Страсти Евы
Шрифт:
– Что я наделал!
– сокрушенно хватается он за голову.
– Проклятый ублюдок - имя мне…
Свернувшись в комочек в углу, я в застывшем испуге не спускаю с него глаз. Вот он медленно подходит ко мне и, избегая прикасаний к ране на спине, поднимает меня с пола. Я опасаюсь за свою дальнейшую судьбу, но не сопротивляюсь, по большей части потому, что боль в спине ограничивает меня в движениях и не позволяет лишний раз шелохнуться.
– Нет мне прощения за то, что я сотворил с тобой, Ева, - как будто из могилы, звучит его кающийся голос, пока он куда-то меня несет.
– Клянусь, я бы все отдал, чтобы вернуть
У меня плывет голова, тело ноет, текущие по лицу ручьи слез застилают глаза.
– Мой Гавриил… - с новым потоком слез сдавленно выдыхаю я и перед тем, как погрузиться во тьму, добавляю: - За что ты разбил мне сердце?
Глава 11. Святые и грешники
Балконные окна по краям завешены газовыми гардинами цвета вечернего неба. Безликие серые пятна света льются на черное шелковое постельное белье. Интерьер взыскательной спальни оформлен в темных роковых тонах. Нескромных размеров кровать обтянута экзотической кожей рептилий. По периметру ложе берут в кольцо четыре зазубренные колонны из черного дерева с неприветливыми стальными резцами. Мрачная опочивальня - олицетворение внутреннего мира Гавриила.
С большим трудом мои опухшие от слез глаза привыкают к дневному освещению. Упадок сил сравним с апатией посттравматического стресса. Без особой радости я выбираюсь из-под одеяла и первым делом нерешительно заглядываю в зеркало. Честно сказать, я даже теряюсь. Сперва от того, что абсолютно нага, засим - что увечий и крови на теле нет. Исключение составляет «клеймо собственности» на плече. Про влияние целительства я и забыла.
Раздается стук в дверь, и после непродолжительного ожидания в спальне материализуется полная женщина в переднике, которую, как я помню, зовут Мари. Профессионально не обращая внимания на мой неподобающий вид, она информирует меня о распорядке моего дня, составленным Гавриилом. Сам он уехал по делам, но велел мне отобедать и дождаться его.
Велел!
ДЕСПОТ!
Перед уходом Мари выносит из гардеробной вчерашнее вечернее платье, коробку с дизайнерскими сапогами-ботфортами и пакет умопомрачительного нижнего белья от марки «Агент Провокатор». Платье все еще хранит аромат моего вишневого спрея для волос, хотя заплаток я на нем не обнаруживаю. Остается вопрос: как Гавриилу удалось его починить и почистить? Снова не обошлось без арсенала влияний?..
На прикроватной тумбочке вместе с очками и амулетом я нахожу универсальный пульт управления электронными устройствами, в том числе широкоформатной плазменной панелью и стереосистемой. Какую музыку на досуге слушает хозяин спальни? Из колонок выливается до боли знакомая песня «Вечная любовь», зачем-то поставленная в режим повторения.
Великий Архитектор Боли Злой Рок нанес мне удары по самым уязвимым точкам!
У меня щемит в груди, но уже по другой причине - на полу я замечаю смятую упаковку сильнодействующих обезболивающих препаратов для введения внутривенно. Сообразив, откуда та могла выпасть, я открываю верхний отсек прикроватной тумбочки. Мне становится не по себе при виде вместительной ячейки, до отказа заполненной самыми разными противоболевыми лекарствами. Среди запечатанных коробов сюда небрежно, как будто их сгребли второпях со
«Что, черт побери, происходит с Гавриилом?!» - задаюсь я вопросом, но всяко будет лучше поразмыслить над ответом в домашней обстановке на светлую голову.
Я наскоро собираюсь и незаметно проскальзываю на улицу, намериваясь отыскать Сашу и уговорить его отвезти меня домой. К моему великому сожалению, из густого паутинообразного тумана, затянувшего половину сводчатого моста, один за другим выезжают три черных «Эскалейда». Кортеж проезжает застывшую в серебряной россыпи заснеженную аллею и останавливается около парадной лестницы-лавы. Из среднего автомобиля решительно выходит мрачный Гавриил в выглаженной до хруста белой рубашке, заправленной в черные классические брюки. Его волосы в жутком беспорядке - руки побывали там неоднократно. Пронзительные синие глаза дико блестят. Темные круги под глазами свидетельствуют о бессонной ночи. Зверь топил горе на дне бутылки в компании закадычного дуэта - бессонницы и головной боли.
Разрывая клубы когтистого тумана, Гавриил безоговорочно перегораживает рукой мне путь к открытой машине. Костяшки пальцев у него сбиты на обеих руках, и на них видны следы запекшейся крови. Страшно представить, что сталось с тем мальчиком для битья, который ночью исполнял роль боксерской груши. В лучшем случае бедолага отлеживается в больнице, в худшем - в морге.
– Ева, ты не уедешь, не поговорив со мной, - решает за меня Гавриил.
Его гнев и двухметровый рост не мешают мне позиционировать себя еще более грозной великаншей.
– Кто-то снова бежит впереди паровоза, - с паром выдыхаю я влажный воздух, упирая руки в боки.
– Дерзкая нимфетка, - усмехается он, но как-то печально.
– Дай мне возможность объясниться.
– Ты все объяснил вчера, - оппонирую я.
– Весьма доходчиво. Кнут сыграл против тебя, как я и предвещала на дне рождения. Сейчас я хочу домой.
Гавриил сужает глаза, несомненно, чтобы в них невозможно было прочесть эмоций.
– Мне очень жаль, Ева. Позволь хотя бы отвезти тебя?
В раздумьях я тереблю дужку очков, но в итоге положительно киваю. Спустя несколько минут мы уже мчимся на его «Хаммере» по мосту через озеро. Имение и Врата остаются позади. Впереди - километры заснеженных лесов Адлеровского района. Искоса я наблюдаю за двигающейся вправо стрелкой на спидометре и украдкой поглядываю на строгий профиль сосредоточенного на вождении Гавриила. Тесное замкнутое пространство автомобиля настолько пропитано его откровенной мужской сексуальностью, что в скором времени я полностью подчиняюсь воле ее хозяина. Волнует любое его движение, вплоть до обнимающих рулевое колесо кистей рук, которые эстетично двигаются по гладкой кожаной дуге. Молчание убивает.
– Ты действительно выкинул Белинду из машины за отказ в минете?
– неожиданно для себя любопытствую я, и моя рука бессознательно ложится на дужку очков.
– Клевета, - краем губ улыбается Гавриил, не сводя взгляда с дороги.
– Я выкинул из машины госпожу Петрову. Пока я подбрасывал ее к Крестовичам в Клуб, она уговорила пол-литра вискаря и стала лезть ко мне в штаны. Я высадил ее в лесу на радость свежему воздуху и дикой природе.
От ревности я больно сцепляю пальцы в замок: