит замечательно, и мы оба жадно приступаем к еде. Я практически сыта к тому времени, как приносят основные блюда: ароматную баранину на гриле, еще один невероятно легий салат и рис, который, хоть и выглядит очень просто, но на вкус просто фантастический: сладкий и солоноватый одновременно.
За ужином наш разговор становится немного более личным. Я рассказала Доминику о моих братьях и родителях, о том, каково было расти в нашем маленьком городке, и почему меня тянуло к истории искусства. Оказалось, что Доминик единственный ребенок в семье, и он описал, что значит воспитываться в окружении слуг и нянек.
В возникшей атмосфере совместных признаний, казалось естественным, рассказать ему немного об Адаме. Не много – я не упоминала ту страшную ночь и отвратительное зрелище Адама и Ханны вместе – но достаточно, чтобы он понял, что мои первые серьезные отношения недавно закончились.
– Это болезненное время, - говорит он мягко.
– Один из тех печальных периодов, через которые каждый должен пройти в своей жизни. Хоть сейчас и кажется, что наступил конец света, но все наладится, я обещаю.
Я смотрю на него. Вино и упоительно прекрасный вечер прибавили мне храбрости: - У тебя было также, когда вы разошлись с Ванессой?
Он вздрагивает, а потом натянуто смеется:
– Ну... у нас было по-другому. Мы не были друг для друга первой любовью, или детской любовью, или как еще ты это называешь.
Я опираюсь на стол и наклоняюсь к нему:
– Но ты порвал с ней?
На лице Доминика снова появляется знакомая уже, хотя на этот раз слабая, отчужденность:
– Это было совместное решение. Мы поняли, что нам будет лучше оставаться друзьями.
– То есть... вы разлюбили друг друга?
– Оказалось, что мы не так...совместимы...как думали.
Я хмурюсь. Что это значит?
– У нас были разные потребности.
– Доминик оглядывается на официанта через плечо и жестом просит принести счет.
– На самом деле нет никакой большой истории. Теперь мы друзья, вот и все.