Страстные сказки средневековья Книга 2.
Шрифт:
На этот раз её повели наверх, а не вниз.
На вершине донжона оказалась небольшая площадка, окруженная толстыми стенами с нишами. Рядом с одной их них валялся разбитый кирпич, и лежали аккуратно сложенные кучей кости и череп. Стефка в ужасе качнулась, испуганно схватившись за стену. Она поняла, что её ждет.
– Обычно мы приковываем осужденных к стене, но вы мадам, слишком слабы, чтобы изнутри пробить кладку, поэтому, если вы обещаете смирно стоять и не метаться, мы этого делать не будем!
– эти люди собирались её подвергнуть страшной пытке, но были с ней подобострастно вежливы.
–
– нервно улыбнулась Стефания и осторожно шагнула вглубь прогретой солнцем ниши.
Стражники начали закладывать вход. Когда кирпичи дошли до груди пленницы, её поставили в известность о дальнейшей участи:
– Чуть выше вашей головы будет оставлен незаложенным один кирпич, но если вы, мадам, не опомнитесь в течение срока установленного его милостью, мы замуруем вас окончательно!
Узнать бы ещё, какой срок установил для испытания этот монстр, а то и без последнего кирпича ей может прийти конец! Первое что сделала Стефка, оставшись одна, это попробовала сесть. Ноги вытянуть, понятно, она не смогла, но, неудобно скорчившись, все-таки присела. Пахло, не в пример подвалу, раствором, сыростью и какой-то затхлостью, и если бы ещё не адская боль в спине, да не бьющийся в животе возмущенный младенец, то худо-бедно можно было терпеть, но, как вскоре оказалось, это было обманчивое впечатление.
Ледяные мурашки пробежали по её коже, когда она вдруг осознала, что до неё тут висел скелет. Острые углы камней впивались в истерзанное тело, страшно не хватало воздуха, и женщина тут же вся вспотела, а чуть погодя захотелось пить и по нужде.
Для Стефки начался самый настоящий ад. Трудно пересказать, что она испытала за время заточения - несколько раз женщина погружалась в спасительный обморок, но выходя из блаженного забытья, по-прежнему видела перед собой каменные стены. Голод, жажда, боль от затекшего в неудобной позе тела, зловоние от испражнений так измучили её, что когда по истечению вторых суток у стены появился фон Валленберг, несчастная женщина уже была согласна на все.
– Мадам, вы живы?- раздался, приглушенный камнем, голос.
Узница хотела ответить, но распухший и пересохший от жажды язык не повиновался ей.
– Может, она без сознания?- послышался голос Вальтера.
– Разбивайте стену!- приказал барон.
Когда пленницу достали из-под обломков, фон Валленберг склонился над несчастной:
– Урок пошел на пользу мадам? Если нет, то мы вас немедленно вернем на место!
Единственное, что смогла сделать Стефка, это измученно сомкнуть ресницы.
– Я рад, что хотя бы таким способом заставил вас стать благоразумной!
Спустя час выкупанная, вдосталь напившаяся узница лежала на постели. На израненную спину была наложена новая повязка и мазь приятно холодила пылающую спину, но, увы, на душе не становилось легче. Тупое отчаянное бессилие вылилось в беспрестанно бегущие по лицу тихие безнадежные слезы. Возле кровати стояли барон с братом и, разглядывая осунувшееся, серое лицо пленницы, тихо переговаривались.
– Вот скажи мне, Вальтер,- обращался к брату Валленберг,- она - графиня, знатная и, судя по всему, изнеженная дама, так почему, не смотря на все эти передряги, до сих пор не родила?
– Несмотря на изящное сложение,
– И когда же она родит? Сколько я могу ждать?
Согнувшись над больной, Вальтер откинул одеяло и внимательно осмотрел возвышающееся чрево.
– Со дня на день,- уверил он брата,- плод немаленький! Нужно готовиться к трудным родам! Мадам необходим покой. Пусть отлеживается, да набирается сил перед грядущим испытанием.
А то это было непонятно с самого начала! Но, похоже, барона могли убедить быть милосердным к будущей матери только слова брата.
Валленберги ушли, и к скорбному ложу робко приблизились перепуганные девушки.
– Где вы были, мадам? Что они с вами сделали?
– всхлипывая, спросила Бланка.
– Отправили в ад, дорогая!
– язык по-прежнему плохо повиновался хозяйке.
– Но..., вы же живы?
Стефка с жалостью посмотрела на взволнованные лица своих подопечных.
– Разве только жива!
РОДЫ.
Время родов приближалось. Стефка это ощущала по некоторым изменениям в собственном теле - отеки, слабые боли в пояснице. Первые роды ещё не успели забыться, и роженица прекрасно понимала, что это предвестники новых испытаний, связанных с появлением на свет ребенка Рауля. И как она справится с этим в его отсутствии, графиня представления не имела.
Вальтер оказался хорошим диагностом.
– Скорее всего, сегодня вечером, - заявил он во время очередного визита, и тут же распорядился, обращаясь к королевам,- вам здесь теперь делать нечего! Переждете в другом помещении...
Зато вместо девушек в комнате обосновалась полная, добродушная старушка с вязанием, оказавшаяся замковой акушеркой.
– Всё будет хорошо, госпожа,- напевно заверяла она бледную роженицу,- уж я-то в таких делах разбираюсь, как мало кто! В таком месте, как Копфлебенц редко в какой день не появляется на свет новый младенец, уж скольких я приняла...
Графиня с умеренным интересом слушала эти излияния. Ей впервые пришло в голову, что она не знает, как выглядят эльфийские младенцы, и как бы её роды не оказались самыми скандальными в практике повитухи.
Схватки начались на закате солнца. И все повторилось, как в страшном сне. Напрасно, вокруг неё суетились повитуха и Вальтер, ничем облегчить страдания роженицы они не могли. Боль не отпускала несчастную Стефку, заставляя час за часом корчиться в бесплодных схватках.
Перед самым рассветом в комнате появился обеспокоенный барон. Оглядев измученную женщину, он тихо заговорил с братом, но, не смотря на боль и собственные стоны, Стефка все-таки кое-что расслышала из этих переговоров.
– Насколько это затянется?
– Не знаю!
– Младенец жив?
– Да, только у неё не хватает сил вытолкнуть его из себя!
– Щипцы?
Вальтер замолчал, раздумывая, и Стефка задохнулась от ужаса. В ту пору часто вставал вопрос, кому сохранить жизнь - матери или ребенку, и редко удавалось, применив щипцы, вытащить плод из чрева, не повредив его смертельно. Если же выбирали жизнь младенца, то мать умирала со вспоротым животом.
К облегчению роженицы Вальтер, все-таки, отрицательно качнул головой.