Страж раны
Шрифт:
— Видать, кладбище, — как можно спокойнее заметил Степа, вспомнив слова монаха.
— Вы правы, Степан, — девушка уже пришла в себя. — Это обыкновенные честные мертвецы, которые не желают никому зла. Наверное, поэтому те, другие, не любят это место…
Минуту они стояли в нерешительности, осматривая склеп. Да, похоже, это и есть старое кладбище Шекар-Гомпа. На некоторых телах уцелели обрывки желтых плащей, а на высоких черепах можно было различить коротко остриженные волосы.
— Простите, — негромко проговорила Берг. — Мы не хотели тревожить вас…
Косухин хотел перекреститься, но сдержался, и осторожно шагнул к следующей двери. Он ожидал увидеть что-либо столь же невеселое, но комната вначале показалась ему пустой. Правда, это было лишь первое впечатление. Когда фонарь осветил ее, стало ясно, что это тоже склеп. Но похоронен здесь был лишь кто-то один.
Этот неизвестный лежал на небольшом возвышении слева от входа. Сразу же стало понятно — это не монах. Высохшее тело покрывали почерневшие остатки когда-то роскошного плаща, в ногах лежал изъеденный ржавчиной меч, вынутый из богато украшенных ножен, чуть ниже находилось то, что осталось от лука и кожаного колчана. Лицо покойного прикрывала маска из тусклого золота.
— Какой-то воин, — предположила Берг. — Смотрите, Степан, здесь барельеф. Наверное, это он…
Степа поднес лампу поближе. На большом, на всю стену, барельефе, был изображен всадник в острой монгольской шапке. В левой руке он держал лук, а правую поднимал к небу. Изображение было старым, руки мастера не везде точными, но Степа сразу же узнал всадника — точно такой же был изваян возле входа в пещерный храм, где их встретил странный старик. Косухин всмотрелся в барельеф, и ему показалось, что он видел всадника не только там. Что-то знакомое было в повелительном жесте руки, в гордой, надменно поднятой голове и даже в фигуре замершего в напряжении коня…
…Свет фонаря упал на золотую маску, и Степа тихо охнул:
— Командир Джор…
— Что вы сказали? — удивилась девушка.
— Н-ничего, — пробормотал Косухин. — Это я так…
Золотой лик был спокоен, в неровном свете фонаря казалось, что недвижимые губы слегка улыбаются. Степа вздохнул и тихо отошел от мертвого тела. Надо искать выход. Косухин обошел все углы, но в комнате ничего, кроме двух каменных лежанок, не было.
— Тупик, — проговорила Наташа, — не может быть… Косухин, здесь по плану есть проход! Господи, ну ищите же!
Косухин вновь обошел небольшую комнату. Стены, высеченные в скале, гладко отесаны, на них нет даже следов двери или прохода. Пол каменный, ровный. Оставалось осмотреть потолок.
Внезапно где-то поблизости, со стороны в оставленного ими коридора, послышались резкие злые голоса. Кто-то крикнул, раздались ответные крики, а затем чей-то резкий голос позвал: «Сюда!»
— Быстро это они! — прошептал Косухин. — Вот, чердынь…
— Они не должны войти сюда, — отозвалась Берг. — Я уверена, Косухин! Иначе они не оставили бы здесь все это…
Степа не был в этом столь уверен, а посему продолжал внимательно осматривать потолок. Увы, и потолок был обыкновенным, каменным, вырубленным в цельной скале.
Крики в коридоре стихли, послышался резкий, пронзительный голос, в котором мало что оставалось от человеческого:
— Косухин! Берг! Немедленно выходите и сдавайтесь! Повторяю! Косухин! Берг…
— Вот щас прямо, — пробормотал Степа, продолжая внимательно осматривать склеп. — Наташа, а где должен быть этот проход?
Берг огляделась по сторонам и на минуту задумалась.
— Н-не помню… Кажется… Нет, забыла. Вроде бы, на юг…
— Где б этот юг, чердынь-калуга, найти!
Между тем голоса в коридоре начали что-то громко обсуждать, затем кто-то, как показалось Степе, уже им виденный и слышанный, заговорил, спокойно, даже мягко. Слова, видимо усиленные каким-то устройством, звучали отчетливо, как будто говоривший находился рядом:
— Степан Иванович! Наталья Федоровна! Прятаться не имеет смысла. Вся эта средневековая мистика вам не поможет. Через несколько минут мы просто взломаем стену…
— Значит, через дверь тебе, зараза, не пройти! — хмыкнул Косухин. — Наташа, а чего это они своих бхотов не пошлют? Они хоть люди.
— Бхоты боятся. Ищите, Степан! Тут должен быть проход! Обязательно! Знаете, как-то очень не хочется превращаться в краснолицую вампиршу со стеклянными глазами…
— …К сожалению, в этом случае мы не сможем вам помочь, — в той же мягкой, почти доброжелательной манере продолжал голос. — То, что войдет сюда, не остановиться, пока не доберется до вас. Это будет весьма неэстетично, поверьте… И поспешите — у вас осталось всего несколько минут…
— Спасибо, что сказал, — отреагировал Степа, думая совсем о другом. Выбор невелик: четыре стены, пол и потолок. Стена, где был проход в комнату, наполненную мумиями, отпадала. Две стены были совершенно ровными, высеченными в скале. Потолок было не так легко разглядеть, но Косухин здраво рассудил, что строители едва ли стали пробивать там проход. Проход нужен для того, чтобы им можно было воспользоваться быстро и без помощи лестницы. Оставался пол и одна из стен, находящаяся за возвышением, на котором лежал мертвец в золотой маске.
Степа осторожно обошел высохшее тело воина, чье запечатленное в золоте лицо так напоминало Джора, и стал внимательно рассматривать барельеф. Света было мало, приходилось то и дело перемещать фонарь.
Мягкий голос смолк, послышались крики, затем все вновь смолкло. И тут вдали послышался негромкий, но гулкий звук, словно что-то огромное упало на каменный пол коридора. Звук повторился, затем еще — кто-то шел, его шаги с каждой секундой слышались все громче и громче. Это не были шаги человека или зверя. Что-то, нетерпеливо приближавшееся из глубин подземелья, ступало мерно, с тяжелым механическим грохотом, словно по коридору двигалась ожившая каменная глыба.