Страж раны
Шрифт:
— Они там… — Арцеулов, закусив губу, на секунду задумался. — Тэд, вы меня слышите?
— Жду приказа!
— Приказ такой. Стойте у входа и бейте по каждому, кто по дойдет, кроме меня или Степана. Причем бейте в голову или в сердце, ну в общем — чтоб наверняка…
— Оу, понял, но у меня нет серебряных пуль… А вы?
Ростислав, не ответив, нырнул в темноту, пытаясь сообразить, в каком направлении идет стрельба. Лучи прожекторов, шарившие по темному дну котловины, скрестились, высветив какие-то фигуры, но затем все вновь исчезло. Стрельба прекратилась.
Капитан остановился, не зная, что делать. И тут в нескольких шагах от него кто-то пробежал, следом мелькнула густая черная тень. Послышался крик. Арцеулов взял карабин наперевес и бросился на голос…
…Кто-то лежал на земле, закрыв голову руками, а огромный черный пес наклонился, пытаясь достать до горла упавшего. Стрелять не хотелось, Арцеулов сообразил, что эту тварь пули могут и не брать. Он выпрямился — и со всей силы обрушил приклад на заросший густой шерстью загривок…
Собака упала молча, задние лапы дернулись, пасть оскалилась, но дело было сделано — удар перебил позвоночник. Арцеулов наклонился над тем, кто лежал на земле.
— Степан?
Но он уже видел — это не Косухин. На лежавшем была не лохматая Степина шуба, а белый полушубок, показавшийся очень знакомым.
— Ростислав… Александрович… там… Косухин… он…
— Наташа! — ахнул капитан, помогая девушке встать. Берг помотала головой:
— Я сама… Степа…
Ростислав вгляделся в темноту и вдруг услышал топот множества ног. Это были не собаки — к скалам со стороны лагерных ворот и от аэродрома бежали десятки людей. Уже были видны темные силуэты, приближавшиеся ровным, почти как на учении, строем…
Будь Ростислав один, он бы, пожалуй, остался, стал на одно колено и потратил бы на бестий все обоймы, лежавшие в кармане полушубка. Это помогло бы сравнять счет в его незаконченной дуэли с большевиками, а заодно поспособствовало встрече с эгоистом-Косухиным, который твердо решил умереть первым. Но рядом была Наташа, а у входа караулил розовощекий археолог из штата Индиана…
— Уходим… — капитан, взяв девушку за плечи, потащил ее к скале. Наташа что-то бормотала, но Ростислав не слушал — надо было успеть. Голоса за спиной были уже совсем близко. Капитан четко расслышал команды, которые отдавал гортанный голос на непонятном языке, но тут прозвучало удивленное «Оу!», и через несколько секунд каменная глыба с легким скрипом стала на место…
Девушка была почти без сознания. По лестнице уже спускались монахи, Валюженич им что-то объяснял, показывая то на Арцеулова, то на вход, а Ростислав все смотрел в окно, на темный склон, по которому время от времени проползали щупальца прожекторов. Где-то там остался Косухин. Итак, пока он спал и видел геройские сны, Степа, красный командир и потомственный дворянин, проник каким-то чудом в Шекар-Гомп и нашел Наташу. Нашел, вырвал ее из лап нелюдей и остался там… Ему, герою Ледяного похода, досталась легкая прогулка по склону котловины…
…Наташу отнесли в комнату. Цронцангамбо помазал виски девушки какой-то мазью, издававшей легкий терпкий запах. Девушка застонала, но монах провел рукой над ее головой и что-то зашептал. Лицо Берг стало спокойным, через минуту послышалось тихое ровное дыхание. Наташа спала.
— Они говорят, что к утру с мадемуазель все будет в порядке, — прокомментировал Тэд. — Просто обморок и что-то… не знаю как перевести, вроде упадка сил… Ростислав, а как же Стив?
— Не знаю, — выдавил из себя капитан, — может, он все же вырвался. Надо подежурить у входа…
— Оу! — охотно согласился американец. — Конечно! Стив — он не такой парень, чтобы пропасть…
Они дежурили остаток ночи, по два часа, как и положено по уставу караульной службы. Но Шекар-Гомп молчал. В котловине, теперь уже не светлой, а полутемной, настала тишина, затем из-за гор медленно выплыло холодное зимнее солнце, и от лагерных ворот в сторону черного провала потянулись долгие вереницы тех, кого монахи называли «варда». Начался еще один день странной жизни бывшего монастыря. Степа не вернулся…
…В девять утра Арцеулов взглянул на часы, затем на ненавистный монастырь, покачал головой и поплелся обратно. Ждать бессмысленно, разве что хозяева Шекар-Гомпа согласятся выпустить Косухина подобру-поздорову. А на это особой надежды не было.
Еще с порога Ростислав услыхал голоса: Наташин, негромкий, напряженный, и Тэда, который, скорее, не разговаривал, а время от времени отпускал удивленные реплики.
— Проснулись, Наталья Федоровна? — Арцеулов попытался улыбнуться. — Вижу, вы уже познакомились с мистером Валюженичем.
— Да. И даже нашли с ним общих знакомых. Париж — город маленький… Ростислав Александрович, я знаю — это почти невозможно… Но все-таки — помогите Степану! И не только потому, что он помог нам на Челкеле, а этой ночью спас одну нервную особу. Просто — в некоторых случаях люди обязаны помогать друг другу. Белые они, зеленые, красные — все равно…
— Я понимаю, Наталья Федоровна, — кивнул Арцеулов.
— Нет, не понимаете. Шекар-Гомп не просто очередная большевистская выдумка. Это… это не просто страшно. Тут даже нет подходящих слов. В общем, человеку там делать нечего… Не хочу даже думать, что эти нелюди могут сделать со Степаном…
— Хорошо, — капитан нахмурился, вспомнив страшное лицо мертвого Семирадского, — Наталья Федоровна, постарайтесь как можно подробнее рассказать, что такое Шекар-Гомп. Мы должны найти какой-то ключик…
— Оу! — вмешался Тэд. — То… Пани, панове… Если можно, говорить по-английски…
— Извините, мистер Валюженич, — кивнула Наташа. — Подробнее… Подробнее, господа, не получится. Я почти что ничего не видела. Нас держали в домике возле аэродрома и каждый день водили на нижние этажи, где была оборудована временная лаборатория…