Страсти по-губернаторски
Шрифт:
И этот вопрос, когда Люська убежала, тоже стал предметом разговора. Слушая Гордеева, Зотов только мысленно разводил руками и удивлялся.
Сам он в свою очередь очень подробно рассказал обо всех экспертизах, проведенных его следственно-оперативной бригадой, о тех препятствиях, которые чинило ему начальство, уговаривая, а позже и вообще требуя признать единственно правильным навязываемое ему решение. Но у них ничего не получилось. Михаил Юрьевич действовал исключительно в рамках закона, даже в ущерб некоторым своим собственным соображениям, после чего им ничего не оставалось иного, как уличать его в обвинительном уклоне! Это ж придумать такое!..
До явных угроз его жизни
Ну и, разумеется, все у них было разыграно, как по нотам. Четыре адвоката, которых судья почему-то не перебивал и не останавливал, когда они явно злоупотребляли своим положением, как только могли, чернили имя погибшего сержанта, и с ними ничего не могли поделать свидетели, которых судья постоянно перебивал и одергивал, пугая, что лишит слова. То есть большего безобразия Зотов в своей недолгой юридической биографии еще не наблюдал.
В качестве единственного и полноценного свидетеля случившегося был представлен никому не известный доселе какой-то Тёртов, который четко изложил версию адвокатов, и ее суд и принял за основу. Но Тёртов явно подставное лицо. Вот если бы его найти да расколоть…
А потом началась уже истинная клоунада с вынесением приговора и откровенное торжество «победителя», который только теперь с открытым презрением смотрел на провалившегося следователя и вслух обсуждал со своими адвокатами, за какой «Можай» надо загонять подобных Зотову «работничков».
Следователь не говорил о той глухой ярости, с какой выслушивал все издевки и оскорбления в свой адрес, это Гордееву было и без его слов понятно. Да и не хотел этого адвокат. Зато Михаил Юрьевич подробно перечислил и даже вспомнил адреса тех свидетелей и членов своей бригады, с которыми работал, но чьи показания, а также отдельные экспертные выводы не были приняты судом во внимание. Более того, часть следственных материалов была вообще изъята, как в этом убедился позже сам Зотов, из судебного дела. Но чтобы доказать все эти крупные и серьезнейшие нарушения законности, надо было, по всей вероятности, предпринимать новое следствие. А так как и это невозможно, остается лишь смириться с неизбежным либо рассчитывать на какую-то случайную удачу, в которую следователь не верил. Он уже смирился, в сущности, со своим поражением и подумывал вообще о переезде из Новоградской области в какой-нибудь соседний регион, где имеется нормальная власть и пусть не близкое к идеалу, но тоже нормальное правосудие. Кстати, а сам Юрий Петрович, которому наверняка приходится много ездить по стране, не знает такого места?
Горько посмеялись и, взглянув на часы, увидели, что разговор затянулся. Впрочем, обоим спешить было некуда. Юрий рассчитывал вернуться в Новоград поздно вечером, чтобы, избегая ненужной слежки, снова на рассвете уехать в сторожку лесника для встречи с бывшим комбатом Печерским. Несмотря на то что у того было какое-то хлопотное дело к адвокату, а Юрию браться здесь еще за одно не хотелось, сам капитан все-таки чем-то заинтересовал его. Интуиция подсказывала, что разговор может оказаться не только интересным, но и полезным.
И они, уже просто оттягивая время прощания — то, что больше они не увидятся, это точно, — поговорили еще о тех, кто остался в Новограде. Зотов давал своим бывшим там коллегам довольно меткие и хлесткие характеристики. И это тоже важно было знать Гордееву, которому еще предстояло общаться со многими из названных лиц.
Но особенно уничижительную характеристику следователь дал судье Самохвалову. Даже рассказанное о нем Людмилой было цветочками по сравнению с тем, что о судье говорили те, кто с ним пересекался по службе. Мерзавец и блюдолиз, готовый, ради сохранения собственного спокойствия, влезть в любую задницу и представлять, что совершает подвиг.
А когда речь зашла о заместителе областного судьи Константиновой — Илье Савенко, Зотов откровенно захохотал и на недоуменный взгляд Гордеева пояснил, что Самохвалов и Савенко — два сапога пара, и неизвестно еще, кто из них хуже. Так что и это обращение в кассационную инстанцию можно уже считать делом бесперспективным и проваленным на корню.
— Но ведь есть же и президиум областного суда, — возразил не очень-то даже и обескураженный Юрий Петрович, он уже и сам прикидывал возможность такого поворота событий, — есть, наконец, Европейский суд по правам человека в Страсбурге! Не решить, так хоть напугать…
— Ну разве что, — согласился Зотов. — Но вы все же попробуйте поговорить с одним толковым оперативником, с Артемом Захаровичем Платом. Он немного странноватый человек, но отлично знающий расстановку сил в городе. Может подсказать, на кого и как можно воздействовать.
— Сами-то чего ж не воспользовались советом? — чуть уязвил следователя Гордеев.
— Поздно понял. Да и он тоже ершистый, сразу не поймешь, всерьез говорит или издевается… Еще двое возьмутся помочь, если что. Это Богодухов Илья Ильич — судебный медик и Семен Трофимович Лапин — эксперт-криминалист. Честные люди, но… Над ними тоже стоят свои начальники. Нет, мир не без добрых людей, конечно, да только он не на них, как видно, держится…
Вот на такой печальной ноте они и закончили беседу.
Зотов ушел к себе в гостиницу, а Гордеев остался ждать Людмилу и взялся за кофе, который здесь варили из рук вон плохо, уж лучше бы предлагали растворимый, куда больше пользы.
Людмила вернулась, когда закончилось обеденное время, отхлебнула из чашки Гордеева кофе, сказала, какая это гадость, и предложила покинуть город, чтобы в его окрестностях немного отдохнуть — вот такая у нее возникла необходимость. Юрий, размышлявший над рассказанным Зотовым, не особенно и возражал, здесь ему и в самом деле заниматься было больше нечем. А до вечера еще далеко. И рано возвращаться в город не хотелось, чтобы не болтаться у всех на виду. Если уж они установили за ним плотное наблюдение и с ходу потеряли, то теперь, можно быть уверенным, уже с шеи не слезут. А это надо? Это совсем для него лишнее…
Они въехали в Новоград в половине десятого вечера. Начинало темнеть. Они оба устали — дорога была хоть и не очень долгая, но пыльная и жаркая. Да и о качестве трассы говорить не приходилось — типичный такой сельский грейдер, разбитый тяжелой техникой, который кому-то пришла в голову «свежая мысль» назвать улучшенным.
Словно опасаясь за него, Людмила, которая сегодня, кажется, добилась всего, чего хотела, попросила Гордеева к дому ее не подъезжать, а остановиться примерно в квартале. Она же собиралась пройти к своему дому и подъезду соседними дворами — сказала, что это совершенно безопасно. Так и она за него будет спокойна.