Стратегия
Шрифт:
Уродливые воспоминания всплывают на поверхность, о том, как мама закрывалась в своей комнате после многочисленных шумных сплетен насчет папы. И это в некотором роде было смешно, потому что его измены не удивляли абсолютно никого, в том числе ее. Но публичное унижение было слишком сильным.
– Не знаю, как пройти через это, - говорю я, пока слезы наворачиваются на глаза.
– Просто сделай это.
– Ее голос нежный, успокаивающий.
– Пройдет время, и все станет проще.
– Я пыталась выйти из дома, но люди смотрели на меня...
– Мой
Итан подошел через секунду, аккуратно встав передо мной и заплатив парню. Он не сказал ни слова. Не пришлось. Было очевидно, что ужасный парень-курьер был в секунде от риска получить кулаком в живот. Он мигом забрал деньги и практически убежал.
Возможно, приятно, что Итан защищает меня, словно большой медведь, но он не может быть рядом все время. Да и не может изменить мысли людей.
Некоторые мудаки репортеры опубликовали фото, где я целую Джейдена - тот глупый трюк, что имел место, кажись, вечность назад - и теперь они называют меня охотницей за сокровищами, одной из таких женщин, из-за которых плакала моя мама и ходил налево папа. Меня не должно волновать мнение незнакомцев. Но я с ужасом осознаю, что меня оно волнует.
Мама снова начинает говорить, возвращая меня к к настоящему.
– Почему бы тебе не прилететь в Лондон?
– Я не знаю...
– Никого здесь не волнует американский футболист. Ты могла бы расслабиться. Можем заняться рождественским шопингом, выпить горячего пунша, возможно, сходить на мюзикл.
– Это кажется такой замечательной идеей, что я снова плачу и сморкаюсь. Я так скучаю по маме. Скучаю по тому, чтобы почувствовать себя ребенком, ощутить ее заботу, когда самые крупные мои заботы состояли в своевременном выполнении домашки и том, позволит ли она мне съесть печенье после школы.
Голос мамы мурлычет, действуя на меня, словно расплавленный сахар.
– Подумай об этом, дорогая.
Я закрываю глаза и делаю вдох.
– Ладно.
Глава 41
Декс
Я НАХОЖУ ФИ на кухне. Она не пьет и не есть, и не готовит ничего. И это меня беспокоит. Ей не свойственно стоять на месте, глядя в никуда.
Фи - это свет и любовь. Счастье и смех. Даже когда она спокойна, все равно мерцает. Но сейчас этот свет пропал. Она бледна и тиха. Ее волосы утратили сияние, свисая вокруг ее красивого лица.
Мне хочется подойти к ней, притянуть ближе. Но когда прикасался к ней, она вздрагивала. И это ранит меня слишком сильно, так что сейчас не рискую.
– Привет, Вишенка.
Фи моргает, словно я вытянул ее из тумана раздумий.
– Эй. Ты был на тренировке?
– Нет. Просто сидел какое-то время во дворе.
Моя от природы любопытная девочка спросила бы почему. Дрю прав, мне нужно вытолкнуть ее из этого состояния. Даже если придется
– Я разговаривал с Дрю.
Она морщится, ее плечи опускаются.
– Дай угадаю, обо мне.
– Он хотел узнать, как твои дела. Он волнуется о тебе, Фи.
Но она лишь качает головой.
– Ты знаешь, что облажался, когда предпочитаешь, чтобы никто о тебе не волновался.
– Ты ведь не имеешь в виду то, что говоришь.
– Почему же, - кричит она, ее глаза полны жестокости и холода.
– Я была бы счастлива, если бы никто никогда в дальнейшем не спрашивал, как у меня дела.
Теперь моя очередь поморщится. Потому что я задаю ей этот вопрос каждый день. Я назойлив, раздражая ее своей заботой. Выражение лица Фи говорит мне, что именно так она и считает.
Моя голова начинает пульсировать вместе с сердцем. Я провожу рукой по бороде, не зная, что еще, на хрен, сказать.
Фи проводит пальцами вдоль жилок мраморной столешницы.
– Я тоже разговаривала по телефону. С мамой.
Я встречался с мамой Фи дважды. У Фи ее цвет волос, но Айви больше похожа на мать чертами лица. Я с нетерпением жду возможности встретиться с ней в роли парня Фи, но не думаю, что они разговаривали об этом. Инстинктивно мне хочется что-то делать.
Фи бросает на меня взгляд.
– Она просила меня приехать в Лондон.
– Лондон. Сейчас?
– Стук сердца становится быстрее, сильнее.
Фи пожимает плечами, изучая мраморную плиту.
– Я могла бы уехать. Заняться чем-то. Не находясь в ловушке. Ловушке, здесь со мной.
Я провожу рукой по бороде, а затем разглядываю свои дрожащие пальцы.
– Я могу поехать с тобой хоть прямо сейчас, Фи.
Она не поднимает глаз.
– Знаю.
Меня валили на землю сто тридцати килограммовые мужики, но это ранило меньше, чем одно это слово. Она не хочет, чтобы я ехал.
Ее голос тих, когда Фи продолжает так, словно пытается поберечь мои чувства.
– Ты как-то говорил, что нам стоит сделать шаг назад, пока все не образумится.
– И ты сказала, что я был неправ.
– Скажи, что я снова ошибаюсь. Борись за нас.
– Возможно, ты был прав.
Мое горло сводит, и приходится откашляться.
– Ты сказала, что не хочешь быть вдали.
– Я и не хотела... Не хочу. Но это...
– она указывает на окно и мир за ним.
– Так нельзя жить.
– Прекрати скрываться. Выйди туда и пошли на хрен все мнения других людей.
Ее глаза обращаются ко мне, насыщенно зеленые и злые.
– Легко тебе говорить.
– Совсем не легко, Фи. Все это на хрен меня убивает.
– Тогда помоги мне, - говорит она, наклоняясь ко мне, ее худое тело напрягается и застывает.
– Я не могу это вынести, Итан.
Я не могу смотреть на нее. Иначе слечу с катушек.
– Это не навсегда, - говорит Фи.
И она права. Это просто путешествие, не конец. Но кажется им. Меня переполняет тошнотворный страх, что как только она выйдет через эти двери, то я ее потеряю.