Страсти по Фоме. Книга 1
Шрифт:
Фомин вернулся из подсобки буфета с бутылкой коньяка. Дядя Женя пил только коньяк, если были деньги. Все на минутку стихли, присоединившись к ним. Выпили молча, без тоста. Потом всех как прорвало. Фомин узнал, что за этот год умерло сразу три человека. Голенищев — старая гвардия, Попов, двое лежат в больнице: что-то очень серьезное, но непонятно что, в общем какой-то мор. Колосник сорвался, работника сцены в лепешку, хорошо после репетиции, а то бы трупов было гораздо больше… Режиссер лютует, да и денег нет,
— Николая, вон!.. — Сашок кивнул в сторону Розенкранца. — Он у нас недавно, и то всего вдоль и поперек изрезали, ничего понять не могут! Три месяца валялся!
— Погодите, погодите! Но дядя Женя-то был здоров как бык!
— Да в том-то все и дело! — пьяновато воскликнул Сашок. — А остальные овцы, думаешь? Я тебе говорю напасть какая-то!.. Мы все умрем!
— Так, ну-ка, прекрати!.. — Валерия встала, оглядела стол. — Хватит! Снова сопли будете размазывать два дня! Мы-то, в конце концов, еще живы! Или нет? Где вино?
Сашок принес еще водки в доказательство торжества жизни. Присоединилась еще одна группа, гулявшая до этого где-то в гримерных, стало шумно, суетливо…
— Слу-ушай!.. — Фомина, притихшего в уголке дивана, обнял Сашок, за тот час, что пролетел, компания преобразилась — ничего связного, все развязное.
— Я тут все время думаю: вот живем, живем, а потом… пр-р!..
Сашок уже был изрядно пьян и потому естественен, то, что происходит с человеком потом он изобразил громко и натурально.
— Зачем живем-то, а, Валерка? — качнулся он уже к Чашниковой.
— Не знаю, Сашенька! Ты у мужчин спрашивай, они решают главные вопросы.
В голосе ее чувствовалась насмешка. Несмотря на это, Николай, Розенкранц, который сидел справа от нее и кому, собственно, она адресовалась, принялся отвечать. За столами все были как раз в том состоянии, когда любые проблемы, в том числе и онтологические, решаются ко всеобщему удовольствию или мордобою, что, впрочем, одно и то же.
— Я думаю, что человек живет до того момента, пока не выполнит свою задачу в этом мире. Выполнит, и привет! — сказал Николай.
— Это какую же задачу выполнил Толян, когда на него колосник упал? — удивился Сашок.
— Ты не понял, Саш! Его задача была не в том, чтобы поставить декорацию под колосником, а вообще, в жизни, понимаешь?
— Ни хрена себе, ты задачу выполнил, все чин по чину, а на тебя — колосник! Ну, раз выполнил, нельзя ли как-то поаккуратнее… поблагодарить? — не унимался Сашок.
— А что — цирроз печени или паралич? — рассмеялся Николай. — Ты думаешь, это лучше? И вообще, колосник мог упасть на него потому, что он безнадежно не справлялся со своей задачей, главной…
Николай немного красовался, самую малость, в рамках актерского мастерства, Валерия, похоже,
— Так что, значит, справился с этой долбаной задачей, не справился, все равно получишь колосником?! — ехидно спросил Сашок, который почувствовал нотки превосходства у Николая. — На фига тогда все?.. Пей, гуляй, всех посылай, один хрен, вернее, один колосник! И все под ним будем! — закончил он под общий хохот.
— Ты все опять извратил! Я этого не говорил! Я говорил… — попытался объяснить Николай, но его уже никто не слушал.
Говорил Полоний, самый пожилой в их компании. Фомин не знал, как его зовут, а когда представляли не запомнил.
— Я думаю, что мы живем затем, чтобы получить как можно больше удовольствия, — отвечал тот кому-то, аппетитно закусывая водочку бутербродом.
— Вот и вся задачка! — довольно заключил он, подавляя отрыжку.
— Ну это, пожалуй, каждый так думает! — возразил Сашок.
— Ну, так, значит, я прав! — хмыкнул Полоний.
— А как же Родина? — задиристо спросил Сашок.
— А пошла она в жопу! — добродушно ответил Полоний. — Мало найдется тех, кого она не поставила раком. Достаточно того, что я ее люблю, если получаю удовольствие!..
— А семья? Дети?.. А долг?.. Любовь как же? — посыпались со всех сторон вопросы на Полония.
— Да из всего надо извлекать наслаждение! — вскричал он, наконец. — Даже из долга, даже из семьи вашей! Тем более, из любви!
И он снова вкусно выпил и закусил. Стало уже совсем весело.
— Не! — мечтательно протянул Сашок. — Что-то не так, Сергей Борисыч! Сегодня удовольствие, а завтра головка бо-бо или желудок — ого!.. Слабовато, Борисыч!
— Правильно, Саня!.. — Николай пытался реабилитироваться. — По вашему, Сергей Борисович, мы живем затем, чтобы получать наслаждения сегодня, а страдать — завтра.
— Так ведь мера нужна!
— А! — закричали все хором. — Значит, живем ради меры, а не удовольствия? А где она твоя мера? Или это высшая мера?..
Фомин вышел из-за стола и спустился в зрительный зал. Там было прохладно, темно и тихо, никто не решал как жить, все было решено или будет… странные смерти. Он и не заметил, как его унесло куда-то в безмолвие.
— Андрон, ты здесь?.. — В открытой двери зала стояла Ирина.
Фома щелкнул зажигалкой, говорить не хотелось…
А в буфете уже не на шутку решали, зачем человек живет.
— Совершенствоваться? А зачем мне совершенствоваться? Совершенствуйся не совершенствуйся, конец один! — горячо говорил незнакомый Фомину актер.
— Колосник! — подтвердил Сашок.
— Конец света! Как будто и не уходил… Ну что, пришли к единому мнению?
— Николай говорит, что надо совершенствоваться, — ответил Сашок.